IX

Тем временем Орсо ехал со своей сестрой. Быстрый бег лошадей сначала мешал им говорить, но когда слишком трудные подъемы заставляли их ехать шагом, они обменивались несколькими словами о только что покинутых друзьях. Коломба с восторгом говорила о красоте мисс Невиль, о ее белокурых волосах, о ее изящных манерах. Потом она спросила, действительно ли полковник так богат, как кажется, и одна ли у него дочь мисс Лидия.

– Это была бы хорошая партия, – говорила она. – Ее отец, кажется, очень расположен к вам…

И так как Орсо ничего не отвечал, то она продолжала:

– Наш род когда-то был богат; и теперь еще он один из самых почтенных на острове; все эти signori^[17] незаконнорожденные. Если на Корсике есть еще знать, то только в капральских родах, и ведь вы знаете, Орсо, что вы происходите от первых капралов острова. Вы знаете, что наши предки родом из-за гор^[18] и что войны заставили нас перейти на эту сторону. Если бы я была на вашем месте, Орсо, я не колебалась бы, я просила бы руки мисс Невиль у ее отца… (Орсо пожал плечами.) На ее приданое я купила бы Фальсеттские леса и виноградники под ними; я построила бы прекрасный дом из тесаного камня и надстроила бы на один этаж старую башню, в которой Самбукуччо побил столько мавров во времена графа Арриго Бель Миссере^[19].

– Коломба, ты с ума сошла! – воскликнул Орсо, продолжая скакать.

– Вы мужчина, Орс Антон, и вы, без сомнения, лучше женщины знаете, что вам делать. Но мне очень хотелось бы знать, что может сказать этот англичанин против вашего союза. Есть ли в Англии капралы?

Разговаривая таким образом, после довольно длинного переезда, брат с сестрою приехали в маленькую деревню недалеко от Боконьяно, где и остановились пообедать и переночевать у одного из друзей своего дома. Их приняли с корсиканским гостеприимством, которое может оценить только испытавший его. На другой день хозяин, кум госпожи делла Реббиа, проводил их на одну милю от своего дома.

– Видите эти леса и маки? – сказал он Орсо на прощание. – Человек, с которым случилось несчастье, мирно прожил бы здесь десять лет, и жандармы и стрелки не пришли бы его искать. Эти леса доходят до Виццавонского леса, и если в Боконьяно или в окрестностях есть друзья, то у него ни в чем не будет недостатка. У вас славное ружье; оно должно далеко бить. Клянусь кровью Мадонны, какой калибр! Этим можно убить что-нибудь получше кабана.

Орсо холодно ответил, что его ружье – английское и очень хорошо бьет дробью. Они расцеловались и пустились в путь, каждый в свою сторону.

Наши путешественники были уже недалеко от Пьетранеры, когда у въезда в ущелье, через которое им надо было проехать, они увидели шесть или восемь человек с ружьями; одни из них сидели на камнях, другие лежали на траве; некоторые были на ногах и, казалось, караулили. Неподалеку паслись их лошади. Коломба посмотрела на них в зрительную трубу, вынутую ею из большой кожаной сумки, – такие сумки все корсиканцы берут с собой в дорогу.

– Это наши люди! – весело воскликнула она. – Пьеруччо хорошо исполнил поручение.

– Какие люди? – спросил Орсо.

– Наши пастухи, – ответила она. – Третьего дня я послала Пьеруччо собрать этих молодцов, чтобы они проводили вас до дома. Вам было бы неприлично въехать в Пьетранеру без конвоя, а кроме того, вы должны знать, что Барричини способны на все.

– Коломба, – сказал Орсо строгим тоном, – я много раз просил тебя не говорить мне больше о Барричини и о твоих неосновательных подозрениях. Я, конечно, не буду так смешон, чтобы вернуться домой с этой толпой лентяев, и я очень недоволен тем, что ты собрала их, не предупредив меня.

– Брат, вы забыли свою страну. Если вы неблагоразумно подвергаете себя опасности, то я должна вас беречь. Я должна была сделать то, что сделала.

В это время пастухи заметили их, побежали к своим лошадям и прискакали к Коломбе и Орсо.

– Evviva^[20], Орс Антон! – закричал здоровый старик с седой бородой, одетый, несмотря на жару, в дорожный плащ с капюшоном из корсиканского сукна, мохнатее козьей шерсти. – Вылитый отец, только он выше и сильнее. Славное ружье! Об этом ружье еще будут разговоры, Орс Антон.

– Evviva, Орс Антон! – повторили хором все пастухи. – Мы отлично знали, что он вернется!

– Ах, Орс Антон! – говорил высокий малый с лицом кирпичного цвета. – Как был бы рад ваш отец, если б был здесь, на вашей встрече! Славный человек! Вы бы увидели его, если б он верил мне, если бы он позволил мне разделаться с Джудиче… Храбрый человек! Он не поверил мне, а ведь теперь он хорошо знает, что я был прав.

– Ладно! – вмешался старик. – Джудиче недолго будет ждать.

– Evviva, Орс Антон!

И вместе с этим криком раздались ружейные выстрелы.

Рассерженный Орсо несколько времени не мог заставить слушать себя эту толпу всадников, говоривших разом и теснившихся, чтобы пожать ему руку. Наконец, приняв на себя вид, с каким, бывало, он являлся перед своим взводом, когда делал выговоры и сажал под арест, он сказал:

– Друзья, благодарю вас за любовь ко мне, за любовь к моему отцу; но я требую, я хочу, чтобы никто не давал мне советов. Я знаю, что мне делать.

– Он прав, он прав! – закричали пастухи. – Можете на нас рассчитывать.

– Да, я рассчитываю на вас; но теперь мне не нужно никого, и ничто не грозит моему дому. Начните с того, что сделайте направо кругом и отправляйтесь к своим козам. Я знаю дорогу в Пьетранеру, и мне не нужно провожатых.

– Не бойтесь ничего, Орс Антон, – сказал старик, – они не осмелятся показаться сегодня. Мышь прячется в нору, когда приходит кот.

– Сам ты кот, старая седая борода, – сказал Орсо. – Как тебя зовут?

– Как! Вы не знаете меня, Орс Антон? Меня, того самого, что так часто сажал вас за собой на том муле, что кусался? Вы не знаете Поло Гриффо? Как видите, он молодчина и предан делла Реббиа телом и душой. Скажите слово, и, когда ваше большое ружье заговорит, этот старый мушкет, ровесник своему хозяину, не станет молчать. Рассчитывайте на это, Орс Антон.

– Хорошо, хорошо! Но, черт возьми, уходите, дайте дорогу.

Пастухи наконец удалились, крупной рысью направляясь к деревне; но время от времени они останавливались на всех возвышенных местах, как будто для того, чтобы посмотреть, нет ли какой-нибудь скрытой засады, и все время держались недалеко от Орсо и его сестры, чтобы быть в состоянии помочь им в случае нужды. А старый Поло Гриффо говорил своим товарищам:

– Я понимаю его, я его понимаю. Он не говорит, что хочет делать, но он сделает. Копия своего отца. Ладно! Говори, что ты ни на кого не сердишься! Ты дал обет святой Нере^[21]. Браво! Я не дал бы и медного гроша за шкуру мэра. Месяца не пройдет, а из нее уже нельзя будет сделать меха.

Таким образом, с разведчиками впереди, потомок рода делла Реббиа въехал в свою деревню и достиг древнего жилища своих предков-капралов.

Долгое время остававшиеся без вождя реббианисты толпою вышли к нему навстречу, а все нейтральные жители деревни стояли на пороге своих домов, чтобы видеть, как он проедет. Барричинисты сидели по домам и глядели в щели ставен.

Местечко Пьетранера построено очень неправильно, как и все корсиканские деревни; чтобы увидеть настоящую улицу, надо ехать в Карджезе, селение, построенное господином Марбефом*. Дома, рассеянные как бы случайно и без малейшей планировки, занимают вершину небольшого холма или, скорее, горное плато. Недалеко от середины местечка возвышается большой зеленый дуб; возле дуба стоит гранитное корыто; деревянная труба проводит в него воду из соседнего ключа. Это полезное сооружение было построено на общий счет делла Реббиа и Барричини, но жестоко ошибется тот, кто увидит в этом указание на некогда существовавшее согласие между двумя родами. Напротив, тут действовала взаимная зависть. Как-то раз полковник делла Реббиа послал в муниципальный совет небольшую сумму на устройство фонтана; Барричини поспешил предложить такое же пожертвование, и этой борьбе великодушия Пьетранера обязана своей водой. Вокруг зеленого дуба и фонтана – небольшое пустое пространство, называемое площадью; праздные люди собираются здесь по вечерам. Иногда тут играют в карты, а раз в год, во время карнавала, танцуют. На двух противоположных концах площади возвышаются постройки, высокие, но узкие, сделанные из гранита и шифера. Это башни двух враждующих семейств – делла Реббиа и Барричини. Они одинаковой архитектуры и равной высоты; видно, что судьба еще не решила соперничества в пользу какого-нибудь одного из враждующих родов.

Может быть, теперь уместно объяснить, что нужно подразумевать под словом башня. Это квадратная постройка футов сорока вышины; в другой стране ее назвали бы попросту голубятней. Узкая дверь открывается на восемь футов ниже поверхности земли; к ней ведет очень крутая лестница. Над дверью окно; перед ним что-то вроде балкона с пробитым внизу отверстием, похожим на бойницу, через которое можно безнаказанно убить нескромного гостя. Между окном и дверью видны два грубо высеченных щита. На одном когда-то был генуэзский крест, но он весь избит молотом, и только антикварий мог бы разобрать его. На другом щите высечен герб владельцев башни. Прибавьте, чтобы дополнить картину, на щитах и наличниках окна несколько следов пуль, и вы будете иметь понятие о средневековом корсиканском жилище. Я забыл сказать, что жилые постройки примыкают к башням и часто сообщаются с ними изнутри.

Башня и дом делла Реббиа занимают северную сторону площади Пьетранеры; башня и дом Барричини – южную. От северной башни до фонтана – вот место прогулки для делла Реббиа; Барричини гуляют на другой стороне. Со времени похорон жены полковника ни разу не видели, чтобы кто-нибудь из членов двух семейств показался не на той стороне площади, которая была назначена ему каким-то молчаливым согласием. Чтобы не делать крюка, Орсо хотел проехать перед домом мэра; Коломба предостерегла его и попросила проехать к дому переулком, не пересекая площади.

– Зачем? – сказал Орсо. – Разве площадь существует не для всех?

И он пришпорил лошадь.

– Храброе сердце! – сказала тихонько Коломба. – Отец, ты будешь отмщен…

Выехав на площадь, Коломба держалась между домом Барричини и своим братом и все время зорко смотрела на вражеские окна. Она заметила, что они с недавнего времени забаррикадированы и что в них устроены archere. Так называются узкие отверстия вроде бойниц, открывающиеся между толстыми бревнами, загораживающими нижнюю часть окна. Боясь нападения, люди таким образом укрепляются; тогда можно стрелять в нападающих из-за прикрытия.

– Трусы! – сказала Коломба. – Посмотрите, брат, они уже начинают остерегаться. Они загородились, но ведь когда-нибудь придется выйти!

Появление Орсо на южной стороне площади произвело на Пьетранеру большое впечатление и было принято за доказательство смелости, граничащей с дерзостью. Для нейтральных жителей, собравшихся вечером около зеленого дуба, оно послужило темой для бесконечных комментариев.

– Счастлив он, – говорили там, – что еще не вернулись сыновья Барричини; они не так терпеливы, как адвокат, и не пропустили бы врага через свою землю, не заставив его заплатить за дерзость.

– Попомните, что я вам скажу, сосед, – прибавил старик, местный оракул. – Я приглядывался сегодня к Коломбе. У нее что-то есть на уме. В воздухе пахнет порохом. Скоро свежее мясо будет дешево в Пьетранере.