В свое время Александр был очень близок с сестрой своего отца. Она обожала его, но жестоко ругалась с Гарольдом по поводу сомнительного будущего Александра в Советском Союзе, и с тех пор они не разговаривали и не переписывались.

– Мама, есть два момента. Когда мне исполнилось шестнадцать, меня поставили на воинский учет. Помнишь? Воинская обязанность. Таким образом я стал советским гражданином. У меня есть паспорт, доказывающий это.

– Консульство не обязано об этом знать.

– Знать об этом – их дело. Но второй момент… – Александр замолчал. – Я не могу уехать, не попрощавшись с отцом.

– Напиши ему письмо.

Поезд шел долго. У Александра было двенадцать часов, чтобы подумать. Непонятно было, как удалось матери за все это время обойтись без выпивки. Когда они прибыли на Ленинградский вокзал в Москве, у нее сильно дрожали руки. Была ночь, они устали и были голодны. Им негде было спать и нечего было есть. В конце апреля стояла теплая погода, и они поспали на скамейке в парке Горького. Александр со сладкой тоской вспоминал, как они с друзьями играли в этом парке в хоккей на льду.

– Мне нужно выпить, Александр, – прошептала Джейн. – Надо выпить, чтобы снять напряжение. Побудь здесь, я скоро вернусь.

– Мама, – сказал Александр, крепко удерживая ее за руку, – если ты уйдешь, я вернусь на вокзал и сяду на ближайший поезд до Ленинграда.

Глубоко вздохнув, Джейн пододвинулась к Александру, указывая на свои колени:

– Ложись, сынок. Поспи немного. Завтра у нас долгий день.

Александр положил голову на плечо матери и вскоре заснул.

На следующее утро им пришлось ждать около часа у ворот консульства, прежде чем к ним вышел человек и сказал, что они не могут войти. Джейн назвала свое имя и показала письмо с изложением ситуации сына. Они с тревогой ожидали еще два часа, наконец появился охранник и сообщил, что консул не в состоянии им помочь. Джейн умоляла, чтобы ее впустили всего на пять минут. Охранник покачал головой, говоря, что ничего не может сделать. Александру пришлось сдерживать мать. В конечном итоге он отвел ее в сторону и вернулся, чтобы поговорить с охранником. Тот извинился и сказал по-английски:

– Мне жаль. Если хотите знать, они изучали ваш вопрос. Но дело вашего отца и вашей матери было отослано назад в Государственный департамент в Вашингтоне. – Он помолчал. – Ваше тоже. Будучи советским гражданином, вы перестаете быть под нашей юрисдикцией. Они ничего больше не могут сделать.

– А как на счет политического убежища?

– На каком основании? Знаете, сколько советских людей приходит сюда, прося политического убежища? Каждый день – десятки. По понедельникам – около сотни. Мы находимся здесь по приглашению советского правительства. И мы хотим поддерживать связи с советским обществом. Начни мы принимать ваших людей, долго ли нам разрешат здесь оставаться? Вы стали бы последним. Как раз на прошлой неделе мы смягчились и пропустили к нам овдовевшего русского отца с двумя маленькими детьми. У отца были родственники в Соединенных Штатах, и он сказал, что найдет работу. У него была востребованная специальность электрика. Однако разразился дипломатический скандал. Нам пришлось ему отказать. – Охранник помолчал. – Вы не электрик, нет?

– Нет, – ответил Александр. – Но я американский гражданин.

Охранник покачал головой:

– Но вы же знаете, что в армии нельзя служить двум начальникам.

Александр знал, но попытался еще раз:

– У меня есть родственники в Америке. Я буду жить у них. И я могу работать. Я буду шофером такси. Я могу продавать что-нибудь на углу улицы. Могу стать фермером. Могу валить деревья. Буду делать все, что потребуется.

– Дело не в вас. – Охранник понизил голос. – Дело в ваших родителях. Они слишком заметны, чтобы вовлекать в это консульство. Приехав сюда, они подняли чересчур много шума. Хотели, чтобы все о них узнали. Вашим родителям следовало дважды подумать, прежде чем отказываться от гражданства США. Зачем было спешить? Сначала нужно было увериться в правильности решения.

– Мой отец был уверен, – сказал Александр.

Поездка из Москвы заняла столько же времени, что и поездка в Москву. Почему же по ощущениям она длилась в десять раз дольше? Мать молчала. За окном тянулись плоские унылые поля.

Джейн откашлялась:

– Я отчаянно хотела родить ребенка. Ты появился только через десять лет, после четырех выкидышей. В год твоего рождения в Бостон ворвалась эпидемия испанки, от которой умерли тысячи людей, включая мою сестру, родителей и брата твоего отца и многих наших близких друзей. Все наши знакомые кого-то потеряли. Я пошла к врачу на прием, потому что плохо себя чувствовала, с ужасом думая, что, возможно, у меня этот ужасный грипп. Врач сказал, что я беременна. Я сказала: как это возможно, мы заболеем, мы отказались от семейного наследства, мы разорены, где мы будем жить, как нам сохранить здоровье, а врач взглянул на меня и сказал: «Ребенок сам принесет свою еду». – Она взяла Александра за руку, и он не отнял руки. – Ты, сынок, ты принес собственную еду. Мы с Гарольдом это почувствовали. Когда ты родился, Александр, когда ты родился, была поздняя ночь, и ты явился так неожиданно, что не было времени ехать в больницу. Приехал врач и принял тебя в нашей кровати, говоря, что ты, похоже, очень торопишься начать жить. Ты был самым крупным младенцем в его практике, и я до сих пор помню, что, когда мы сказали ему, что назовем тебя Энтони Александр в честь прадеда, он поднял тебя, такого красного и темноволосого, и воскликнул: «Александр Великий!» Потому что ты был таким большим, понимаешь? – Джейн помолчала. – Ты был таким красивым мальчиком, – прошептала она.

Александр отнял свою руку и отвернулся к окну.

– Мы возлагали на тебя необычайные надежды. О каком только будущем для тебя мы не мечтали, прогуливаясь по Бостонскому пирсу с тобой в коляске. Все пожилые леди останавливались поглядеть на ребенка с черными волосами и блестящими глазами.

Мимо окон пролетали унылые поля.

– Спроси своего отца, спроси его, когда представится случай, было ли все это в его мечтах о судьбе единственного сына.

– Просто я не принес достаточно еды, да, мама? – произнес Александр, у которого были такие черные волосы и такие блестящие глаза.