Сунув в рот сразу два печенья – проголодался так, что сводило живот, и ждать ужина уже не было мочи, – я достал из кармана телефон, включил его и с довольным хмыканьем отметил, что сеть появилась. Сразу же открыл сервис онлайн знакомств и… не обнаружил новых сообщений от девушки, о которой думал все эти дни без связи. Красавица не только не ответила на мое последнее сообщение, но и удалила свою анкету.

– Фот жаража! – воскликнул я с набитым ртом, плюясь крошками от печенья.

Пашка шарахнулся в сторону и загородил лицо ладонями, чтобы на него не попали остатки печенья.

– Кто зараза? – спросил он, поглядывая на меня через щель между пальцами.

– Девчонка, которую я хотел подцепить, – пояснил я, глядя на экран телефона так, будто она могла вот-вот написать мне.

– А-а, – понимающе протянул Пашка. – Сорвалась рыбка.

– Угу, – буркнул я, размышляя над тем, почему мне настолько обидно, что какая-то девчонка, с которой мы даже не виделись, кинула меня в сети.

А ведь она мне даже ничего не обещала. Не флиртовала, не намекала, что хочет знакомства. Так почему мне обидно? Неужели, она настолько запала мне в душу?..

Да бред! Невозможно влюбиться с первой переписки в сети!

Я убрал телефон в карман и потянулся к пачке с печеньем, но та уже была пуста.

– Прости, – произнес Пашка с робкой улыбкой. – Я проголодался.

– Я, блин, тоже!

Хотелось громко и злостно сказать этому молокососу все, что я о нем думаю, но я сдержался. Сделал глубокий вдох, медленно и шумно выдохнул, а затем за раз опустошил воду в бутылке.

Смяв пластик, я закинул его в мусорное ведро, стоящее у входной двери, и вошел внутрь. Кивнул проходящим мимо американцам, свернул направо, к душевым и, заколотив в дверь, крикнул:

– Хватит плескаться, вышвыривайтесь уже! Задолбали!

– Что, задница от грязи горит? – заржал по ту сторону двери Осокин. – Не терпеться помыть?

– Если быстро не выйдете, я вам всем устрою горящие задницы! – крикнул я в ответ.

– Эй, ты как со старшим по званию говоришь, лейтенант Антонов?! – басовито гаркнул Осокин и тут же снова заржал.

К его смеху присоединились Ромка и Макс.

– Весело вам там, значит, – пробормотал я. – Ну-ну.

Развернувшись, я решительно направился к помещению, которое служило нам оружейной.

– Вольно, – бросил вскочившему при виде меня совсем юному мальчишке – рядовому Райнеру, которого все без исключения звали рядовым Райаном.

Пацан русского не знал, но это слово выучил, и поэтому сразу же меня понял.

Я подошел к полке с дымовыми гранатами и задумался: РДГ-2х или РДГ-2ч? В итоге взял последнюю, чтобы у этих засранцев задницы почернели от темного дыма.

Райнер вопросительно уставился на меня.

– Для важной операции, – пояснил я и тут же повторил на английском: – For an important operation.

Пацан понимающе кивнул и произнес:

– Ok.

Вернувшись к душевой, я снова крикнул:

– Вы еще не вышли?

– Даже не думаем! – отозвался Макс.

– Ну и не думайте, – буркнул я.

Активировав «дымовуху» и приоткрыв дверь душевой, я поставил «подарочек» внутрь. Обычно подобными вещами я не страдаю, но сегодняшний день проехался по мне БТРом, сподвигнув пойти на крайние меры по освобождению душевой.

– Они еще не вышли? – спросил подошедший ко мне Сорокин.

– Ты вовремя, – сказал я, отойдя от двери и прислонившись спиной к стене. – Они как раз сейчас выйдут.

Жестом я предложил Паше встать рядом, и тот послушно занял место справа от меня. Не прошло и минуты, как в душе принялись кричать и материться. Я довольно ухмыльнулся, а Паша удивленно выпучил глаза.

Дверь резко распахнулась, и из душа повалил черный дым, а вместе с ним орущие голые мужики с пеной на теле.

– Твою мать! – воскликнул Крылов хриплым голосом.

– Что за херня? – крикнул выбежавший за ним Ромка.

Оба еще не заметили меня и Сорокина. Скукожившись, они терли глаза и откашливались. Последним выскочил Осокин. Мне очень хотелось поставить ему подножку, но я с трудом удержался от этой пакости, несмотря на то, что именно он сейчас бесил меня больше остальных.

Щурясь и то и дело смахивая со лба стекающую с волос пену, Кирилл уставился на меня и обозвал словом, которое, хоть и было ругательным, к мату не относилось, и которое еще называли «литературным».

– Я просил по-хорошему, – развел руками я. – Ты мне ответил плохо.

– Антонов, мать твою! – взвыл Кирилл, но так и не договорил, потому что на шум сбежались другие солдаты и теперь, глядя на злых мужиков в коридоре, чью наготу частично прикрывала лишь стремительно исчезающая пена, смеялись во весь голос, а некоторые даже решили запечатлеть это на видео.

Осокин злобно зарычал и заорал на них по-английски. Кирилл был весьма авторитетным среди миротворцев, и поэтому все тут же затихли и разошлись по своим делам. Душевые долго проветривали и, разумеется, ни мне, ни Пашке в этот день так и не удалось помыться.

Мне же вообще Осокин пообещал сделать выговор и запер меня и рядового Райана – пацану досталось за то, что позволил мне просто так забрать «дымовуху» – на складе на целые сутки. Жаль, что там были одни консервы, которые ничем нельзя было вскрыть, и черный чай в пакетиках.

Выпуская меня из заключения ровно через сутки, Кирилл хмуро спросил:

– Неужели мы тебя так взбесили?

– Просто был плохой день. Вы стали последней каплей, – ответил я, разминая затекшую спину.

– Если бы не знал тебя, то подумал, что тебя кинула девчонка, – усмехнулся Кирилл и, хлопнув меня по плечу, пошел по своим делам.

Я посмотрел ему в след и тихо буркнул:

– Экстрасенс хренов.

Выговора, разумеется, не последовало – командир у нас слишком уж мягкий в этом плане. Сказал лишь, что в следующий раз моя выходка тайной не останется и дойдет до штаба, а там уже и выговор и, возможно, дисциплинарный арест. Рядовой Райан тоже отделался только заключением на складе и продолжительной руганью командира своего отряда.

Так как меня освободили вечером, никакой работы на сегодня уже не было, поэтому я принял душ и повалился на койку, которая располагалась у стены и соседствовала с койкой постоянно храпящего Ромки.

Пару минут глядел в потолок, вспоминая, как в детстве я с дедом мог часами так лежать на скрипучем разобранном диване и фантазировать.

– Вот это пятно в углу – наш дом в деревне, – говорил я.

– А вон там, ближе к окну – кукурузное поле, – вторил мне дед.

– Родители к нам едут, – тыкал я маленьким указательным пальцем с обкусанным ногтем в засохшую муху. Муха, разумеется, была машиной, а не родителями.

– Везут тебе гостинцы и мне пиво, – мечтательно говорил дед.

Из кухни доносился шум льющейся воды из-под крана и грохот посуды – бабушка хлопотала по хозяйству, а мы с дедом терпеливо ждали, когда нас позовут обедать. Хорошо тогда было, безмятежно и совсем не одиноко.

Бабушки с дедом уже давно не стало. Одна мамка у меня осталась, тянула меня, бедного, на своих хрупких плечах. Работала так много, что заработала болезнь суставов. Я поэтому и пошел еще служить по контракту – как зарплату озвучили, так я тогда, девятнадцатилетний, так варежку и раззявил. Подумал, что нам с мамкой за глаза этого хватит, да еще и счет откроем, будем проценты получать. Мама домик купит за городом, как мечтала. Будет у меня всегда нарядная ходить, косметику самую лучшую покупать. И не работать – что самое главное.

Лежащий на тумбочке телефон загудел, сообщая о входящем вызове. Я потянулся за ним, взглянул на экран и улыбнулся. Вспомнишь солнце, вот и лучик!

– Привет, мам! – бодро произнес я, приняв вызов.

– Боже, Илюш, я вся извелась! До тебя так долго нельзя было дозвониться! – затараторила мама.

Каждый раз одно и тоже. Сколько ей не говори, что я могу неделями не выходить на связь – и это нормально, она все равно волнуется. Ну, она – мама, ей это свойственно. Мама не может не волноваться за своего единственного ребенка.

– Неполадки со связью были, – объяснил я. – Сейчас все починили, но, возможно, опять что-то полетит, так что будь готова.

– Я из-за твоей работы уже вся седая!

– Зато благодаря моей работе ты можешь закрашивать седину дорогой краской, – заржал я.

– Была бы рядом, леща бы тебе дала, – буркнула мама.

– Мой затылок чувствует твоего виртуального леща, – заверил я ее.

Мама хохотнула и тихо спросила:

– Как ты там? Кушаешь хорошо? Не болеешь?

– Ма, тут жара дикая. Какой болеть?

– Болезни бывают разные!

– Желтые, белые, красные, – передразнил я. – Не болею я ничем, все хорошо. И ем тоже хорошо. И сплю. Не переживай.

Не переживать она, разумеется, не могла, но и я не мог упустить эту фразу. Она должна понимать, что я за нее тоже беспокоюсь.

– Ты там как? – перевел стрелки я, чтобы избежать дальнейших расспросов о моей жизни.

– Без тебя грустно, – сказала она. – Хожу по магазинам, сериалы смотрю. Что мне еще делать?

– Правильно, отдыхай. Сходи в салон, деньги же есть, не экономь, – посоветовал я ей.

– Схожу. На следующей неделе с подругой схожу. Ой, кстати! – мама заметно оживилась. – Я тут тебе невесту нашла!

Тут я оторопел.

– Невесту? – переспросил я. – Прям так уж сразу невесту?

– Ну девушку, – раздраженно заметила мама. – Как там у молодежи сейчас говорят? Она – дочь моей старой знакомой. Твоя ровесница. Из хорошей семьи, да и сама прелесть. Мама так ее хвалит. Говорит, девочка домашняя, работает в издательстве редактором. Всегда родителям помогает деньгами. А главное, выглядит как девчонка восемнадцатилетняя. Ну, знаешь, без всяких там пошлостей типа длиннющих разноцветных ногтей, накаченных губищ и макияжа в три слоя. Естественная такая, загляденье!

Слушая мамин восторженный рассказ о какой-то дочке ее знакомой, я невольно заулыбался и сказал, когда она закончила:

– Так ты прям настоящий клад нашла! Таких днем с огнем не сыщешь.

– Вот и я о том же!

– Только почему она все еще одна, раз такая хорошая? – задал вытекающий из ее рассказа вопрос.

– Наверное, одни дураки попадались, – тут же ответила мама.

– А я не дурак, по-твоему? – весело произнес я.

– Если ты себя дураком считаешь – это твои проблемы, – серьезно заявила мне мама.

Я рассмеялся.

– Хорошая девочка, Илюш, – вдруг мягко и доверительно произнесла мама. – Я ей про тебя рассказала, и она разрешила ей написать в интернете.

– Смотрю, сильно она тебе понравилась, – заметил я.

Никогда мама мне не навязывала девушек и не знакомила с дочками своих знакомых, а тут вдруг пристала, как банный лист. Значит, девушка, действительно, хорошая. Мамка людей насквозь видит – такой у нее талант.

– Так что, познакомишься с ней? – с надеждой спросила мама.

– Да я не против, – честно ответил я. Заинтриговала, не поспоришь. – Только какая девушка меня будет ждать, мам? Я же никогда точно не знаю, насколько затянется очередная командировка.

Но этот веский аргумент маму не смутил:

– Я же тебя жду. Вот и она будет ждать.

– Для этого меня любить надо, мам, – печально усмехнулся я. Вспомнилась почему-то девушка с «Мамбы», а после не я припомнил Надю.

– А это уже от тебя зависит, – нравоучительно заметила мама. – Мое дело вас познакомить.

Да уж, зависит от меня, как же! Она еще не знает, что меня девушки не только в сети уже отшивают, но еще и в реальности. Судьба у меня такая, видимо – быть одиноким. Впрочем, мое одиночество вовсе не страшное. У меня есть мама и четверо олухов, чьи рожи я уже задолбался видеть перед собой. Надо, кстати, повесить на стену плакат с какой-нибудь красоткой, а то от вида перекошенной рожи Новикова после каждого пробуждения у меня уже изжога началась.

– Ладно, говори, как ее зовут, – с наигранной неохотой произнес я.

– Ты ей напишешь? – обрадовалась мама.

– Напишу, если найду.

– Кречетова Варвара Николаевна. Сейчас пришлю фотку.

Мама закопошилась, видимо, ища в галерее фотографию, а я несколько раз повторил про себя имя и фамилию девушки.

Варвара Кречетова. Варвара Кречетова.

Варя Кречетова…

Да ладно!..

– Отправила! – объявила мама.

Я поставил ее на громкую, и сразу же полез в мессенджер. Открыл фотографию, увеличил и невольно воскликнул:

– Ну ни фига себе!

– Понравилась? – радостно спросила мама.

– Не то слово, – пробормотал я, глядя на фотографию девушки, с которой недавно общался на сервисе онлайн знакомств, и которая наглым образом решила меня игнорировать.

Мама принялась восторженно лепетать, что очень рада, и что я должен поскорее ей написать. Я ей поддакивал, а сам, ухмыляясь, смотрел на красавицу, с которой меня снова свела судьба.