Цитаты из книги «Психология греха. По творениям преподобного Макария Египетского»

Одна искусительная минута низвергает и сокрушает долго хранимую, многими трудами созидаемую добродетель. Трудно изобразить легкость перехода от добра ко злу. Напротив, переход от зла к добру тяжел, медлителен, сопряжен с чрезвычайными усилиями. Все эти жизненные примеры говорят о том, что греховность – сила врожденная. Каждый получает наклонность ко греху вместе с самим бытием, вместе с душою и плотию.

Любовь к Творцу была связующей силой и внутри самого человека, и вовне. Через нее осуществлялась гармоническая взаимосвязь всех естественных сил человека, более того, сам человек благодаря любви к Богу приобщился к мировой гармонии в Боге. Изменой жизненного принципа «любви к Богу» было нарушено важное звено в мировой гармонии. Неожиданно для себя человек с чувственной стороны стал во враждебное отношение не только к Своему Творцу, но и к окружающему его материальному миру, который по восходящей линии через человека связан с Богом. Исчезло здравое отношение к миру вещественному. Мир – чудесная книга Премудрости Божией, источник эмоциональных и эстетических волнений – становится предметом грубых притязаний самолюбия. Многообразие и богатство мира уже не воспринимается как дивное, гармоническое Откровение Творца, но порождает множество пожеланий. Человек уже не может любить его цельной любовью. У него появляется много предметов любви и привязанностей, но во всем и везде он любит только одного себя, свои выгоды, свои удовольствия, мечты и надежды. В тварях неразумных и неодушевленных он любит только цели и средства своих желаний, но не бескорыстна любовь его и к себе подобным.

Известный русский богослов-мыслитель, священник Павел Флоренский говорит: «Любовь Божия – связь личности. Без любви личность рассыпается в дробность психологических элементов и моментов»[67]. В грехе душа ускользает от себя самой, теряет себя. Тогда, действительно, не «я делаю», а «со мною делается»; не «я живу», а «со мною происходит». Весь организм, как телесный, так и душевный, из целостного и стройного орудия, из органа личности превращается в случайную колонию из сброда несоответствующих друг другу и самодействующих механизмов. Одним словом, «все оказывается свободным во мне – все, кроме меня самого»[68].

Человек стал «видеть и слышать по-иному»[66], то есть чувственная жизнь в своем содержании резко меняется. В ином свете представился и Творец, и мир, и сам человек, потому что возбуждающей и мотивирующей силой становится греховное «я». Человек не только себя, но и своего Творца, и весь окружающий мир в чувственном, по Макарию Великому, восприятии стал воспринимать, «видеть и слышать» через призму самости. Покрывало «самости» наложило свой отпечаток на все отношения человека как к самому себе, так и к Богу, и окружающему миру. Оно омрачило ум человека, и прародители увидели в Боге не любящего Отца, а всемогущего Деспота.

Данные рассуждения кажутся противоречивыми. Человек, добрый по природе, не достоин похвалы, но тот, кто имеет природные пороки, кто усиленной борьбой, собственным старанием через свободу воли избирает доброе и борется за него, тот достоин похвалы. Добро, унаследованное с природой, есть всего лишь дар, но не собственность личности. В этом нет никакой нравственной заслуги человека, владеющего этим даром. В «свободе» данное естеству добро через уклонение от него воли становится чужим, не принадлежащим человеку, как бы тем, чем человек взаимообразно пользуется, и чуждое добро, лежащее вне человека, не принадлежащее ему по естеству, через свободное избрание становится собственностью.

Добро, творимое человеком в силу его доброй природы, но без личного избрания его волею, не имеет подлинной ценности. Все эти мысли нашли своеобразное выражение у преподобного отца: «Ибо, кто добр и благотворен по природе, тот не достоин еще похвалы, хотя и достоин любви; доброе не по произволению – не похвально, хотя и вожделенно. Достоин же тот похвалы, кто собственным своим рачением, с усилием и борьбою избрал доброе по свободному произволению»[19]9.

Грех как бы замирает в душе человека. В этот момент от подвижника требуется особое трезвение, потому что острое переживание и ощущение воздействия Духа Божия может послужить для него обольщением. Ибо он волен подумать, что чист от греха, и может впасть в тщеславие. Греховность еще является преобладающей силой в душе человека. Благодать заняла только одну или две части многосоставной души, остальные исполнены греха. Но под действием благодатной силы Божией греховность теряет свою активность, почему человек неопытный в духовной жизни думает, что грех побежден. «Такие люди, по преизобилию в них благодати и света, почитают себя свободными и совершенными; но погрешают в сем, по неопытности вводимые в обман тем самым, что действует в них благодать»[157]. В то время как греховность, подобно коварному змию, прячется в тайниках души, замирает, чтобы выбрать удобный момент для нанесения смертельных ран человеку. Будучи в потенциальном состоянии, греховность не перестает тайно через помыслы вести борьбу с христианином.