Когда Адам и Ева лишились Бога, их ум помрачился, и они стали думать наоборот, перевернуто, они перестали понимать то, что надо, и стали понимать то, что не надо.
Страшное дело, когда человек имеет искреннее желание, искренние намерения, но в связи со своей перевернутостью все время делает наоборот. Он говорит: «Я хочу Бога» – и становится Его противником. Он говорит: «Я хочу любви» – и все время приходит к войне. Страшно, когда переворачивается идея Бога, мудрость Бога, Его правда – Божия правда, и люди все оценивают шиворот-навыворот.
Просто есть Божия правда и есть правда человеческая. И различаются они тем, что правда человеческая – это всегда факт, событие. А правда Божия – это результат. Часто две этих правды бывают совершенно противоположны.
Правда Божия – это вообще не идея и не мысль. Это – бытие. И бытие всегда благое.
Допустим, я в отчаянии скажу человеку правду как факт: «Ты грешник». А он пойдет и удавится. Я убью его, и как результат моя правда станет неправдой. Или вот, например, у меня был такой случай. Исповедовалась одна женщина, которая когда-то изменила мужу. Сама она в этом давно раскаялась, она любит мужа, и он ее любит – но об этой измене он не знает. И она говорит: «Меня совесть мучает, может, мне сказать ему?» Я говорю: «Нет, нет, нет. Не надо, потому что эта правда убьет ваши отношения, и вы расстанетесь. Правда Божия в том, что ты хоть и грешница, хоть у тебя и есть этот грех, о котором он не знает, но вы в любви, вы вместе».
Подобные примеры можно приводить бесконечно. Вот грехопадение Адама и Евы. Бог с любовью спрашивает Адама: «Не ел ли ты от дерева, с которого Я запретил тебе есть?» (Быт. 3: 11). И Адам начинает врать. Но в каком смысле врать? Как факт он говорит правду: «Жена, которую Ты мне дал, она дала мне от дерева, и я ел» (Быт. 3: 12). Но по отношению к Богу это – большая неправда. Адам оправдывается перед Ним, как бы валит на Него вину и предает любовь. И Ева в свою очередь говорит, что она ни при чем – это змей ее обольстил. И чем все закончилось? Они разделились с Богом, потеряли Его и остались одни со своей правдой. Разве им стало от этого лучше?
У тех, кто понял Христа, жизнь совершенно переворачивается! Они из тяготы окунаются в великую радость. Но почему же люди тогда очень трудно принимают и понимают Христа? Потому что правду Божию принять сложнее, чем правду человеческую.
Когда Христос говорит: «Не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую» (Мф. 5: 39) – человеческая правда этого не понимает. Потому что по-человечески это несправедливо! И человеческая справедливость бунтует. Если тебя ударили по щеке необоснованно, грубо, по-хамски, то ты должен ответить по человеческой правде!
А заповедь Бога о любви к врагам? Это по-человечески вообще безумие, это непостижимо.
И вот когда мы постоянно пытаемся все оценивать с точки зрения человеческой правды и справедливости – мы заходим в тупик.
Мы не понимаем Христа. Мы там, внутри себя, постоянно воюем с Ним. Мы никак не уясним, что Он нам говорит не о правде как факте, а о правде как результате.
Он говорит о мире и о любви, о том, что этот результат должен быть достигнут каким угодно средством – правдой или неправдой. Иначе, если этого нет, то никакая идея нас не согреет, не утешит, не умилит, не исцелит. Сколько бы мы ни говорили: «Сахар, сахар, сахар», нам слаще не станет – пока мы кусок сахара не возьмем в рот.
Божья правда, я думаю, понимается и принимается больше не мозгами, а сердцем, интуицией. Если бы мы поняли эту Божию правду, мы бы только ее и искали, мы бы возненавидели человеческую – потому что она постоянно приносит нам горе. В основе всех катаклизмов, всех революций, всех ссор – человеческая правда.
Наверное, очень редко человек сознательно творит зло. Чаще всего он думает, что отстаивает правду. Но это его правда, его понимание, его мировоззрение. И он борется за них, он даже ради этого убивает иногда! А результат? А результат часто получается очень страшный.
Когда мы ищем справедливости, мы убегаем от Бога. Когда мы ищем человеческой правды, мы поворачиваемся к Нему спиной, и нам постоянно плохо, плохо, плохо. Мы добиваемся этой человеческой правды и, казалось бы, должны быть удовлетворенными, радостными, должны чувствовать себя победителями, а нам все хуже, хуже, хуже… Потому что мы уходим от Бога дальше, дальше и дальше.
Мы не должны осуждать не только тогда, когда человек не прав, но даже когда он прав. Мы не должны осуждать вообще, в принципе! Потому что это отдаляет одного человека от другого, приносит вражду. Апостол Павел говорил, что хочет быть униженным за имя Христово. То есть он говорил о результате. Хотел быть со Христом и ради этого хотел быть неправым и оклеветанным.
Когда мы постоянно правы – это беда. Это делает нас дураками, дает нам право осуждать и разъединяться. Если мы постоянно правы – надо серьезно задуматься над этим, это должно вызывать тревогу. Ведь можно убедить в своей правоте весь мир – но остаться мертвым.
Конечно, если вы все время находитесь в человеческом мировоззрении, ваша правота должна вас удовлетворять и радовать. Но на самом деле это начало катастрофы. Лучше не допускать даже тонкой нотки радостного тщеславия, что вы правы. Наоборот, надо взмолиться Богу и сказать: «Господи, дай мне видеть мою неправду – и не дай мне видеть мою правду. Господи, не хочу быть правым, хочу быть неправым, даже когда я прав. Хочу даже быть униженным – только бы не правым». Потому что правота эта часто ведет к разделению и нелюбви.
Справедливость – это большая беда. Мой сын однажды сильно нахулиганил, и я его так отчихвостил! А потом не мог спать. Я его справедливо наказал, а спать не могу – сердце болит. Встал, пошел, обнял его…
Что нам мешает мириться? Чувство справедливости. Оно, это чувство, парализует всю нашу духовную деятельность. Если ты поссорился с Богом, тебя старец с Ним примирит. А если ты поссорился со старцем, кто тебя с ним примирит?
Знаете, бывает так, что споришь с кем-то, оказываешься неправым, твоя гордость болит и бунтует. Но стоит только расслабиться и сказать: «Господи, прости, я неправ», – и тут же как в темной комнате свет включили: раз – и Бог вошел. И твоя эта ломка, твоя горесть превращается сразу в радость. Потому что ты смирился. Да, ты неправый, но ты в радости. Ты оскорбленный, может, даже не по делу, – но ты в мире. Так что бойтесь как огня правды человеческой.
Евангелие совершенно не вписывается в рамки этого мира. Поэтому для многих оно неудобоваримо. Другие вроде бы понимают, что Евангелие – Божие, но оно очень мешает жить. И тогда его начинают трансформировать: брать какую-то часть и подстраивать под свое мировоззрение. Но это уже не настоящее Евангелие. Настоящее – чуждо человеческой правде. Потому что Его правда – это мир и любовь.
Я еду за своими. Лечу девять часов на самолете навстречу солнцу за тридевять земель в чужую страну, иную культуру, духовную традицию. Мне хочется их вернуть, я должен попытаться, ненавязчиво, с любовью, с терпением.
Почему они ушли так далеко на Восток в поисках истины, смысла, Бога?
Я пытаюсь их понять, войти в их мысли, переживания. И я прихожу к тому, что их вдохновляла жажда. Жажда духовной мистики, опытной, живой, которой они не получили в родном православии. Не получили, но это не значит, что у нас нет этого опыта, что он нам не знаком. Здесь я говорю не о личностном опыте каждого. В истории жизни Церкви есть сотни, тысячи преподобных, чей духовный опыт выходит за рамки, за границы принятого и понятного, опыт, который был мистически чрезвычайным настолько, что заставлял свидетелей сначала благоговейно замолкать перед этим неординарным явлением, а потом долго передавать с восторгом и удивлением увиденное и пережитое.
К сожалению, такие чрезвычайные явления в современном мире умаляются, становятся редкими. Люди, формально относящие себя к православию, знают его больше в обрядовой форме, исторической, культурологической, этической, часто даже и не подозревая, что Церковь наполнена мистикой не только в таинствах, но и в двухтысячелетнем опыте личной внутренней умной молитвы. Опыт этой молитвы выстраивает не просто диалог с Богом, который по большей части можно назвать монологом с нашей стороны в сторону далекого, неведомого Бога. Эта практика умной молитвы приводит нас к соединению, сочетанию с Богом, к обожению нашей природы, для чего мы и созданы. Да, это оказывается редким, но не прекращается совсем. Это есть, это может быть, это должно быть, иначе религия становится философией. Перестает быть живой, бытийной, превращается в мертвую схоластику.
И, я думаю, те, кто ушли, – ушли от смерти, от духовного «ничто», они пошли искать далеко в чужие традиции – буддизм, индуизм, – искать то, чего не нашли в православии. Потому что редкое явление реального личностного духовного опыта создало впечатление, что этого опыта просто нет. Как нет и самого учения о молитве как о мистическом состоянии нашей души. Молитва стала называться чтением, вычитыванием, пропеванием, проговариванием, она перестала определяться как состояние.
Это разочаровывает пытливые, мистически талантливые души, выталкивает их из родной традиции в восточные культы, в практики медитации.
Я лечу в Японию. Лечу не для того, чтобы рассказать соотечественникам о буддийской, синтоистской культуре, моя цель – открыть для многих сокровенный мистический опыт нашей православной умной молитвы. Эта традиция, учение является само по себе сверхъестественным, чрезвычайным. Но главное – результат, который оно дает: обожение, соединение нашей тварной природы с энергией Бога…
Религия без Бога – так часто определяют буддизм. Это совсем не означает, что в философии буддизма нет идеи Бога, стремления познания сверхъестественного. Буддизм очень много трудится в этом направлении. Но именно вопрос направления является ключевым в наших с ним различиях. Можно употреблять очень много труда, искреннего, стабильного, пользоваться целым инструментарием технических, психофизических средств аскетики, некоторые из которых будут схожи в наших духовных практиках, но просто двигаться не в том направлении. Буддисты в практике медитации, концентрируясь на идее сверхъестественного, освобождают свой ум от впечатлений, переживаний, от любой сложности и направляют его вверх, в космос. Именно это направление не позволяет им познать персонального Бога. Ибо чем дальше и быстрее ум бежит в бесконечное пространство космоса, тем дальше удаляется от него Бог, Бог как Личность, Персона, растворяясь, трансцендируясь в бесконечности Вселенной.
Это духовное явление я называю «убегающий бог». Бог, который становится богом-никто, никто как персона. Он переходит в область идеи, философии, о которой можно говорить, рассуждать, но никоим образом нельзя понять и познать.
Именно в направлении наши противоречия. Не в технических средствах, которые в некоторых деталях могут быть схожими. Православное направление практической мистики как подсказка, рекомендация изображено на древних византийских иконах. Обратная перспектива. Сознательное нарушение линейных законов. Если классические законы пространства сводят все линии в одну точку на линии горизонта, и именно так оно и есть в нашем физическом мире, то в древней византийской иконе перспектива строится наоборот – все линии направлены от горизонта – к тебе, и точка схождения их находится внутри тебя.
О проекте
О подписке