II

Через неделю юный Генрих Наваррский в сопровождении Амори де Ноэ был уже на пути в Париж, снабженный инструкциями своей матери, Жанны д'Альбрэ, и письмом прекрасной Коризандры к подруге ее детства, жене ювелира.

В тот момент, когда наших героев застает этот рассказ, наступала ночь. Всадники ехали с самого утра, рассчитывая добраться до Блуа, где они хотели заночевать. По их расчетам, уже давно должны были показаться кресты блуарского собора, но они ехали и ехали, а все еще не было никаких признаков близости города. Между тем в воздухе чувствовалась гроза и небо было загромождено тяжелыми, черными тучами, которые неминуемо должны были в самом непродолжительном времени просыпаться злейшим ливнем.

– Да ну же, Анри, – сказал Ноэ, – подгоните свою лошадь. Нас сейчас застигнет гроза. Да и какая гроза еще! Моя лошадь уже дрожит подо мной!

– Ну вот еще! – возразил принц. – Ты достаточно хороший наездник, друг Ноэ, и сумеешь справиться с нею!

– Да, но я не люблю промокать…

– Летний дождь только освежает. К тому же наши лошади изнурены и…

Сильный удар грома, заставивший лошадь принца взвиться на дыбы, прервал его речь. В то же время крупные капли дождя забарабанили по дороге.

– Да ведь дело-то в том, – сказал Ноэ, – что, сколько я ни смотрю вперед, я все не вижу ни крыши, ни трубы…

– Зато я вижу какого-то человека, который едет верхом.

– Его вижу и я, да ведь человек не то, что дом: под ним не укроешься от дождя и бури!

– Зато человек может указать, где здесь поблизости имеется кров! – ответил принц, сейчас же обращаясь к проезжавшему с соответствующими расспросами.

Увы, в ответах, которые дал встреченный крестьянин, было мало утешительного. Блуа находилось от этого места по крайней мере в пяти лье, никакой деревушки поблизости не было, ближайшая гостиница была в двух лье.

– Бедный Ноэ! – с комическим сожалением воскликнул принц. – Уж придется тебе промокнуть!

– А если все дело только в том, чтобы укрыться от дождя, – сказал крестьянин, – то в нескольких минутах езды отсюда имеется на берегу Луары большая пещера, в которой вы отлично поместитесь с лошадьми!

Принц кинул крестьянину монету и дал лошади шпоры. Действительно, в последних проблесках вечера они вскоре увидали зиявшее тьмой отверстие большого грота. Сильная молния дала им возможность сориентироваться еще лучше. Ноэ первым въехал в пещеру, не слезая с лошади, и принц последовал его примеру. Почти сейчас же вслед за этим гроза разразилась со страшной силой. Удары грома и вспышки молний следовали друг за другом почти без перерыва, освещая блуарскую долину и будя спящее эхо. Всадники привязали лошадей в дальнем углу пещеры, а сами уселись на кучу сухих листьев, очевидно собранную прежними гостями пещеры.

– Да! – сказал Ноэ. – Этот грот кажется мне прекраснее всех парадных комнат Нерака. Согласитесь, Анри, если бы мы располагали здесь добрым куском дичи и бутылью белого вина, то могли бы просто смеяться над грозой!

– О, я хотел бы лишь держать в своих руках белую ручку Коризандры! – со вздохом ответил принц.

Ноэ насмешлио свистнул, отказываясь разделять любовную тоску принца. Вдруг странные звуки, донесшиеся сквозь вой и грохот бури, заставили молодых людей оторваться от своих дум и броситься к самому краю пещеры И как раз в то время, когда они подбежали к выходу, сильная молния, сейчас же сменившаяся непрерывным рядом других, осветила им такую картину: по дороге неслась всадница, погонявшая свою лошадь ударами хлыста, а за нею летел догонявший ее мужчина, с заметным итальянским акцентом кричавший ей:

– Ну на этот раз ты не уйдешь от меня, красавица!

Молодые люди услыхали крик отчаяния, и в тот же момент всадница обернулась, вытянула руку и выстрелила в нагонявшего ее мужчину из пистолета. Лошадь последнего поднялась на дыбы и сейчас же рухнула на землю, увлекая за собой и всадника. Преследуемая женщина прихлестнула свою лошадь и быстро скрылась во мраке.

Все это произошло так быстро, так неожиданно, что принц и его спутник не успели так или иначе вмешаться. Но когда они увидели, что всадник здравым и невредимым встал из-под трупа убитой под ним лошади, Ноэ не мог удержаться от громкого смеха.

Незнакомец обернулся на этот смех и при новой вспышке молнии увидал пещеру, молодых людей, стоящих у ее входа, и двух лошадей, привязанных в углу.

– Клянусь мадонной! – крикнул он. – Лошади! Это неожиданная удача! – И, не обращая внимания на насмешливый смех молодых людей, он подошел к ним и окинул их пытливым взглядом опытного человека.

Принц и его спутник были одеты более чем просто. По камзолам из грубого сукна, фетровым шляпам без перьев и грубым кожаным сапогам их можно было принять за бедных дворянчиков, едущих в Париж на поиски счастья. Поэтому незнакомец поспешил принять покровительственный вид и надменно сказал:

– А! У вас имеются лошади, плуты вы этакие!

– О да, – не менее надменно ответил принц, – в этом отношении мы счастливее вас!

– Вот что, – продолжал незнакомец, – я во что бы то ни стало должен догнать эту женщину…

– Это будет трудновато, – в тон ответил принц.

– Разве ваши лошади недостаточно хороши?

– О, вполне достаточно! Только мы прибережем их для самих себя!

Наглая улыбка скользнула по дерзкому желтовато-оливковому лицу незнакомца, и он произнес:

– Ну, когда вы узнаете, кто я такой, вы не откажетесь продать мне одну из своих лошадей!

– Ба! Да уж не французский ли вы король? – насмешливо спросил Ноэ.

– Нет, но я гораздо выше короля!

– Выше короля? – рассмеялся Генрих. – В таком случае вы должны быть римским папой, только он выше короля!

– Я не папа, но зато я фаворит королевы Екатерины Медичи!

– Ну это-то будет чуть-чуть поменьше короля! – ответил принц, которого забавляла надменность незнакомца.

– Вот что, милые мои провинциалы, – теряя терпение, заявил незнакомец. – У меня слишком мало времени, чтобы терять его на праздные разговоры. Выбирайте – или вы продадите мне одну из лошадей, за которую я заплачу вам столько, сколько вы пожелаете, или вы наживете во мне такого врага, который в самом непродолжительном времени отправит вас на виселицу! – Генрих и Ноэ ответили громким пренебрежительным смехом. Незнакомец обнажил шпагу и продолжал: – Или вам придется поиграть со мной вот этой игрушкой, господа!

– Батюшки! – ответил принц. – Это дело мне очень подходит! Я уже давно не фехтовал и буду рад поразмяться.

– Простите, Анри, – сказал Ноэ, – начать с этим господином должен я!

– Нет, я, – ответил принц.

– Да ну же, поскорее! – нетерпеливо окрикнул незнакомец молодых людей. – Не спорьте, пожалуйста, хватит на вас обоих, мои задорные петушки! Меня зовут Рене Флорентинец, и должен предупредить вас, что я большой мастер шпаги!

– Ну, и я неплохой ученик, – ответил Генрих.

Флорентинец не лгал, когда назвал себя мастером шпаги, и с первых же моментов сын Жанны д'Альбрэ убедился в этом. Но на стороне Генриха была юная эластичность и подвижность тела, отчаянная храбрость и редкое присутствие духа. Кроме того, отец Генриха, король Антуан Бурбонский, научил его всевозможным итальянским штучкам, и попытки Рене поймать принца на миланские или флорентийские финты сразу потерпели крушение. Рене хотел вызвать своего противника на нападение, в котором легче уловить слабую сторону, но Генрих достаточно знал свои силы и упорно держался оборонительной тактики.

Фаворит королевы Екатерины начинал терять терпение – ведь каждая минута промедления все увеличивала расстояние между ним и женщиной, которую он так страстно хотел догнать, а потому, чтобы покончить со своим противником, он решился на знаменитую глиссаду. Но Генрих знал от отца, что итальянские мастера шпаги всегда прибегают к этому резкому выпаду, стремительность которого зачастую парализует все попытки противника парировать удар, а потому был настороже, и, в то время как шпага Флорентинца прямой молнией сверкнула в воздухе, он успел отклониться в сторону. Шпага Рене встретила пустое пространство, а в это время принц изо всех сил ударил его рукояткой шпаги по голове, прибавив:

– А вот и мой ответ на глиссаду! Ответ недурен, не правда ли?

Итальянец глухо простонал и тяжело рухнул на землю.

Ноэ бросился к нему.

– Не беспокойся, милый мой, – сказал принц, в то время как Ноэ положил сраженному свою руку на сердце, чтобы уловить, бьется ли оно. – Он жив, потому что удар этого рода не убивает, а только оглушает. Он просто в обмороке и через какой-нибудь час придет в себя.

– Анри, – сказал Ноэ, – вы слышали его имя? Ведь это Рене Флорентинец, парфюмер королевы-матери, злодей, смерть которого была бы только угодна Богу!

– Если это так, то я жалею, что не убил его!

– Ну, время еще не потеряно…

– Что такое? – спросил принц.

– Достаточно ткнуть его шпагой… Это могу сделать я, если вы брезгуете…

– Ноэ, Ноэ! Прикончить лежачего?!

– Змею всегда надо приканчивать, раз ее встретишь.

– Возможно! Но змея, на которую наступаешь ногой, может ужалить в пятку, а человек в обмороке даже и этого не может!

– Анри, Анри, – сказал юный Амори де Ноэ, – у меня есть предчувствие, что этот человек сыграет страшную роль в вашей жизни, если вы не убьете его! Поверьте, когда-нибудь вы пожалеете, что не ткнули его шпагой в сердце!

– Ты с ума сошел, Ноэ!

– Her, ваше высочество, нет! Словно завеса отдернулась предо мною, и я как бы читаю в будущем!

– В этом-то и заключается твоя ошибка! Гораздо лучше читать в прошлом, чем в будущем!

– Но почему?

– А потому, что в прошлом ты прочел бы, что меня зовут Генрихом Бурбонским, что я прямой потомок Людовика Святого и что я не из тех людей, которые добьют сами или позволят добить в своем присутствии беззащитного человека!

– Вы правы, – ответил Ноэ, поникнув головой. – Как досадно, что вы не уступили мне первой очереди драться с этим проклятым итальянцем!.. Уж я-то убил бы его!

– Однако гроза проходит, – заметил Генрих. – Едем, голубчик Ноэ! Голод страшно терзает меня!

Они вывели лошадей и помчались, оставив при дороге бесчувственного Рене.

– Мне очень хотелось бы знать, – задумчиво сказал Генрих, – кто была та женщина, которую преследовал этот негодяй. Она так ловко выбила его пистолетным выстрелом из седла! Но красива ли она? Молода ли? Вот что интригует меня!

– Анри, – смеясь, ответил Ноэ, – я хотел бы иметь под рукой гонца, которого можно было бы отправить в Наварру, чтобы передать прекрасной Коризандре, что принц Генрих…

– Да тише ты, несчастный! – остановил его Генрих, и они молча помчались дальше.