После чего иду в прихожую на негнущихся ногах. Делаю жадный вдох прежде чем отворить, и когда делаю это, Дэн шагает ко мне, падает на колени, обнимает мои ноги и шепчет:
– Прости…
Не сразу понимаю, что он пьян. Рядом со мной тут же появляется мама, она всплескивает руками, что-то говорит, но я толком ничего не могу понять. Лишь только вслушиваюсь в бесконечное Деново: «Прости… прости меня». И сожалею, что открыла. Гораздо проще было бы прятаться, скрываться, молчать… Делать всё, чтобы оттянуть этот момент на неопределённое время. Проще… но вот легче ли?
– Денис, Денис, что же ты? – сбивчиво говорит мама, пытаясь поднять зятя с пола.
Тот всё же встаёт с колен, порывисто прижимает меня к себе, снова начинает что-то говорить, а я стою истуканом и не знаю, как стану выходить из этой ситуации. Не прогонять же его, пьяного, за порог? Тем более, что Дэна в таком состоянии я видела от силы пару раз.
– Людмила Бол-Борисовна, – заикаясь, шепчет Денис, так и не отпуская меня.
– Людмила Борисовна рядом, – с нервным смешком отвечаю, и наконец оживаю.
Высвобождаюсь из кольца рук мужа. Отступаю на шаг и выставляю руку, когда Денис инстинктивно подаётся ко мне.
– Ты выбрал не самое лучшее своё состояние для того, чтобы сюда явиться! – чеканю, уже зная, что если сейчас муж уйдёт, я сильно об этом пожалею. Хотя бы потому, что вся изведусь – добрался ли он хоть куда-то целым и невредимым.
– Я не мог… не могу, – прикрывает глаза Денис и мотает головой. – Не могу иначе.
Меня начинает подташнивать. Это всё от нервов. Но что предпринять – ума не приложу. Мама всегда говорила мне, что не стоит устраивать разбирательства с пьяным мужем, вернувшимся под утро. Просто дать ему выспаться, а потом устроить разнос. Вот только поводов мне Денис не давал до этого ни разу.
– Настенька, ты только не волнуйся, – вступает весьма вовремя мама, видя моё состояние. После поворачивается к Дэну: – Идём… идём, умоешься.
Они уходят в сторону нашей спальни, а я прикрываю лицо ладонями и сразу же начинаю с силой его растирать. Всё кажется, морок вот-вот растает, исчезнет, а вместе с ним и этот кошмар.
Запираю дверь, что всё это время была распахнута настежь, иду на кухню. Прибираю со стола и эти отточенные заученные движения снова дают мне возможность хоть немного прийти в себя. Мама присоединяется ко мне минут через пять. Заходит на кухню и шёпотом сообщает:
– Он лёг и заснул.
В её голосе сквозят виноватые нотки, а у меня по нутру разливается облегчение. Дура… радуюсь, как распоследняя идиотка тому, что муж дома.
– Спасибо, мам, – произношу ровно, в сотый раз протирая и без того чистый стол.
– Я подумала, лучше пусть здесь проспится, а потом и поговорите, – продолжает она.
– Спасибо. Да, так будет правильнее.
Отбросив тряпку, я обхватываю себя руками и подхожу к окну. За ним уже разливается мягкий весенний вечер, один из тех, в прохладу которого хочется выйти и немного прогуляться перед сном. Мы так часто делали вдвоём с Денисом. Бродили по улице, держась за руки, болтали без умолку, или же просто молчали.
– Я тогда домой поеду, – говорит мама, когда наконец отлипаю от окна и поворачиваюсь к ней.
– Да. Хорошо.
А голос будто и мне не принадлежит вовсе. Чужой и отстранённый. Я и сама сейчас себе такой кажусь.
– Если вдруг понадоблюсь, ты меня сразу вызывай. Тем более, машину у дома вашего брошу, раз выпила.
Она идёт в прихожую, а у меня в голове слово одно бьётся – вызывай. Прямо как службу спасения. Меня и что – действительно нужно спасать?
– Всё, Насть… созвонимся, – прощается мама, и когда я киваю, выходит из квартиры.
Едва за ней закрывается дверь, как на меня обрушивается звенящая тишина. Вроде бы и часы на стене отмеряют стрелками ход времени, и нет-нет, да из спальни доносится всхрап Дениса, только в голове у меня – тишина.
Под отсутствие звуков иду в ванную, где наскоро принимаю душ. Стараюсь ни о чём не думать, хотя мысли и лезут в голову. Противные, как будто бы вязкие, словно болото. Кажется, погружусь в них с головой и уже не окажусь на поверхности.
Когда захожу в спальню, начинает щемить сердце. Денис спит на нашей с ним постели. От этой картины по телу проносится странное чувство. Как будто щекотно изнутри, но от этих ощущений не смеяться, а плакать хочется.
Стоп, Настя. Тебе совсем нельзя волноваться. Ты должна повторять эти слова, как мантру. Повторять и верить в них. Есть в первую очередь вы с ребёнком, остальное – не столь важно. Осталось лишь убедить себя в этом, что сделать не очень-то и получается.
Устраиваюсь спать на диване в гостиной. Ложиться рядом с мужем, делать вид, что на данный момент всё по-прежнему – тот самообман, которого я не хочу. Хотя, возможно, он и стал бы спасительным на время, но нет… я его совсем не желаю.
Заснуть удаётся далеко не сразу. Меня атакуют миллиарды мыслей и воспоминаний. Мелькают в голове сплошным калейдоскопом с такой скоростью, что вскоре я перестаю что-либо различать. А когда мне уже начинает казаться, что меня вот-вот замутит так сильно, что я побегу в ванную, я всё же проваливаюсь в беспокойный сон.
И лишь одна мысль приносит мне всё то же обманчивое облегчение – Денис здесь, рядом. В нашем с ним доме. И от этого хоть немного, но становится свободнее дышать.
Просыпаюсь от аромата свежесваренного кофе. Не сразу вспоминаю, в каком состоянии уснула и почему сделала это не на законном супружеском ложе, а в гостиной. С удивлением обнаруживаю, что я укрыта. Обстоятельства последних пары дней возникают в голове со всей их пугающей простотой. Это отрезвляет. А так хочется снова закрыть глаза и солгать себе, что ничего не случилось.
Вместо этого поднимаюсь с постели и иду на кухню. У плиты хозяйничает Денис. Ну, как хозяйничает? Пытается изобрести что-то вроде яичницы-глазуньи, вот только «глаза» при этом получаются то выбитыми, то подбитыми.
– Чёрт! – ругается он шёпотом, когда обжигает руку и отдёргивает её от сковороды.
– Кулинария – это явно не твоё, – говорю устало, когда присаживаюсь за стол.
Моё появление для Дениса – неожиданность. Он резко оборачивается, на лице мужа появляется такое выражение, какого не видела ни разу в жизни. Не знай я Вихрова так хорошо, я бы даже подумала, что он… боится. Впрочем, сейчас я совсем не уверена в том, так ли хорошо успела изучить собственного мужа за годы брака.
– Доброе утро, – говорит он с виноватой улыбкой. – А я тут завтрак тебе готовлю.
Выключив плиту, Денис снимает новую порцию яичницы и кладёт её на тарелку к остальным своим шедеврам кулинарии. Также на столе стоит корзинка с тостами и пустые чашки. Две.
– Видимо, завтрак не только мне, – киваю на тарелки и приборы.
Дэн накладывает мне еды, от вида которой к горлу снова подкатывает спазм.
– В основном тебе, – говорит муж и вдруг ошарашивает меня так, что я едва не падаю со стула.
Всего на мгновение засомневавшись, Денис выдаёт скороговоркой:
– Ты должна хорошо питаться. Я знаю, что у нас будет ребёнок.
Приходится призвать на помощь всю свою выдержку, которой, если уж так посудить, осталось совсем немного. Она держится на тоненькой ниточке, и любое следующее событие эту ниточку может оборвать. И чем тогда всё завершится не знает никто. Особенно я.
– Понятно. Значит, Алиса тебя уже обо всём уведомила, – хмыкаю невесело.
Зачем она это сделала? Какие цели преследовала? Хочу ли я вообще знать ответы на эти вопросы?
– Она не специально, – говорит Денис, присаживаясь напротив.
И взгляд мой пытается не только поймать, но и удержать. А я глаза отвожу, потому что смотреть на мужа нет никаких сил. Сразу картинки в голове – как он с Алисой переспал… пусть и было это ещё до нашего с ним знакомства.
– Не специально, ага. Случайно за семейным ужином проболталась.
– Насть… зачем ты так?
Вот теперь Дэну удаётся завладеть моим вниманием безраздельно. Он это сейчас серьёзно?
– Зачем Я так? Ты думаешь, о чём спрашиваешь, Вихров?
– Именно… нет ведь у нас с ней семьи никакой и тебе прекрасно это известно.
Я рвано выдыхаю. Голос у Дениса такой просящий… даже умоляющий. Слышать эти нотки, что в нём звучат, словно ножом по сердцу.
– Это не меняет того факта, что вы оба мне врали. И если Алиса – моя подруга, бывшая, кстати, то ты… Ты же муж мой, Дэн. А лгал мне каждый день!
Последние слова выкрикиваю, вскочив с места. Не могу спокойно сидеть, когда внутри словно ураган бушует.
Вихров смотрит на меня снизу-вверх, на его лице такое выражение, словно его ударили.
– Мне дерьмово, кисуль… дерьмово безумно.
– Мне – не легче! – всхлипываю, а сама губу прикусываю до боли. Лишь бы не расплакаться.
– Давай всё это остановим… прошу. Прости меня.
Дэн вскакивает следом, хватает меня в охапку и вжимает в себя, а я, как дура, дышу родным запахом и надышаться не могу. Но даю себе на это лишь несколько секунд, по прошествии которых отпихиваю Дениса.
– Остановим? Нечего останавливать, слышишь?
Грудная клетка Дэна поднимается и опускается, и моё дыхание вторит его – надсадному и тяжёлому.
– Я не знаю… может, и измену бы простила. Сиюминутную, по пьяни… я не знаю…
Обхватив себя руками, вышагиваю по кухне. Иллюзия того, что этот «марш» помогает относиться ко всему проще, придаёт хоть немного сил.
– Насть… не изменял я тебе, понимаешь? – шепчет Денис.
Ко мне снова шагает, но я уворачиваюсь от его объятий. Нет! Не я не понимаю. Не понимает как раз Дэн.
– Я знаю. И верю. Но ложь вашу простить не могу. По крайней мере, не сейчас.
– Что мне сделать нужно? Ну что, скажи!
Я невесело хмыкаю и качаю головой. То, что может спасти ситуацию, сделать невозможно. Нет способа вернуться на несколько лет назад и всё перекроить и переделать. Его попросту не существует!
– Мы поговорим. Позже. Когда в себя приду. Пока же всё, о чём прошу – покой, – выдыхаю и иду в нашу спальню.
Денис следует за мной, а у меня внутри так горько. О ребёнке он узнал, ну надо же… и вот реакция. Хотя, чего я ждала? Радостных воплей и благодарностей за то, что стану мамой его сына или дочери? Да, их и ждала бы, если бы не чёртова правда, всплывшая так внезапно.
– Вещи собери, пожалуйста, – выдавливаю из себя.
От картинок того, как муж складывает в сумку футболки, штаны, трусы и носки, как забирает свою зубную щётку, зарядку для планшета и телефона, изнутри жжётся. Но я не могу иначе. Не могу просто закрыть глаза на случившееся и делать вид, что всё в порядке. Продолжать жить с Денисом, ложиться с ним в одну постель. Готовить ему завтрако-обедо-ужины и притворяться, что ничего не стряслось.
– Насть… у нас малыш ведь будет, – говорит Денис о том, что я не забывала ни на секунду. – Мы же его так ждали. Так хотели.
Да… И всё это время Дэн знал, что у него уже есть дочь. Приезжал к ней, играл, пусть Любаша и не называла его отцом.
– Я в курсе, Вихров. Потому и прошу покоя.
– А потом?
А я и сама не знаю, что потом. Продумывать даже на час вперёд не могу и не хочу, не то что на какие-то мифические шаги длиною в неделю или даже в день.
– Пока не скажу. Но очень надеюсь, что состояние, когда меня не будут трогать, всё же продлится как можно дольше.
Выйдя из спальни, иду на кухню. Нетронутый завтрак остыл, да я вряд ли смогла бы заставить себя съесть хоть кусочек, даже будь он трижды горячим.
Сев за стол, ловлю себя на том, что чутко прислушиваюсь к тому, что происходит в квартире. Сначала различаю лишь тишину. Потом она сменяется скрипом дверец шкафа и шагами Дениса. Заставляю себя не представлять, как муж собирает вещи. В любой другой момент это показалось бы мне таким ужасающим, что, наверное, я бы тотчас просто легла и умерла на пороге, который бы Дэн переступил, чтобы уйти от меня. Но сейчас так и вправду будет лучше.
Когда слышу, как вжикает «молния» на сумке, внутренне подбираюсь. Впереди самое тяжёлое – распрощаться с мужем. Но ведь я сама просила его об этом, не так ли? А может, Денис и вовсе захочет уйти молча, тем самым избавив и меня, и себя от ненужных эмоций?
– Насть… я не исчезну никуда, слышишь? – говорит он, появляясь на пороге кухни.
В руках Дэна – его вещи, и на этом всё.
– Особенно сейчас, когда малыш у нас будет.
– А если бы не было, ты бы пропал? – усмехаюсь болезненно.
Сама же знаю – не пропал бы, потому что так обмануть себя, будучи уверенной в любви Дэна, я не могла бы. Он действительно меня любит, вот только как ложь может жить рука об руку с этим чувством – не знаю.
– Дурочка. Никуда от тебя не исчезну. Мне только ты нужна.
Он уходит. Просто обувается в прихожей, а потом за ним захлопывается дверь. В этот момент ощущаю себя особенно одинокой. Это понимание давит, как и стены квартиры. Сбежать бы отсюда, да сил нет ни на что. Остаётся лишь надеяться, что я обрету долгожданное спокойствие, но что-то мне подсказывает, что это случится очень и очень вряд ли.
– Насть! Настя! Зову, а ты не слышишь. Задумалась о чём-то?
Я вздрагиваю, выходя из состояния задумчивости. Не сразу понимаю, где нахожусь, но монитор перед глазами с колонками цифр на экране и маячащий позади Михаил явно указывают на то, что я на работе.
– Миш, прости, я в прострации какой-то, – озвучиваю очевидное.
Поднявшись из-за стола, растираю затекшие мышцы шеи. В глазах печёт – нужно будет использовать капли. – Я так и понял, – кивает Михаил. – Предлагал сходить кофе выпить. А лучше пообедать. Как на это смотришь?
Про еду в этот момент думается в последнюю очередь, но если так пойдёт и дальше, меня увезут на скорой с истощением. А в моём положении этого уж точно допускать нельзя.
– Давай, – улыбаюсь мягко и, взяв сумку, направляюсь к выходу из отдела.
В кафе на первом этаже безлюдно. Сотрудники предпочитают обедать в небольшом ресторанчике неподалёку, где подают отличные бизнес-ланчи. Мы же с Мишей присаживаемся за столик у окна, где начинаем штудировать меню на предмет того, чем перекусить.
– Ты странная какая-то, – говорит Михаил и смотрит на меня так пристально, что мне становится не по себе.
Мы с ним не то чтобы друзья, скорее, нас можно назвать приятелями. Ходим раз в неделю пообедать или выпить кофе и поболтать ни о чём и обо всём сразу. И хотя Ленка из соседнего отдела уверена в том, что Миша в меня влюблён, я считаю это глупостью.
– Почему странная? – вскидываю бровь.
Вновь приходится побыть немного актрисой. Надеть маску, сделать вид, что не понимаю, о чём речь.
– Как будто передо мной другая Настя, – с улыбкой говорит Миша.
И наверное, он прав. Я и сама чувствую себя так – другой. Правда, пока не знаю, что с этим делать, и что ощущаю от этого понимания.
– Все мы рано или поздно становимся иными, – пожимаю плечами.
Что-то разговор начинает приобретать какие-то философские оттенки. Не то чтобы мне это не нравится, просто я не хочу делиться личным даже в виде подобных полунамёков.
– И что тебя побудило таковой стать? – не унимается Михаил.
Прищурившись, смотрю на сидящего напротив мужчину. Может, Ленка права была, и он действительно в меня влюблён? А сейчас пытается вызнать о том, что касается только меня?
Да ну, глупости. Про меня и Дэна из нас двоих знаю только я, в этом даже сомневаться не приходится. Значит, это всего лишь разговор ни о чём.
– Да мало ли что могло побудить? Всё меняется, Миш. Я это поняла очень отчётливо. Сегодня всё так, а через секунду – совсем иначе.
– Понятно. Значит, подробностей не будет.
Он усмехается, принимается за салат, который перед ним поставил официант. А я в последний момент успеваю остановить себя, чтобы не сказать про беременность. О ней и без того уже знает слишком много людей, а Миша… Он всего лишь тот, с кем я хожу пообедать.
– Не будет, – отрезаю я, после чего тоже принимаюсь за принесённую мне еду.
– Настя! Мама Настя!
Меня снова зовут, и на этот раз, я с первых нот слышу детский голосок. Замираю, не торопясь поворачиваться. Ловлю себя на том, что мне хочется сбежать, а вместо этого резко разворачиваюсь, чтобы понять, кто рядом с Любашей. Самым желанным будет увидеть маму Алисы, самым ужасным – Дэна в компании с матерью его ребёнка.
– Привет, – тихо здороваюсь, присаживаясь на корточки перед малышкой.
Она обнимает меня за шею, прижимает к себе. Когда отстраняется – на лице вижу встревоженность.
Алиса тоже здесь. Стоит в нескольких метрах от нас и просто наблюдает. Я стараюсь на неё не смотреть. Сейчас есть только я и Люба. Маленькая девочка, которая ни в чём не виновата.
– А почему я тебя так давно не видела? – спрашивает она. – Я болела, а ты не пришла.
Точно… Любаша же плохо себя чувствовала, а я даже не удосужилась узнать, как она. Раньше бы прибежала в тот же миг.
– Я тоже не очень хорошо себя чувствовала, – почти не вру в ответ.
На лице Любы тревога становится совсем уж явственной.
– А сейчас всё прошло? – хмурит она брови.
– Да. А у тебя?
– И у меня. Только вы с дядей Денисом не приходите никак.
Мне становится нехорошо. Сейчас слышать из уст Любы «дядя Денис» особенно жутко, что ли. И это не даёт мне возможности толком осознать – Дэн не отправился к Алисе, они вдвоём не посадили перед собой Любашу и не рассказали ей правду. Рада ли я этому? Пока не знаю.
– Я приду, – заверяю Любу. – Только с делами разберусь и приду.
Мы смотрим друг на друга несколько секунд. В ответном взгляде ловлю ту серьёзность, которой раньше то ли не замечала, то ли не придавала ей особого значения.
– Любаш… иди на площадке поиграй, – говорит Алиса, подходя к нам.
Люба смотрит на маму, потом – на меня. Теперь в её глазах сомнение, что ей и впрямь нужно сделать то, о чём её попросила Алиса.
– Ладно. Но мы ведь домой собирались, – говорит прежде, чем убежать в сторону качелей.
Я поднимаюсь на ноги и засовываю руки в карманы пальто. Холодно становится, как будто на улице не весна, а самый настоящий морозный январь.
– Извини меня, – тихо говорит Алиса, как будто опасается, что нас могут услышать. – Дэн выпил, ко мне пришёл, чтобы помогла…
Она опускает взгляд и трясёт головой, а мне тошно опять от того, что говорит некогда лучшая подруга. Понимаю, о чём она. О том, что сдала меня со всеми потрохами.
– Ну? Помогла? – хмыкаю в ответ.
– Я не о том. Он к тебе собирался, сказал, что всё решит. А я как представила, что тебе волноваться нельзя…
Обрываю речь Алисы смехом. Запрокидываю голову и невесело, но очень громко смеюсь. Лишь бы только Любаша, играющая неподалёку, не ужаснулась этому.
Но мне и вправду смешно. Волноваться мне нельзя, ну надо же!
– И как только ты это поняла, тут же выложила ему то, о чём я тебя просила молчать?
– Насть…
– Вы сговорились, что ли? Насть, Насть… Хватит!
Разворачиваюсь, чтобы уйти, но снова меня останавливает лишь одно. Маленькая девочка, которая играет в нескольких метрах от нас. Обманутая, как и я. И беззащитная, в отличие от меня.
– Расскажи всё. Как и что между тобой и Денисом было, когда только о Любе узнали.
Алиса головой мотает, но в этом жесте не потребность отмахнуться от того, что я буквально требую.
– Да ничего особо не было. Я узнала, что беременна. Первым делом скрыть хотела. Потом поняла, что у двоих моих самых близких людей вопросы возникнут.
О проекте
О подписке