– Сам тоже драпал, что аж пятки мелькали! – обиженно воскликнул Уолли, потом посмотрел исподлобья на брата. На солнце карие глаза младшего мальчика всегда отдавали желтизной, так что взъерошенный Уолли напоминал разбуженного посреди дня коричневого совенка. – А самому тебе не интересно узнать, что мы вчера видели? А?

Роджер тяжело вздохнул, но хватку ослабил:

– Ты вообще когда-нибудь слышал о приватности личной жизни человека?

– Это ты про то, что полностью отсутствует в нашем доме? – усмехнулся Уолли.

– Что отсутствует в нашем доме? – Мэри-Лу, закончив украшать велосипед, успела запихнуть одну ромашку в задний карман штанов одному брату и уже протягивала цветок другому.

– Личное пространство и отсутствие постоянного надзора, – ответил ей Уолли.

– Я не люблю оставаться одна и спать в одиночестве, как Роджер, – авторитетно произнесла девочка, – у мамы с папой – общая комната, у меня с Уолли тоже, и поэтому нам не страшно в темноте. А Роджер, наверное, очень смелый… – это наивное замечание сестры почему-то слегка приподняло настроение старшего брата, но в этот момент Уолли прервал девочку:

– Или очень нелюдимый! Ну что, ты с нами?

Роджер окончательно выпустил велосипед брата и пошел выносить свой – блестевший на солнце вычищенными боками, с цепью, которая поигрывала промасленными звеньями. Старший мальчик запер дверь и неспешно покатился вверх по улице за активно наворачивающим педали Уолли, которому приходилось вытягивать вверх по склону не только себя, но и весело крутящую из стороны в сторону головой сестру. Девочка поджала ноги, крепко цепляясь ими и руками за импровизированную сидушку, и, широко распахнув темные глаза, разглядывала мир вокруг, как будто каждый день он был совершенно новым. Все та же молочная лавка, площадь, выложенная булыжником, с круглым фонтаном посреди, стайки голубей, перелетавшие с одной черепичной крыши на другую, вывеска в виде большого кренделя у хлебной лавки… Все было так с самого рождения Мэри-Лу, но все равно каждое утро девочка подмечала новые детали – другой платок на голове у цветочницы, пушистый полосатый кот на соседской крыше, клумбы в парке расцвели пышнее, на старом дубе ветром сломало ветку, а вон пробежал спаниель Бена! А кстати, где сам Бен? Высокий, атлетического вида молодой мужчина работал гидом в туристической фирме, принадлежавшей маме ребят. Он отвечал за самые сложные восхождения и разработку маршрутов, по которым потом водили остальные гиды.

Место, где уютно расположился Дорфштадт, выглядело чрезвычайно живописно, и у фрау Кляйн не было недостатка в клиентах как среди местных жителей, так и среди приезжих. Ее фирма организовывала треккинги по окружавшим Дорфштадт горам, рыболовные туры и романтические уикенды на берегу озера Альтерзее, в которое впадала река, несшая чистые ледниковые воды с гор через весь город вниз в долину, заполненную буковой рощей и сверкающей на солнце широкой водной гладью. Иногда фрау Кляйн отправляла свой маленький выводок на лодочную станцию, где также работал один из ее сотрудников, и тот катал детей на весельной лодке по озеру. Но летом в выходные это было практически невозможно: все лодки обычно очень быстро бронировали отдыхающие. Однако время от времени тот самый Бен брал детей своей начальницы на небольшие вылазки в горы или учил их ходить на каяке. И все трое очень любили улыбчивого парня, столько знавшего о том, как выживать в дикой природе, названия всех местных съедобных растений и умевшего плавать по целому часу в холодном озере, которое даже летом не всегда хорошо прогревалось!

Оказалось, спаниель Бена, Пиджен, каким-то образом сбежал от своего хозяина и теперь носился по главной площади, пугая птиц и клянча у туристов еду.

– Стой, Уолли, стой! – Мэри-Лу потянула брата за майку.

– Ну что такое? – Он притормозил, утирая лоб. Утро было прохладным, но мальчик успел уже изрядно вспотеть, наворачивая педали.

– Там Пиджен один бегает, смотри! – И девочка вытянула в сторону собаки указательный палец, точно так, как не следовало делать воспитанному человеку, по словам ее мамы.

Спаниель, успевший залезть на каменный борт фонтана и лакавший из него, был замечен всеми троими. И медленно окружен. Ничего не подозревавшая собака, которая только что успешно полакомилась тремя сардельками – двумя выклянченными невинным взглядом обаятельных спаниельих глаз и одной откровенно слямзенной, теперь жадно пила воду, предварительно разогнав своих тезок^[2], когда за ошейник ее вдруг схватила крепкая рука, а затем другая, маленькая, принялась гладить по гладкой голове и длинным курчавым ушам. Вначале Пиджен собрался тявкнуть, но, почувствовав знакомый запах, сразу же ткнулся мокрым носом в ладонь девочки и для полного заверения в своей преданности и дружелюбии пару раз лениво лизнул.

– Ну, дурачок, куда хозяина дел? – добро-насмешливо обратился к собаке Уолли, пока Роджер удерживал шебутного пса за ошейник.

Все трое расспрашивали и гладили Пиджена, когда за их спинами раздался приятный мужской голос с легким акцентом и смешным произношением буквы «р».

– А, ребята! Спасибо, что поймали его! – Высокий светловолосый загорелый мужчина в футболке с альпинистской символикой и треккинговых штанах с большими карманами по бокам широко улыбнулся и протянул крепкие ладони к спаниелю. – Что же ты вытворяешь? – Он нежно взъерошил ладонью шерсть на голове пса и взял его на руки, потом снова обратился к ребятам: – Вы меня очень выручили! А то ваша мама и так не рада, что я сегодня Пиджена на работу взял. Но его нужно отвести на плановый осмотр к ветеринару, и удалось записаться только на дневное время… Что поделать… Ну, мне пора! – Он уже собирался уходить, но остановился. – А вы куда, кстати, направляетесь?

– Гуляем, – не моргнув, быстро ответил Уолли. – Мама говорит, свежий воздух полезен, – и ехидно покосился на Роджера. Тот промолчал.

– Очень правильно говорит, – согласился Бен, держа спаниеля, словно маленького ребенка. Тому это явно наскучило, и он пытался найти способ аккуратно выбраться. – Кстати, нам привезли новые каяки. Хотите послезавтра вместе со мной их обкатать?

– Конечно! – одновременно воскликнули Уолли и Мэри-Лу. Последняя больше других любила кататься на лодках, ведь ей единственной не приходилось грести. Роджер просто кивнул. Ему нравилось ходить по спокойной озерной глади, и он мечтал научиться хорошо управлять каяком, чтобы ему разрешили ходить в одиночку.

В этот момент пробили часы на старинном здании ратуши, и Бен спохватился:

– У-у-у! Ну, мне пора бежать! Увидимся!

Ребята помахали Бену и его псу, который дружелюбно тявкнул на прощание, высовываясь из-за плеча хозяина, и снова оседлали железных коней.

Петляя по узким улочкам, огибая небольшие малоэтажные домики, ребята все время видели впереди профиль горы с заснеженной верхушкой, упертой в ясную голубизну неба. Белая маковка переходила в бурую залысину, зимой обычно тоже занятую снегом, а ниже по склону скалистые выщербины переплетались с салатовой шалью зеленых лугов и темно-зелеными ершиками хвойного леса. Последний участок до пустыря и заросшей тропинки в гору принадлежал пожилому герру^[3] Патиссону. Его скромный домик покосившимся грибом торчал из зарослей старых яблонь и колючих кустов крыжовника, а выше дома на жердях возвышалась небольшая деревянная будка голубятни. Как раз когда ребята доехали до последнего рубежа, прежде чем ступить на дорожку, ведущую к домику ведьмы, сверху донеслось характерное воркование, и на насест рядом с окошком голубятни приземлились две белые голубки редкой породы. То есть они должны были быть белые, но вместо этого глазам трех удивленных детей предстали, щеголяя растопыренными веером хвостами, нежно-розовые, словно фламинго, птицы.

– Смотрите, розовые птички! – радостно замахала голубям Мэри-Лу, слезая со своего насеста и разминая уставшее сидеть в одном положении тело.

– Ушастый йодль! – вырвалось у Уолли, и он, раскрыв рот, уставился туда же.

– Ни при чем твой йодль. – Роджер тоже разглядывал птиц. – Это все вчерашние выходки этой женщины… Может, она какими-то нелегальными экспериментами занимается, и надо сообщить в охрану природы.

– Ну и зануда ты, Роди! – посмотрел на него брат, – ты помнишь, что вчера было? Это ж колдовство!

– Нет никакого колдовства. – Роджер очень не любил сокращений от своего имени, тем более в устах брата, и чувствовал, что начинает злиться. – Можно подумать, ты понял, что вчера видел!

– Я вчера видела розовый дым, – весело заметила Мэри-Лу, – а теперь птички розовые, вот здорово!

– Здорового мало, – гнул свою линию Роджер, – зачем она птиц покрасила?

Но его уже никто не слушал. Уолли толкнул перед собой велосипед и двинулся вперед по узкой тропинке, Мэри-Лу поспешила за ним, собирая на ходу головки чертополоха и делая из них у себя на голове корону. Роджеру пришлось последовать за младшими. Он сильно сомневался, что снова соваться в этот дом, особенно с основного входа, – хорошая идея. Если эта женщина зачем-то покрасила голубей, то неизвестно, чего от нее ожидать в отношении людей!

Со стороны тропинки дом на отшибе окружал более редкий и невысокий забор. Через него было видно неухоженный сад, расползшийся по всему участку, переплетающиеся ветвями старые яблони и поблескивающую узкими длинными стеклами веранду.

На покосившейся лавочке под прикрытием ковра из девичьего винограда лежала стройная, даже немного худощавая девушка. Она была в длинной голубой с коричневыми цветами юбке и легкой блузе с широкими, но сужающимися к манжетам рукавами. На земле перед девушкой лежала раскрытая книга, которую она увлеченно читала, слегка свесившись. Каштановые волосы были собраны в смешной пухлый пучок точно на самой верхушке головы.

– Непохожа на ведьму, – тихо заключила Мэри-Лу, вплотную прижавшись к шершавым доскам забора.

– Ведьмы имеют множество форм! – переделал Уолли слышанную им фразу, относящуюся совсем к иному объекту.

Ребята стояли в стороне от тропинки, спрятав и себя, и велосипеды в кустах. Неожиданные шаги сзади заставили их замереть. «Тсс», – скомандовала Мэри-Лу, и все трое затаили дыхание.

Калитка приоткрылась, и на участок прошла пожилая дама, одетая теплее, чем диктовала погода. Неспешно прошествовала к домику и, с кряхтением взобравшись по двум ступенькам крыльца, постучала. Убедившись, что никакого эффекта это не принесло, дама громко позвала:

– Катрин! Катрин, это я!

Девушка на лавочке встрепенулась, резво подскочила, подхватывая книгу, и застучала по остаткам каменной дорожки незастегнутыми сандалиями.

– Добрый день, фрау Анкерман! Я не ждала вас сегодня… Как поживаете? Как здоровье? – зазвенел голос девушки. В этот момент на вид ей вряд ли можно было дать восемнадцать, хотя в сосредоточенном чтении она казалась значительно старше. Возраст ее перетекал, не желая фиксироваться на определенной цифре.

Ее посетительница, напротив, была четко зафиксирована в своем старческом возрасте.

– Вот эта мазь, что вы мне дали, дорогуша, – голос старушки стрекотал, как осипший сверчок за старым очагом, – какая-то не такая…

– Разве не подействовала? – мягко уточнила девушка, принимая баночку из рук старушки.

– Подействовала, да… Но ощущения совсем другие. Та грела, а эта – холодит.

– А как ваша спина сегодня, беспокоит?

Старушка поставила ладонь на укрытую длинной кофтой поясницу и слегка повиляла бедрами:

– Вроде бы нет, но…

– Тогда продолжайте наносить по вечерам. – Девушка протянула ей обратно пузырек. – И заходите через неделю. – И, улыбнувшись, положила ладонь на плечо старушки.

Та кивнула все еще немного недоверчиво и, забрав мазь, направилась к калитке.

– Доброго вам дня! – помахала ей вслед девушка.

А потом медленно перевела взгляд на кусты…

Темные глаза блеснули на бледном лице ведьмы, встретившись со взглядом Уолли. Его карие глаза слегка расширились, запечатлевая отчасти нездешние черты лица, правильный нос, плавный перекат скул, маленький подбородок и пухлые губы, слегка натянувшиеся в подобии того, что могло бы стать как улыбкой, так и признаком недовольства. Уолли оказался пригвожден к забору этим взглядом. Он не был в силах ни закричать, ни, кажется, даже вздохнуть. На какое-то мгновение он словно перестал слышать находящихся рядом брата и сестру, и только легкий гул, как будто бы ветра по голым скальным отрогам, пульсировал в его голове.

И вдруг отпустило.

Уолли медленно, с облегчением выдохнул из себя старый воздух и с наслаждением снова вдохнул.

– Ты чего сопишь? – прошептала рядом Мэри-Лу.

– Она нас заметила, – медленно произнес каждое слово Уолли.