Она медленно отошла от остановки.

И только после этого, набрав в легкие как можно больше воздуха, Татьяна наконец чуть повернула голову вправо. Он шел рядом, жизнерадостно ей улыбаясь. До чего же у него зубы белые!

Она невольно улыбнулась в ответ. Должно быть, на ее лице отразилось облегчение. Облегчение, тревога и беспокойство одновременно. И что-то еще.

– Ладно, сдаюсь! – ухмыльнулся военный. – Куда вы едете?

Что она могла ответить?

Он действительно говорит с акцентом. Очень правильно, но с акцентом. Она попыталась сообразить, что это за выговор такой и откуда он родом. Грузия? Или, может быть, Армения? Откуда-то с Черного моря. От него даже вроде бы пахнет соленой водой.

– Вы что-то спросили? – выдавила она.

Военный снова улыбнулся:

– Куда вы едете?

Глядя на него, Татьяна едва шею не свернула. Она такая маленькая, а он… верста коломенская! Даже на высоких каблуках она едва доходила ему до плеча. Кстати, не забыть спросить его и насчет роста. Где рождаются такие гиганты?

Они нелепо торчали посреди улицы. Сегодня на остановках почти никого не было: люди томились в километровых очередях. Одна она бьет баклуши, вместо того чтобы выполнять поручение отца.

– Кажется, я проехала остановку, – пробормотала Татьяна. – Придется возвращаться.

– Какую остановку? – вежливо осведомился он, все еще стоя на месте и не делая попытки приблизиться.

– Какую? – тупо повторила она.

Страшно подумать, во что превратилась ее прическа. Она никогда раньше не красилась, но сейчас отдала бы все за губную помаду. Ну хоть что-то, лишь бы не чувствовать себя глупой дурнушкой!

– Давайте перейдем улицу, – предложил военный. Татьяна молча пошла за ним. – Хотите сесть? – Он показал на скамью около остановки. – Можно спокойно подождать следующего автобуса.

Они сели. Он придвинулся к ней слишком близко.

– Знаете, это ужасно странно, – начала Татьяна, старательно откашлявшись. – Моя двоюродная сестра Марина живет на Полюстровском… Я собиралась туда…

– Полюстровский? Но это в нескольких километрах отсюда. Остановок десять!

– Должно быть, задумалась и… – выдохнула Татьяна, краснея.

Он серьезно кивнул:

– Не волнуйтесь. Я доставлю вас до места назначения. Через несколько минут придет автобус.

Татьяна исподлобья взглянула на него:

– А… а куда ехали вы?

– Я? Я на службе. Патрулирую город.

Глаза его весело искрились.

Ну вот, так ей и надо. Он просто патрульный, а она добралась едва ли не до Мурманска. Идиотка несчастная! Пристыженная, раскрасневшаяся, она неожиданно пошатнулась, поспешно опустила глаза и, кажется, на несколько секунд потеряла сознание.

– Если не считать мороженого, – едва ворочая языком, объяснила она, – я сегодня ничего не ела.

Солдат поспешно обнял ее за плечи и спокойно, но твердо приказал:

– Нет. Нет, не падайте в обморок. Сейчас все пройдет.

И она не упала.

Правда, голова кружилась, и глаза застилал туман, но она все равно ощущала его запах, мужской, приятный.

От него не пахло ни водкой, ни потом, как от большинства знакомых мужчин. И это не «Шипр» и не «Тройной одеколон», которым пользовались дед и отец после бриться. Тогда что? Его собственный запах?

– Простите, – слабо выговорила Татьяна, пытаясь встать. Он ей помог. – Спасибо.

– Не за что. Легче?

– Все в порядке. Думаю, это от голода.

Он по-прежнему держал ее. Широкая ладонь, размером с целую небольшую страну вроде Польши, лежала на ее плече. Татьяна выпрямилась, и он убрал руку, оставив теплый островок на том месте, где лежали его пальцы.

– А может, и от жары, – покачал головой военный. – Ничего, обойдется. А вот и наш автобус.

Автобус оказался тем же самым. При виде молодой пары кондукторша подняла брови, но ничего не сказала.

На этот раз они сели вместе. Татьяна – у окна. Молодой человек положил руку на спинку ее сиденья.

Смотреть на него вблизи оказалось практически невозможным. Как и укрыться от его взгляда. Но разве не этого ей хотелось?

– Обычно я не падаю в обморок, – буркнула она, старательно пялясь в окно.

Ложь. Она хлопалась без чувств по любому поводу. Стоило кому-то стукнуть стулом за спиной, и она валилась на пол без сознания. Школьные учителя раза два-три в месяц посылали домой записки, извещая об очередном обмороке.

Она набралась храбрости и взглянула на него. Тот широко улыбался.

– Как вас все-таки зовут?

– Татьяна, – ответила она, замечая легкую тень щетины на его подбородке, плавную линию носа, черные брови, серый шрамик на лбу. Где он успел так загореть? Открытые в улыбке зубы кажутся неестественно белыми.

– Татьяна, – повторил он своим низким баритоном. – Таня? Танечка?

– Таня, – кивнула она, подавая руку.

Маленькая тонкая белая ладошка исчезла в его огромной, теплой, темной. Она подумала, что он наверняка ощущает стук ее сердца в пальцах, запястье, венах под кожей.

– Александр, – представился он, не выпуская ее руки. – Какое красивое русское имя. Татьяна!

– И Александр тоже, – проговорила она, опуская глаза, неохотно отнимая руку и поворачиваясь к грязному окну. Интересно, часто ли его моют?

Все, что угодно, лишь бы не думать. Лишь бы не воображать, что он вот-вот попросит ее не уходить, повернет лицом к себе и…

– Хотите, расскажу анекдот? – неожиданно для себя выпалила она.

– Очень.

– Солдата ведут на казнь. «До чего же гнусная погода», – говорит он конвойным. «Кто бы жаловался, – отвечают они. – Это нам еще придется идти обратно под дождем».

Александр немедленно и громко рассмеялся, не сводя веселых глаз с Татьяны, и та ощутила, как внутри что-то потихоньку тает.

– Ужасно смешно, – похвалил он.

– Спасибо.

Она улыбнулась и быстро сказала:

– Я знаю еще один. «Генерал, что вы думаете о предстоящем сражении?»

– Этот я тоже знаю, – подхватил Александр. – «Бог видит, оно будет проиграно».

– «В таком случае почему мы все это затеваем?» – продолжала Татьяна.

– «Чтобы выяснить, кто проиграет», – докончил Александр.

Оба улыбнулись и отвели глаза.

– У тебя лямки развязались, – неожиданно заметил он.

– Что?

– Лямки на спине. Повернись немного больше. Сейчас завяжу.

Она послушно повернулась к нему спиной и почувствовала прикосновение его пальцев, дергавших за атласные ленты.

– Так не туго?

– Нет, – хрипло выдавила она.

До нее только сейчас дошло, что он наверняка заглянул внутрь и видит ее голую спину до самых трусиков. Татьяна смутилась так, что едва не обхватила себя руками. Александр смущенно хмыкнул:

– Значит, ты едешь до Полюстровского? Повидаться с двоюродной сестрой? Тебе скоро сходить. Или проводить тебя домой?

– Полюстровский? – повторила Татьяна, словно впервые слыша это слово. Она даже не сразу сообразила, в чем дело. А сообразив, схватилась за голову: – Ой, нет, ты не поверишь, я не могу идти домой! Страшно представить, что со мной сделают!

– Но почему? – удивился Александр. – Может, я помогу?

Почему ей кажется, что он в самом деле готов помочь? И более того, почему вдруг на сердце стало так легко и она больше не боится отца?

Объяснив происхождение денег у нее в кармане и поведав обо всех своих неудачах, Татьяна вздохнула:

– Не понимаю, с чего вдруг отцу вздумалось послать меня за продуктами? Я самая большая растяпа в нашей семье.

– Не стоит так себя принижать, – покачал головой Александр. – Кроме того, у меня есть идея.

– Правда?

– Сейчас отведу тебя в военторг, где ты сумеешь купить все необходимое.

– Но ты не офицер, – возразила она.

– Почему же?

– Нет, правда офицер?

– Разумеется. Александр Белов, старший лейтенант. Звучит?

– Еще как, только я все равно не верю.

Александр рассмеялся. Но если он и вправду лейтенант, значит, намного старше Татьяны, а этого она не хотела.

– А за что ты получил медаль?

– За воинскую доблесть, – скромно ответил он.

Татьяна тихо ахнула и с восхищением уставилась на него.

– Расскажешь, как все было?

– Да ничего особенного и не было. Где ты живешь, Таня?

– Недалеко от Таврического сада: угол Греческой и Пятой Советской. Знаешь, где это?

Александр кивнул:

– Я патрулирую весь город. Ты живешь с родителями?

– Конечно. С родителями, дедом, бабкой, сестрой и братом-близнецом.

– Все в одной комнате? – без особого интереса спросил Александр.

– Нет, у нас две комнаты! – радостно объявила Татьяна. – А мои дед и бабушка стоят в очереди еще на одну комнату, если она, конечно, освободится.

– И долго стоят?

– С двадцать четвертого года, – серьезно сообщила Татьяна, и оба засмеялись.

Они провели в автобусе целую вечность и еще одну секунду.

– Вот бы посмотреть на твоего брата. Никогда еще не видел близнецов. Вы дружите?

– В общем, да, но Паша иногда просто невыносим. Думает, раз он мальчик, ему все позволено.

– А ты так не считаешь?

– Ни в коем случае! – торжественно отчеканила Татьяна. – А у тебя есть братья и сестры?

– Нет. Я был единственным ребенком.

Александр растерянно моргнул, но тут же сменил тему:

– Мы сделали полный круг, верно? К счастью, военторг не так уж далеко. Пойдем пешком или подождем двадцать второго?

Татьяна молчала.

Он сказал «был»? Был единственным ребенком.

– Пешком, – медленно протянула она, задумчиво глядя на него и не двигаясь. Почему у него такое лицо? Словно застывший цемент. Словно он плотно сцепил зубы. До хруста. – Ты откуда родом? – осторожно поинтересовалась она. – У тебя… легкий акцент.

– Разве? – отозвался он, глядя на ее ноги. – Уверена, что сможешь ковылять на таких ходулях?

– Ничего страшного, – отмахнулась она. Значит, он не хочет отвечать?

Бретелька платья сползла с плеча. Александр вдруг протянул руку и небрежно, кончиком указательного пальца вернул бретельку на место. Татьяна залилась краской. Еще одно ненавистное свойство: вечно она краснеет по любому пустяку.

Александр пристально смотрел на нее. Теперь на его лице было нечто вроде… восторга?

– Таня…

– Пойдем, – нетерпеливо перебила она, почти корчась от нахлынувших эмоций, понять суть которых она не могла и не пыталась. Иногда к горлу подкатывало нечто вроде тошноты, все эти чувства обволакивали ее, как мокрая одежда.

Босоножки ужасно натирали ноги, но ей не хотелось, чтобы он об этом знал.

– Значит, магазин недалеко?

– Нет. Только нужно сначала зайти в казармы. Я должен отметиться. И еще придется завязать тебе глаза, чтобы не узнала дороги. Военная тайна!

Татьяна не смела взглянуть на него, чтобы проверить, шутит ли он.

– Итак, – начала она, стараясь говорить как можно беспечнее, – мы столько времени провели вместе и ни разу не заговорили о войне. Как ты думаешь, что будет?

Почему он так развеселился? Что такого смешного она сказала?

– Тебе так хочется обсуждать войну?

– Конечно, – выдавила она. – Нас всех это касается, верно?

В его взгляде по-прежнему светилось восхищение.

– Война есть война, – коротко бросил он. – Она была неизбежной. Мы ждали ее и готовились. Нам сюда.

Они прошли мимо Михайловского дворца, перешли короткий мост через Фонтанку. Татьяна любила этот слегка изогнутый гранитный мостик. Иногда она взбиралась на низкий парапет и гуляла взад-вперед. Но разумеется, не сегодня. Сегодня ей не до ребячеств.

Они миновали угол Летнего сада и вышли на Марсово поле.

– Всегда есть два выхода: сдаться или бороться до конца. До последней капли крови. За Родину, – неожиданно объяснил Александр и показал вперед: – Смотри, казармы там, по другую сторону поля.

– До последней капли крови? – взволнованно повторила Татьяна, замедлив шаг. Ох как хочется сбросить проклятые босоножки! – А ты пойдешь на фронт?

– Если пошлют, – кивнул Александр, останавливаясь. – Таня, почему ты не скинешь туфли? Босиком удобнее.

– Мне и так хорошо, – буркнула она. Откуда он знает, что она едва ковыляет? Неужели это так очевидно?

– Ну же, – настаивал он. – Самой ведь легче будет.

Он прав. Татьяна с облегченным вздохом нагнулась и расстегнула босоножки.

– И вправду легче, – кивнула она, выпрямляясь.

Александр покачал головой:

– Какая ты крохотная!

– И вовсе нет! – обиделась она. – Это ты слишком вытянулся.

Ну вот, опять она красная, как свекла!

– Сколько тебе лет, Таня?

– Больше, чем ты думаешь! – отрезала она, стараясь казаться взрослой и многоопытной.

Теплый ветер бросал волосы ей в лицо. Держа в одной руке босоножки, она попыталась пригладить другой прямые пряди. Жаль, что резинка порвалась!

Александр молча откинул волосы с ее лба. Его взгляд скользнул с глаз на губы и там замер.

Неужели у нее рот измазан мороженым? Наверняка так и есть! Какой стыд!

Она облизала губы, уделив особенное внимание уголкам.

– Что? У меня мороженое…

– Так сколько же? – настаивал он. – Скажи.

– Скоро будет семнадцать, – призналась она.

– Когда?

– Завтра.

– Значит, тебе еще семнадцати нет, – вздохнул Александр.

– Говорю же, завтра! – негодующе повторила она.

– Ну да, очень взрослая.

Его глаза снова блестели.

– А тебе?

– Двадцать два!

– Да-а-а? – разочарованно протянула она.

– Что, очень старый? – хмыкнул Александр, не скрывая улыбки.

– Древний старикашка, – в тон ему ответила Татьяна, тоже улыбнувшись.

Они медленно пошли по Марсову полю. Татьяна весело размахивала босоножками.

Оказавшись на тротуаре, она вновь обулась. Они перешли улицу и оказались перед невыразительным четырехэтажным коричневым зданием.

– Это Павловские казармы, – пояснил Александр, – где я квартирую.

– Знаменитые Павловские казармы? – Татьяна недовольно оглядела убогую постройку. – Не может быть!

– А что ты ожидала? Роскошного дворца?

– Можно войти?

– Подожди у ворот, хорошо? Я только доложу о прибытии и сдам винтовку.

– Подожду, – кивнула она.

Пройдя через арку, они остановились у массивных железных ворот. Молодой часовой отдал Александру честь.

– Проходите, товарищ старший лейтенант. Это с вами?

– Нет, она подождет здесь, сержант. Татьяна, это сержант Петренко.

Сержант исподтишка поглядывал на Татьяну, но та не обращала на него особого внимания. Она следила, как Александр идет по двору. Отдает честь высокому офицеру, что-то говорит группе курящих солдат, смеется… Он ничем не отличался от других, разве что был выше ростом, широкоплечий, белозубый, темноволосый и шагал шире остальных. Ничем, если не считать, что он словно переливался красками, а они казались выцветшими.

Петренко спросил, не хочет ли она сесть.

Татьяна покачала головой. Александр велел ей ждать здесь, и она с места не сойдет. Правда, ноги ужасно устали, но она не хотела сидеть на чьем-то чужом стуле.

Она стояла и стояла, чувствуя, что плывет на облаке судьбы, окрасившей сегодняшний день неправдоподобием и желанием.

Желанием жить.

Одним из любимых изречений деда было: «Жизнь так непредсказуема и именно этим мне не нравится. Ах, если бы только жизнь походила на математическое уравнение!»

Но сегодня Татьяна не согласилась бы с ним. Этот день не сравним с любым, проведенным в школе или на заводе. И со всяким другим. Он особенный.

Шагнув к часовому, Татьяна спросила:

– А штатских туда пускают?

Петренко улыбнулся.

– Смотря что получит за это часовой, – подмигнул он.

– Довольно, сержант! – раздался голос Александра. – Пойдем, Таня.

Винтовки при нем уже не было. Они только собрались выйти на улицу, когда из маленькой двери, не замеченной Татьяной, вылетел солдат и так напугал ее, что она вскрикнула как ужаленная. Александр торопливо притянул ее к себе.

– Димка, ты что?!

Солдат довольно рассмеялся.

– Посмотрели бы вы на свои лица!

Татьяна тем временем пришла в себя. Неужели она не ошибается и Александр шагнул вперед, чтобы загородить ее? Какая глупость!

– А кто это с тобой? – смеясь спросил солдат.

– Дмитрий, это Татьяна, – официально представил Александр.

Дмитрий энергично потряс ее руку и словно по забывчивости никак не разжимал пальцы. Татьяна осторожно отступила.

По сравнению с Александром он казался невысоким. Типично русское лицо: широкое, со слегка размытыми чертами, будто краски все выцвели. Нос курносый, а вот губы… губы тонкие, неприятно тонкие, как две связанные вместе аптечные резинки! На шее виднелось несколько бритвенных порезов. Под левым глазом небольшая родинка. На гимнастерке нет медалей.

– Рад встрече! – оживленно воскликнул Дмитрий. – Куда собрались?

Александр объяснил.

– Если хотите, – вызвался Дмитрий, – буду рад отнести покупки к вам домой.

– Спасибо, Дима, мы сами справимся, – кивнул Александр.

– Ничего, мне нетрудно, – настаивал Дмитрий, шагая рядом и не сводя глаз с Татьяны. Александр тащился сзади. – Интересно, Таня, как вы познакомились с нашим лейтенантом? – допытывался Дмитрий.

Татьяна обернулась и встретила тревожный взгляд Александра. Он догнал их и повел вниз по улице. Военторг оказался как раз за углом.

– Встретились в автобусе, – пояснила Татьяна. – Он пожалел меня и предложил помочь.

– Повезло вам, – отозвался Дмитрий. – Наш Александр обожает спасать бедных и угнетенных, особенно девушек.

– Я не слишком похожа на угнетенную, – пробормотала Татьяна, но тут Александр подтолкнул ее ко входу в магазин, и разговор сам собой угас.

Очутившись за ничем не примечательной дверью с надписью «ТОЛЬКО ДЛЯ ОФИЦЕРОВ», Татьяна изумлено открыла рот. Здесь не оказалось ни единого покупателя, хотя весь магазин был забит мешками и ящиками. Пахло копченой рыбой, колбасой и дорогим табаком.

Александр спросил, сколько у нее денег, и она ответила, думая, что такая сумма поразит его, но он только плечами пожал.

– Мы могли бы потратить все на сахар, но следует проявить больше предусмотрительности, верно?

– Я не знаю, для чего покупаю все это, так что о предусмотрительности нет и речи.

– Покупай так, – посоветовал он, – словно в жизни ничего этого больше не увидишь.

Она молча протянула ему деньги.

Он купил четыре килограмма сахара, пять – пшеничной муки, три килограмма пшена и пять перловки, с дюжину пачек чая, десять банок маринованных грибов и пять – помидоров. Кроме того, она приобрела килограмм черной икры, а на оставшиеся рубли – две банки тушенки, чтобы порадовать деда. Она и себя не забыла, купив маленькую плитку шоколада. Александр с улыбкой объявил, что хочет сделать ей подарок, и протянул еще пять плиток.

Он предложил ей купить спички. Но Татьяна только фыркнула, заявив, что спички есть не будешь. Тогда он упомянул о моторном масле. Она объяснила, что у них нет машины, но он настаивал. Татьяна не хотела. Зачем тратить отцовские деньги на такие глупости, как масло и спички?

– Но, Таня, – рассудительно возразил Александр, – на чем ты станешь готовить, если нечем будет разжечь огонь?

Она сдалась только после того, как обнаружила, что спички стоят копейки, но купила всего одну большую коробку.

– Не забудь моторное масло, Таня, – напомнил он.

– Куплю, когда у нас будет машина, – отмахнулась она.

– А что, если зимой не будет керосина?

– Подумаешь, есть электричество!

Александр упрямо сложил руки на груди.

– Купи.

– Ты сказал, зимой? Какая зима, сейчас июнь! До зимы с немцами будет покончено.

– Скажи это англичанам. А еще лучше французам, бельгийцам, полякам… Они боролись…

– Если это можно назвать борьбой.

– Татьяна, послушай меня и купи масло. Не пожалеешь.

Она послушалась бы его, но в ушах звучал строгий голос отца, отчитывавший ее за глупые траты. Поэтому она наотрез отказалась. Зато попросила у продавщицы резинку и аккуратно стянула волосы на затылке. Александр заплатил. Татьяна спросила, как они донесут все это домой.

– А я на что? – вмешался Дмитрий.

– Думаю, мы обойдемся, – коротко бросил Александр.

– Но, Александр, у нас столько…

– Согласен быть рабочей лошадкой хоть до скончания века!

Дмитрий самодовольно ухмыльнулся. Татьяна заметила это и чуть поморщилась. Она еще помнила, как был потрясен Дмитрий, зайдя в магазин. Очевидно, и он впервые видел такое изобилие.

– Вы с Александром в одном полку? – спросила Татьяна, когда они набили продуктами ящики из-под яблок и вышли на улицу.

– О нет! Александр офицер, а я всего лишь рядовой. Мне до него тянуться и тянуться. Именно поэтому он послал меня на финский фронт.

– Не на фронт, – мягко поправил Александр, – а всего лишь проверить наши укрепления на Лисьем Носу. На что ты жалуешься?