Глава 2

Да, наверное, гримёр из моей тетки получился бы не очень. А может быть, из меня актер… Так или иначе, но нашу с ней хитрость мама раскусил довольно быстро.

– Боже мой, боже мой, – запричитала она, разглядывая мои синяки и ища по моему телу другие свидетельства моих ужаснейших, а может, и смертельных, травм. – Я так и знала!

– Чего ты так и знала-то? – внезапно подал голос отец. – Что в боксе дерутся? Ну да, так и есть!

Уж не знаю, может быть, сыграли свою роль уже прошедшие пара тостов, а может, с тех пор, как отец начал меня поддерживать, он и сам стал немного увереннее, но его голос сейчас звучал твёрже и решительнее, чем раньше. Я даже успел подумать, что вряд ли у матери теперь получится настоять на каком-нибудь своем решении, если отец будет против.

– Тебе лишь бы свои хохмочки травить! – раздражённо махнула рукой мать. – А я там ночей не сплю, все думаю, как бы вместо цветов на соревнования не пришлось лекарства в травматологии возить!

– Вечно ты вс драматизируешь, – поморщился отец. – Ты бы видела, как наш парень выступал! Это же было… – он поднял вверх руки, пытаясь подобрать слова. – Он уже мастер, понимаешь? Ты бы слышала, как ему рукоплескал весь зал. А что мне потом про него сказал тренер?

– Григорий Семенович? А что он сказал? – вырвалось у меня.

– Смотри не зазнайся только, – улыбнулся отец. – Но он сказал, что такого быстрого прогресса за все годы своей тренерской работы не встречал. А, насколько я понял, он очень опытный человек, так что это многое значит!

– Прямо так и сказал? – мать с надеждой взглянула на отца, и, кажется, в этот момент у нее проступили слезы гордости.

– Так и сказал! – кивнул отец. – Да я и сам видел, как наш Мишка там рубился! Ты представляешь, выходит против него такой здоровенный бугай – ну явно сильнее его, и опытнее наверняка. А Мишаня его раз! Тут сбоку подошел, там защитился, тут не подпустил, и все – тому ничего не оставалось, как сдаться! Нет, я, конечно, не боксер – и то понимаю, что по уровню наш парень там на две головы выше большинства. И это еще при том, что он занимается недавно! В общем, мне, конечно, грустно было летом узнать, что он решил забросить шахматы, но… теперь я увидел, что бокс – и вправду его призвание. Да чего там говорить, ты посмотри вон, как у него глаза горят!

– Да ладно тебе меня уговаривать-то, – мать с улыбкой смахнула слезу. – Чего же я, слепая, что ли. На самом деле, Миша, я тобой очень горжусь. Мне папа как рассказал о твоих успехах – я сначала даже не поверила. Думала, приукрашивает. Но уж судьи-то не будут приукрашивать, верно? Я тобой тоже очень горжусь, мой сыночек. Просто боязно мне за тебя.

– Ох, те судьи… – протянул отец, которому, видимо, наступили на его больную мозоль. – Ты бы видела, как они там одного протаскивали!

– Какого? Зачем? – не поняла мать.

– Да блатной там один был, – объяснил отец. – Из «армейцев», внучек генерала. Тот генерал почему-то возомнил, что его внучок должен стать чемпионом. И пусть бы становился, если бы был талантливый и упорный. А то ведь пацан его в деле ничего не умеет, при первых же трудностях сам взял и из ринга вылез. Зато самомнения у него – подвиньтесь все! Только появляется – все должны на цыпочках перед ним бегать.

– А зачем же бегают-то? – снова недоуменно спросила мать. – Ну раз он никакой. Объяснили бы, что такого вытянуть невозможно. И потом, это же позор какой на всю Ивановскую…

– А затем, – отозвался отец, – что этот генерал отбирает народ в ЦСКА, чтобы там срочную службу проходить. И если он вдруг разозлится на что-то, то пойдут чьи надо сынки не в ЦСКА, а в какую-нибудь тьмутаракань, где их еще целенаправленно чморить будут. Надо это кому-нибудь, скажи мне?

– Мда… – ошарашенно протянула мать.

– Вот м «мда», – передразнил ее отец. – Вот и получается, что внучек никакущих, самого слабого начинающего не стоит. А его тянут изо всех сил, причем не просто куда-нибудь там, а прямо на первое место! И если бы их этот… как его… Миш, ну который с ним сражался-то…

– Бабушкин Денис, – подсказал я.

– Во-во! – подхватил отец. – Денис этот их, Бабушкин. Если бы он этого блатного не уработал так, что он физически уже не мог выйти на следующий день, то так бы и сделали его победителем без единого выигранного боя!

– Ох, что творится-то… – сокрушенно выдохнула мать.

– Это большой спорт, – отец назидательно поднял указательный палец вверх. – Там еще и не такое бывает. Привыкай, мать!

Вот, значит, в чем все дело-то заключалось. Отец, сам того не зная, объяснил мне, наконец, почему этого никакущего парня так тянули. Армия! Н-да… эпохи меняются, но есть вещи, которые у нас остаются незыблемыми во все времена. Только ведь долго он так не протянет. Если уж на областном уровне его отказались протаскивать дальше… да чего там отказались – он сам физически не смог драться! То что уж говорить об уровнях более серьезных и высоких… Ну, допустим, на всесоюзном чемпионате дедушка своего внучка еще куда-нибудь протянет. Но уже точно не на первое место. Всесоюзные соревнования, скорее всего, будут сниматься телевидением и освещаться в газетах. И если на всю огромную страну будет прямо показано, что чемпионом объявили самого слабого бойца, который в принципе не должен был быть даже допущен на турнир такого масштаба, то это будет такой скандал, что никакие дедушкины регалии не спасут. А он ведь, как мне говорили, хотел протащить его чуть ли не на Олимпиаду. А уж на международном уровне на все блатные возможности этого деда и вовсе будет всем наплевать. Эти блатные в конечном итоге так заигрываются, что окончательно теряют связь с реальностью. Какой вот прок тем же кубинцам от того, что он может решить, где кто-то будет проходить срочную службу?

Ох. При воспоминании о кубинцах меня снова одолели мысли о будущей Олимпиаде. Там ведь не только блатным, но и всем остальным никаких скидок не предвидится. И то, что Себастьян Фундора мне лично жал руку с дружеской улыбкой и даже поддержал меня на стрелке с дембелем, подтянув туда еще и всех остальных своих друзей, ровным счетом ничего не значит. Это в жизни мы добрые знакомые, которые стремятся друг другу помогать. А на ринге никто в поддавки играть не будет! В этом смысле меня немного тяготило это времяпровождение с малознакомыми мне родственниками. Мне хотелось использовать каждую свободную секунду для того, чтобы еще хоть немного потренироваться в зале. Будь я сейчас в «Динамо», я бы так и делал. А в свободное время, когда приходило время отдыха, читал бы о различных техниках боев, чтобы чуть позже пробовать применять их в деле. А тут…

Но ничего не поделаешь. Деваться мне было некуда. Во-первых, я был еще несовершеннолетним и не мог быть до конца самостоятельным, а во-вторых, это было бы попросту свинством. В конце концов, эти, в общем-то, милые люди не были виноваты в том, что их сына в прямом смысле подменили. Да и мне выдавать этот секрет было нельзя. Так что ближайшие десять дней придется поиграть в примерного сынулю. Ничего, потом в зале все наверстаем, да еще и вдвойне!

– А вообще, Мишка, знаешь, – отца после нескольких выпитых рюмок, видимо, потянуло на философский лад. – Я когда смотрел все эти ваши бои, поймал себя на мысли, что бокс в чем-то похож на шахматы.

Мать удивленно уставилась на него.

– Да-да, – ответил ей отец на повисший в воздухе вопрос, – я не сошел с ума. Просто я сидел, наблюдал, пытался понять… и вдруг в какой-то момент увидел, что в боксе тоже нужно просчитывать ходы наперед! Что каждый бой – это по сути та же шахматная партия, где ты выстраиваешь свою тактику, пытаешься почувствовать и понять ход мыслей своего соперника, учитываешь его сильные стороны и используешь слабые… Это тоже интеллектуальный спорт, ребята! И знаешь что, Мишка! А давай-ка с тобой в шахматы сыграем! Тряхнем, как говорится, стариной!

По моей спине прошел внезапный озноб. Этого мне только не хватало! Вот уж чего-чего, а в шахматы мне сейчас играть точно не вариант! Я по-прежнему не помню ни единого правила, кроме того, что конь ходит буквой «Г», и если меня сейчас засадить за доску, то мое неумение играть выплывет максимум на третьем-четвертом ходе, а то и раньше. Отец расстроится и разозлится, у матери начнется истерика, что ее суперинтеллектуальному сыночку в этом треклятом боксе уже успели всю голову отбить… Нет, нужно было срочно что-то придумать! Хотя… может, это он просто на эмоциях выпалил и сейчас забудет, переключившись на что-то другое?

Но отец ничего забывать не собирался. Видимо, хоть он и смирился с тем, что я теперь боксер, но где-то глубоко внутри у него сидела надежда, что я останусь шахматистом хотя бы на уровне любителя. Можно будет рассказывать соседям и друзьям, что «мой-то в боксе чемпион, а как домой приедет, так еще и всех шахматистов за пояс заткнет!»

– Машка! – обратился отец к тетке. – А где те шахматы, которые я твоему бывшему дарил, а он так ни разу в них и не сыграл?

– Так я их соседке отдала, – ответила тетя Маша. Ффух, я хоть имя ее теперь узнал! Полегче общаться будет. – У нее пацан вон подрастает, Генка, пусть учится, ему хоть, может, толк будет.

– Мишка, сходи! – отец кивнул в сторону соседского дома. – Возьми шахматы, скажи – на часок-полтора надо!

– Да она только к вечеру будет, – вмешалась тетя. – Они всем кагалом куда-то уехали, в город, что ли… она говорила мне вчера. Вечером все вместе и сходите.

– Теть Маш, – я все-таки не оставлял надежду переключить внимание родственников с шахмат на что-то другое. – А давай я тебе по дому помогу? Ну, что-нибудь тебе же надо здесь сделать?

Родственники удовлетворенно переглянулись – мол, вон какой замечательный помощник у них растет.

– Помочь, говоришь? – тетка на мгновение задумалась. – А ты дрова колоть умеешь?

– Умею! – кивнул я. В прошлой жизни мне чего только ни приходилось делать руками!

– Ну тогда иди во двор и дров, что ли, мне наколи, – улыбнулась тетя Маша. – Топор в сарае лежит, на верстаке прямо.

Вот и отлично. Колка дров – такой же физический труд, как и работа на лапах или, там, на груше. Считай, внеочередная тренировка подоспела, на крепость плечевого пояса и силу удара – как раз то, что мне и было нужно. Сорвавшись с места, я помчался в сарай, взял топор и с воодушевлением приступил к процессу. Успев заметить в дверях встревоженное лицо матери – «как бы он еще топором себе по ноге не долбанул!» – и еще больше сосредоточился на правильном ударе. Пусть видит, что я не просто так занимаюсь и вполне себя контролирую.

Когда дрова внушительной кучкой ростом мне по пояс аккуратно лежали рядом, я решил остановиться. Отложив топор, я огляделся: чем бы заняться теперь? Из дома доносились громкие и веселые голоса родни – значит, застолье продолжалось, и напоминать им о себе мне сейчас хотелось меньше всего. А то опять вспомнят, что неплохо было бы в шахматы сыграть.

Поразмыслив немного, я решил пробежаться. Руками я уже поработал, пора было размять и ноги. Бежать я решил дальше по направлению автомобильной дороги: там, как я успел увидеть, начиналось что-то вроде пересеченной местности. А это уж в любом случае было поинтереснее, чем трястись по ровному отутюженному асфальту.

Минут пятнадцать бега через канавки и пролески вывели меня к небольшой речке. Я задумался. Воды здесь было примерно по пояс – ну, может быть, чуть-чуть побольше. И вода эта, как и погода вообще, была уже довольно прохладной – как ни крути, все-таки на дворе стояла уже середина октября. Бабье лето уже было позади, но… хороший спортсмен не должен упускать такую важную вещь, как закаливание. Я подумал, что небольшое моржевание пойдет мне только на пользу, быстро разделся и забежал в воду.

Ох! Уже довольно студеная водица мигом меня взбодрила – хотя, казалось бы, куда еще бодриться после пробежки и колки дров? Но это состояние свежести, когда энергия буквально пронзает тебя от макушки до пяток, невозможно сравнить ни с чем. Недаром в крещенских купаниях в будущем принимали участие даже те, кто имели весьма смутное представление о сути этого праздника. Люди интуитивно чувствуют, что поможет им укрепить здоровье и взбодрить дух.

Ладно. Для первого раза пары минут вполне достаточно. Не хватало еще воспаление легких тут схватить. Я выбежал из воды так же быстро, как и забегал в нее, и начал в темпе одеваться, намереваясь с помощью обратной пробежки согреть тело, а, вернувшись домой, выпить горячего чаю. Предвкушая, с каким наслаждением я после всех этих активностей завалюсь в чистую и теплую постель, я вдруг услышал сзади себя девичий голос:

– Ну привет, Мишаня! И где мои цветы?

Я резко обернулся и увидел перед собой симпатичную ровесницу, насмешливо глядевшую на меня. Блин! Я же перед купанием разделся абсолютно весь – еще не хватало возвращаться домой в ледяных от воды трусах – и теперь стоял перед этой девчонкой совершенно голый. Быстро прикрыв руками причиндалы, я вдруг подумал: «Вот и повторяется мое знакомство с Ленкой. Только на этот раз зеркально: девица меня застала во время купания голышом, а не наоборот. Только что она несет про какие-то цветы?»

– Привет, – сказал я. Как же часто теперь мне приходится ограничиваться общими фразами, чтобы ничем себя не выдать? Нет, я здесь реально Штирлиц какой-то.

– Твой папаня к нам сейчас заходил, шахматы спрашивал, – томным голоском произнесла барышня, – ну так вот они.

С этими словами она протянула мне шахматную доску.

– Брательник мой играл-играл, а сейчас что-то подзабросил, – объяснила она. – Малой еще, ветер в голове гуляет. Так что можешь пока пользоваться, потом, как будешь уезжать, отдашь.

– Ага, спасибо, – ответил я, продолжая на ходу соображать, как мне себя вести с этой девицей и чего ей от меня может быть надо.

– А ты изменился, – продолжала она. – Я бы даже сказала, расцвел, возмужал… Ты в Москве теперь, говорят?

– Ну да, – кивнул я. – В «Динамо» поступил, боксом занимаюсь. Вот турнир был на днях, разряд получил.

– Молодец, – оценила девчонка. – Если бы ты вот таким ко мне тогда подкатывал, я бы, может, на тебя и по-другому посмотрела.

Ни фига себе намеки! Правда, сейчас мне это только на руку. По крайней мере, теперь я уже знаю, что Миша – настоящий Миша – раньше к этой красотке яйца подкатывал. И, видимо, неудачно. И я его, в общем, понимаю: девка видная, фигурка что надо, да и на мордашку вполне симпатичная. Так, надо бы сейчас не на фигурку ее засматриваться, а вытащить из нее побольше информации, пока она настроена на разговор.

– А ты сама-то сейчас где? – спросил я, стараясь выбирать максимально нейтральные формулировки.

– Да все там же, – махнула она рукой. – У меня же последний класс в этом году, забыл? Вот я закончу школу и в том году тоже поеду в Москву поступать. Так что сможем видеться почаще. Ну, если ты этого захочешь, конечно.

– Там видно будет, – сказал я, улыбнувшись и постаравшись, чтобы эти слова не звучали равнодушно. С одной стороны, девчонка реально симпатичная, и противиться естественной реакции подростка было, прямо скажем, сложновато. А с другой – у меня и так в Москве три женщины, в отношениях с которыми надо бы, по-хорошему, разобраться, куда мне еще четвертую-то? Ладно, пусть даже две – Аллу-то считать не будем, хотя это как посмотреть… Я встряхнул головой, чтобы согнать с себя эти неуместные мысли, и выдал: – Спасибо за шахматы. Мне идти надо, а то меня там, наверное, уже обыскались.

Девочка кокетливо улыбнулась:

– Ну иди. Да, кстати, – окликнула она меня, когда я уже зашагал в сторону дома. – Если вдруг все-таки решишь принести цветы – я люблю розы.

Я кивнул и направился домой с еще большей решительностью. Легкая пробежка всегда меня успокаивала и помогала привести мысли в порядок. Правда, теперь мне немного мешал сосредоточиться шум от фигурок, подпрыгивающих внутри доски при каждом шаге, ну да ничего. Пусть это будет самой большой моей проблемой в эти дни.

Не успел я так подумать, как откуда-то сбоку раздалось:

– Оба-на! Да это же Мишаня собственной персоной! Стоять, атлет! Куда бежим?

«Да что же это такое-то», – с досадой подумал я. «Неужели местные жители меня тут так и будут тормозить каждые сто метров? Этот Миша всему поселку что-то успел наобещать, что ли?»

Передо мной выросла парочка местных пацанов. Пацаны как пацаны, ничего особенного. Но их многозначительные ухмылки не оставляли никаких сомнений в том, что остановили они меня далеко не для дружеской беседы.

– Куда надо, – сухо ответил я.

– Ишь ты, какой неразговорчивый стал! – сказал тот, который меня таким образом поприветствовал. – Ну что, с красоткой твоей на речке получилось? Хоть сейчас-то?

Пацаны заржали. Значит, они меня выслеживали, а до этого были свидетелями, как прежний Мишка подкатывал к этой девице. Ну и что теперь?

– Не твое дело, – огрызнулся я в ответ.

– Вот это да, – присвистнул парень. – А что же так, Мишань? Значит, когда ты хотел повыпендриваться перед этой кралей, взял у меня мопед и разбил его так, что обратно не соберешь, так был милейшим парнем, одно удовольствие поговорить! А теперь, значит, не мое дело, да? А кто мне ущерб будет возмещать? Мопед-то знаешь, сколько стоит?

– Ты чего? – толкнул его второй пацан. – Его же отец тогда твоему отчиму деньги отдал и вопрос закрыли.

– Заткнись, а! – раздраженно прикрикнул первый бычара. – Дядя Витя мне, между прочим, так новый мопед и не купил, все деньги у Ксюхи-самогонщицы оставил.

– Так кто ж тебе виноват-то, – хмыкнул я, – что твой дядя Витя все деньги пробухал и мопед тебе не купил.

– А ты его не трожь, – осклабился бык. – Мы с ним сами разберемся. А вот что касается мопеда – так ты мне его и купишь!

Это уже был прямой наезд. Не претензии, когда кто-то кому-то что-то действительно должен, а именно наезд из серии «докопаться до столба». Стало понятно, что просто так я отсюда не уйду. Я вздохнул. Вот уж чего мне точно не хотелось, так это разборок. Во-первых, они мне и так уже поднадоели, а во-вторых, они вытягивали нервы и силы, которые ой как пригодились бы в деле – да хоть для тех же тренировок. Но делать было нечего – не сверкать же пятками, убегая от двух малолетних полудурков. Придется применять свои профессиональные навыки на практике.

Я посмотрел на них обоих, как будто не понимая, чего от меня хотят. Быки (про себя я назвал их Первый – бывший обладатель мопеда – и Второй), все так же цинично ухмыляясь, ждали, как я отреагирую на такую тупую предъяву. Ну что же, вы хотели моей реакции – получите. Я быстро швырнул шахматную доску прямо в рожу Первому, а Второму, крутанувшись, резко двинул ногой под дых.

– Сука! – завопил Второй от внезапной боли и согнулся напополам, схватившись за живот. – Все, тебе кранты!