XIII

Накануне того дня, когда Рене с таким трепетом ждал обещанной ему помощи, через заставу Святого Якова в Париж въехал юный всадник и направился по улице того же имени. Остановившись перед гостиницей, где когда-то проживал сир де Коарасс, всадник, спешившись, сказал выбежавшему к нему навстречу хозяину:

– Я голоден!

– Издалека ли изволили прибыть, ваша честь? – спросил хозяин гостиницы Лестокад, взяв лошадь под уздцы.

– Из Гаскони.

– А в Париж, ваша честь, изволили прибыть для того…

– Чтобы узнать новость об одном из моих предков!

– О том самом, который любил карты? – спросил гасконец, подмигивая с хитрым, знающим видом.

– Я Валет бубен!

– Так-так! – ответил Лестокад. – Вас ждут, мессир!

– А кто здесь?

– Валет пик, приехавший часа два тому назад.

– А Валет треф?

– Он проезжал здесь в полдень и предупредил меня о вашем прибытии.

С этими словами Лестокад передал поводья конюху, а сам почтительно распахнул пред Валетом бубен дверь в зал гостиницы, где за столом восседал Ожье де Левис, с видом знатока потягивавший старое вино.

Молодые люди сердечно пожали руки, затем Гектор де Галяр скинул с себя плащ, положил шпагу на скамейку и уселся против Ожье.

– Ты давно приехал? – спросил Гектор.

– Часа два тому назад.

– Ты уже видел Ноэ?

– Нет еще, я жду его с минуты на минуту!

В этот момент дверь снова открылась.

– Ага! – заметил Гектор. – Когда говорят о волке, он тут и есть!

Действительно, это был Ноэ. Он встретил наших героев следующей фразой:

– Однако, господа, надо согласиться, что вы очень точны!

– Во всяком случае, за исключением нашего друга Лагира!

– Ну, если Лагир прибудет до наступления ночи, то он все же окажется аккуратнее всех нас, – ответил Ноэ. – Ведь вы ехали прямым путем, господа, а Лагиру пришлось ехать через Шартр, что составляет порядочный крюк!

– Так, – сказал Гектор. – А зачем понадобилось посылать его через Шартр?

– Главным образом, чтобы вы приехали в Париж поодиночке, не возбуждая ничьего внимания, – ответил Ноэ. – Ну-с, а теперь поговорим. Эй, Лестокад! У тебя в гостинице сейчас есть кто-нибудь?

– Ровно никого, кроме вас!

– Ну так последи, чтобы нам не помешали. Пусть сюда никто не входит, кроме Червонного валета да еще одного господина… Впрочем, ты должен знать его в лицо: это герцог Крильон!

– Я знаю герцога!

– Ну и отлично. Ступай теперь!

– Как? – в один голос воскликнули молодые люди по уходе Лестокада. – Ты поджидаешь сюда Крильона?

– Да, господа, герцог предан королю Генриху Наваррскому душой и телом, а нам крайне нужны преданные люди. В последнее время дела в Лувре приняли несколько мрачное течение. Не буду пересказывать вам сейчас все, что произошло в последние дни, для этого у нас слишком мало времени. Ограничусь пока следующим. В данный момент речь идет не о том, чтобы обеспечить нашему королю французский трон, а чтобы сохранить ему хотя бы жизнь, которой угрожает опасность со всех сторон. Тем не менее король Генрих упорно не желает уехать из Лувра. Наш король – гугенот, а в данный момент короля Карла стараются изо всех сил восстановить именно против гугенотов, и весьма возможно, что дело не обойдется без кровавой схватки, в которой постараются покончить главным образом с вожаком этой партии – нашим повелителем, Генрихом Наваррским.

– Я католик, – сказал Ожье де Левис, – и религиозные споры совершенно не касаются меня, но я подданный наваррского короля и как таковой готов пролить всю свою кровь за него!

– У короля Генриха, – продолжал Ноэ, – имеются два смертельных врага: королева-мать и герцог Гиз. Этого достаточно, чтобы постоянно была опасность нападения на него из-за угла, и, если мы не будем стоять на страже, это может кончиться печально для нашего повелителя!

– Ну, так мы будем стоять на страже!

– Это не так-то просто, друзья мои: ведь наш король – рыцарь до чертиков, и стоит ему заметить, что его оберегают, как он постарается обратить в ничто все наши усилия. Вот поэтому-то нам предстоит трудная задача: быть постоянно около короля, оставаясь в то же время невидимыми!

В дверь постучали: это вошел Крильон. Пытливо посмотрев на молодых людей, сидевших с Ноэ, герцог сказал:

– Черт возьми! Эти горбатые носы, черные волосы, загорелые лица и белые зубы кажутся мне добрым предзнаменованием! Здравствуйте, господа!

– Ваша светлость, – сказал Амори де Ноэ, – позвольте мне представить вам моих друзей – Ожье де Левиса и Гектора де Галяра!

– Черт возьми! Вот это я называю добрыми старыми именами! Могу поручиться, что эти господа и являются нашими сообщниками в том деле, о котором мы говорили с вами сегодня.

– Да, эти и еще один, который прибудет позднее!

Крильон занял предложенное ему место и заговорил:

– Господа, завтра должна состояться казнь опаснейшего преступника – парфюмера-отравителя королевы-матери. Я уверен, что будет произведена попытка отбить его у палача, но если эта затея удастся, то многим грозит гибель, так как негодяй Рене способен отравить самого Бога и Его святых. Правда, я сам буду эскортировать преступника с отрядом всадников, но на них плоха надежда: при первом же натиске они разбегутся во все стороны, так как кому же охота навлекать на себя гнев мстительной Екатерины Медичи! Ну а один я не смогу сделать ничего. Вот почему мне нужны на завтрашний день несколько добрых молодцов, на которых можно положиться и которые не поддадутся страху перед королевой!

– Ну так что же, герцог, – сказал Ноэ, – не беспокойтесь, пожалуйста! Вы увидите, что мы не из тех, которые способны трусить, когда ими командует сам неустрашимый герцог Крильон!

– Браво! – воскликнул герцог.

В этот момент дверь открылась, и в комнату вошел Лагир.

– Ну-ну, господа! – сказал он. – Должен сказать вам, что мне было-таки трудненько попасть к назначенному часу, так как из-за этого пришлось бросить самую очаровательную женщину во всей Франции и Наварре!

Все с любопытством посмотрели на статного Лагира.

XIV

Вот что случилось с Лагиром.

Рассчитывая часы пути Червонного валета, Ноэ не учел его беспокойной, страстной натуры, которая не позволяла юноше ехать спокойным, деловым шагом. С первого момента Лагир так погнал лошадь, что в Шартр прибыл накануне утром. Правда, его лошадь была в самом плачевном состоянии, но зато юноша за тридцать шесть часов до срока был всего в пятнадцати лье от Парижа. Он остановился в гостинице, пообедал и, выменяв с небольшой приплатой свою лошадь на свежую и крепкую, отправился на ней далее. Вечер еще не успел наступить, как он уже завидел шпили собора Богородицы и въезжал в Медон.

На выезде из Медона он встретил конные носилки, видимо, следовавшие из Парижа. Кожаные занавески были отдернуты, и Лагир мог видеть, что внутри сидит какая-то женщина. Она, по обычаю путешественниц того времени, была замаскирована, но это не помешало Лагиру разглядеть, что волосы незнакомки отличались дивным золотым оттенком.

«Черт возьми! – подумал Лагир, бывший большим любителем приключений такого рода. – Меня ждут в Париже только завтра, так почему бы мне не воспользоваться свободным временем по своему вкусу?»

Подумав это, он без всякого колебания повернул лошадь обратно и поехал вслед за носилками. Путешественница бросила на всадника рассеянный взгляд, в котором сейчас же загорелся некоторый интерес.

Лагир отлично сидел на лошади и был, кроме того, очень красивым, статным парнем, что у женщин считается немалой добродетелью. Этот взгляд ободрил его, и он ревностно пустился вслед за экипажем, что, впрочем, не представляло никакого труда, так как носилки двигались очень умеренным шагом.

Прошло около часа. Замаскированная дама высунулась из окошка и, должно быть, отдала приказание, так как носилки остановились. Лагир, ехавший в десятке шагов, остановился тоже. Постояв минутку, носилки снова двинулись в путь. Дама опять высунулась из окна и могла снова убедиться, что юноша по-прежнему следует за экипажем. Тогда носилки остановились снова; к Лагиру подъехал берейтор, эскортировавший носилки, и сказал:

– Дама, находящаяся в носилках, хотела бы переговорить с вами!

Лагир дал лошади поводья и подъехал к экипажу, отвесив изысканный поклон.

– Не имела ли я удовольствия встретиться с вами на дороге из Медона в Париж? – прелестным голосом сказала дама. Лагир поклонился в ответ. – Значит, вы направлялись в Париж? Так не могу ли я узнать, что заставило вас так внезапно изменить направление?

Конец ознакомительного фрагмента.