– Да мать твою, куда ты прёшь?

– Никита! Ну ты вообще монстр.

– Да он сука просто.

– Хорошо, что я не леди.

– Хорошо, что мне не хочется извиниться.

– Хам.

– Ещё какой.

Алёна поджала губы и посмотрела на Никиту внимательнее. Молод, горяч, машину ведёт жёстко, то перестраиваясь так, что приходится оттормаживаться, то матерясь, когда его подрезают. Если бы не была в подпитии, наверное, уже бы возмутилась. Но кричащая из динамиков музыка, ветер, долетающий в приоткрытое окно, молодой парень за рулём, который едва ли не в сыновья ей годился – всё это стирало границы.

– Во всём такой?

– Что вы имеете ввиду?

– Да ничего.

Алёна поморщилась. Это его обращение на «вы» неприятно резануло слух.

– Хочешь, на «ты» перейду?

Он что, мысли читает? Алёна снова посмотрела на Никиту. Красивый, даже слишком. Будь ей лет на пятнадцать меньше, она бы показала этому парню, по чём фунт лиха. Но он был не просто непростительно молод, но ещё и являлся сыном одной из её подруг.

– А ты хочешь?

– Не хотел бы – не предложил бы.

– Никит?

– Чего?

– Ты когда таким дерзким успел стать?

Алёна даже повернулась к нему всем корпусом, сдерживая улыбку. Почему-то захотелось его подразнить. Получить какую-то реакцию. Какую – точно ответить не могла бы даже себе.

– А тебе это не нравится?

– Пока не решила.

– Как решишь – сообщи. Я где-то поблизости.

Он повернулся к ней, подмигнул, кивнул на приборную панель, где лежала пачка сигарет.

– Курить будешь?

– Неа. А ты кури.

– А я и не спрашивал.

– Предсказуемо. Была уверена, что так скажешь.

Алёна покачала головой и отвернулась в окну. Обхватила себя руками, нарочито зевнула.

– Спать хочу. Как перестанешь быть таким предсказуемым – разбуди.

– Стал.

– Что?

Она не сразу поняла, где находится и что от неё хотят, выныривая из приятной полудрёмы. Успели ли они доехать до места назначения – тоже не знала.

– Ты просила разбудить, когда не буду предсказуемым. Я разбудил.

– Угу. Мы добрались?

– Смотря куда ты хотела.

– Никит, это не смешно. – Алёна бросила быстрый взгляд за окно и нетрезво хихикнула. Похоже, они не просто не добрались, а оказались на противоположном конце города. Зря она дразнила парня и просила быть менее предсказуемым.

– А по-моему, весело.

Он заглушил двигатель, и Алёна села прямо, понимая, что Никита действительно не шутит. Она не боялась. Напротив, было – как там молодёжь говорит? Драйвово. Ей было драйвово.

– Так. И что же, мой непредсказуемый, мы будем делать?

– А чем хочешь заняться?

– Ну нет. Так не пойдёт. Ты меня сюда привёз, так что давай, рассказывай чем займёмся.

– Сексом – предсказуемо?

– Более чем. Давай ещё варианты.

– Снова сексом и ещё раз сексом.

– А тебя хватит на три раза?

– Для начала – да.

– Твоя фамилия не Самохвалов?

– Неа. Но если тебя возбуждают Самохваловы, могу побыть одним из них.

– Ох, Никитка. Сказала бы я тебе, что думаю, да материться при детях не могу.

Алёна достала из кармана короткой куртки телефон, зная, что её слова точно достигли цели. Видано ли, чтобы такой альфа-самец, взрослый во всех местах, стерпел, когда его назвали ребёнком? Но Никита молчал, видимо, был ещё и немного благоразумным. Хотя, в этот момент Алёна начала сильно сомневаться в том, что в машине в принципе есть благоразумные люди.

– Придётся звонить мужу. Побудет спасателем.

– Ты не позвонишь ему.

– Почему ты так думаешь?

– А что скажешь? Мы с Никитой на другом конце города, потому что он меня увёз сюда и не отпускает?

До чего всё же этот мелкий – засранец. Алена прищурилась, постукивая сотовым по подбородку. Сложившаяся ситуация её скорее забавляла, чем пугала или злила, но и проучить Никиту хотелось.

– Тогда придётся идти ловить попутку.

– Я тебя не отпущу.

– В каком таком смысле?

Брови Алёны взметнулись вверх. Она нервно хихикнула снова, вглядываясь в лицо сидящего рядом парня. Нет, правда. Будь ей хотя бы на десять лет меньше, она бы задала ему перца. Да так, чтобы обоим это понравилось. Но она же знает его едва не с пелёнок. Причём с его пелёнок.

– Я не позволю тебе одной ездить с незнакомыми мужиками.

– Буду искать водителя-бабу.

– Алён…

– Что?

– Я тебе хоть немного нравлюсь?

– Что?!

Она даже дар речи потеряла, забыв про то, что собиралась выйти из машины и предпринять попытку добраться до дома самостоятельно. Могла побиться о заклад, что Никита шутит.

– Я тебе нравлюсь? Хоть немного?

– Эм. Ну, ты симпатичный. Или как там у вас говорят, симпотный?

– У кого у нас? У детей?

– Что-то вроде того.

– Мне двадцать два. Почти.

– Да что ты говоришь? Взросляга.

– Вывести хочешь?

– А если выведу, что сделаешь? Нет, мне правда интересно.

– Ничего. Но с тобой крайне трудно сейчас общаться. И донести какие-то вещи.

– Несуразные?

– Что?

– Ничего, забей. – Алёна хотела снова отвернуться и всё же выйти из его чёртовой машины, но не смогла. Сидела, повернувшись к Никите, и пыталась понять, чего он от неё хочет. – Никитос, ты только чего не подумай, но… это розыгрыш такой, да? – Последние слова произнесла со смешком, хотя ей было совсем не до веселья. Никита был совершенно серьёзен. По крайней мере, выглядел таким.

– Нет. Ты мне нравишься. Давно.

– С ума сошёл! Когда давно-то? Ты только год как обратно к матери переехал.

– Тогда и влюбился.

– Никит… ну ты чего? Ну глупый такой.

– Я правду говорю. И вызвался тебя сегодня до дома подкинуть, чтобы об этом поговорить.

– Сумасшедший, я тебе в матери гожусь.

– Тебе тридцать шесть.

– Ага. И Павлику у меня восемнадцать.

– И что?

– И муж у меня есть. Любимый, между прочим.

– Если между прочим – то это ерунда.

– Никит, ты меня поражаешь. Ну, правда. Увёз какую-то старушку посреди ночи на другой конец города. Признаёшься в любви. Старушка пьяная. Хочет домой к мужу. А парень ты красивый, молодой. На тачке классной. Тебе бы поехать, найти себе девчонку, может, пару. И трахать их ночь напролёт.

– Значит, всё же нравлюсь?

– Никит… ну ей-богу. Такое впечатление, что тебе и слова нельзя сказать.

– Пока всё, что говорила – нравилось.

– Тогда мне действительно лучше сидеть молча.

– Алён?

– Что?

– Пойдёшь со мной на свидание?

– Дурак…

– Я серьёзно.

– Трижды дурак. Ну зачем я тебе, м? У тебя, как бы банально это ни звучало, вся жизнь впереди. А у меня уже всё.

– Что – всё? Ты красивая, молодая, сексуальная.

– Стоп! Мне столько приятного сразу за последние лет десять не говорили. Я не привыкшая. Не привыкшая я, Никит.

– Вот видишь! Тебя не ценят, а ты живёшь с мужиком, которому варишь носки и стираешь борщи.

– Потому что помимо комплиментов от парня, который просто хочет меня трахнуть, есть ещё любовь, уважение, годы семейной жизни. И я тебе запрещаю выражать своё мнение об этой самой чужой семейной жизни. Нет, я не верю, что мы говорим об этом всерьёз.

– Похоже, что я несерьёзен?

– Нет, что ты? Похоже, что ты очень серьёзен в своей несерьёзности.

– Так что со свиданием?

– Никита-а-а-а! Не своди меня с ума. Или выпусти из машины или отвези домой. Второе предпочтительнее.

– Обещай сходить со мной на свидание, а я тебя отвезу домой.

– Шантажист!

– Просто беру всё в свои руки.

– У нас с тобой ничего не получится.

– Это решим позже. Сейчас просто ответь «да» на моё приглашение.

Алёна тяжело вздохнула. Надо будет сказать Свете, что она вырастила из сына настоящего засранца. Ремень тут уже вряд ли поможет… да тут уже вообще ничего больше не поможет.

– Хорошо. Но только при одном условии.

– Каком?

– Это будет первое и последнее наше свидание.

– Нет, так не пойдёт.

– Дослушай.

– Слушаю.

– Это будет первое и последнее наше свидание. Мы просто сходим, ну, скажем, в бар. Посидим, обсудим стирку борщей и носков. Ты поймёшь, что большего у нас быть не может, и разбежимся.

– Это единственное возможное развитие событий?

– Как мне думается, да. Хотя, по-хорошему, мне нужно бы тебя послать подальше ещё сейчас. Жаль, ты уже не в том возрасте, когда можно тебя ремнём, а потом в угол на горох.

– Какая у тебя богатая сексуальная фантазия.

– Дурак.

– Ладно. Едем. – Никита снова завёл машину и, зажав в зубах сигарету, сорвался с места, ловко выруливая на трассу. – Я покажу тебе, что значит настоящее свидание. А то ты уже со своим мужем всё совсем забыла.

– Никит, не перегибай.

– Молчу-молчу. Я тебе покажу настоящее свидание, а ты меня научишь вести себя хорошо.

– С удовольствием! Мне же заняться больше нечем, как мальчишек воспитывать.

– Тебе понравится.

– На дорогу смотри, Дон Жуан!

Алёна зашла в их с Николаем квартиру, тихо, чтобы не разбудить мужа и сына, прикрыла за собой дверь и осторожно положила ключи на полку. К ней тут же бросился рыжий кот, который принялся тереться о ноги, мурлыкая и выпрашивая еды. Николай наверняка снова забыл его покормить. Размотав шарф, Алёна бросила его на полку и шёпотом скомандовала коту:

– Бонь, жрать идём.

И тут же услышала мужнино из кухни:

– Не шепчи! Я не сплю. А Павлик с друзьями ушёл.

– Понятно, а я-то тут стараюсь, не шумлю.

Алёна вошла в кухню, где в неизменной позе, скрючившись за ноутбуком, на мягком уголке сидел Николай, даже не оторвавший взгляд от монитора. Картина, которую она заставала день за днём, независимо от времени суток или дня недели. Программист – и этим всё сказано. В работу мужа не лезла. Во-первых, ничего в ней не понимала. Во-вторых, она приносила какой-никакой доход, а это главное.

– Как повеселились? Я думал, ты до утра, – так и не отлепившись от работы, буркнул Николай, и Алёна вскинула брови. Насыпала коту корма, поставила чайник. Интересно, если не ответить, муж заметит?

– Нормально повеселились. И я сказала, что не до утра.

– А, да. Точно.

Алёна устроилась за столом, подперла рукой подбородок и посмотрела на мужа. Лицо сосредоточенное, хотя, ей виден только лоб с падающими на него вихрами, которые Коля по привычке постоянно убирает. В глазах за стёклами очков какая-то безуминка, присущая, наверное, только компьютерным гениям. Остальное можно дорисовать по памяти – крупный нос, который Николай именует аристократическим, подбородок со щетиной и ямочкой посередине.

– Коль…

– М?

– Может, смотаемся куда-нибудь? В Сочи там или Крым?

– С ума сошла? У меня проект горит.

– Он у тебя всегда горит. Вспомни, когда мы в последний раз куда-то выбирались.

Николай оторвался от монитора, но лишь на секунду. Окинул жену быстрым взглядом, хорошо хоть на лоб ей руку не положил, чтобы проверить, не перегрелась ли.

– Ты только из гостей.

– Я не об этом. Вдвоём. В кино хоть вон. Или в Сочи эти несчастные.

– В Сочи? Павлик тут знаешь, какие Сочи без нас устроит?

– А мы его с собой возьмём.

– Ага, чтобы он ныл, как ему скучно с престарелыми родителями?

– Эй! Мы не престарелые! – Алёна возмущённо стукнула мужа ногой под столом. Может, хоть это было способно привлечь его внимание и оторвать от монитора?

Смешно. Ещё пару часов назад она заверяла чокнутого сына подруги, что слишком стара для него, а сейчас слова мужа о том, что они уже немолоды, больно резанули своей правдивостью.

– Нехорошая идея, Лёль. Давай потом как-нибудь, хорошо?

– Хорошо. Потом. – Она поднялась из-за стола и потянулась, чувствуя неимоверную усталость, которая навалилась сразу отовсюду и придавила к полу. – Будет нам лет по сто, поедем отжигать по Куршевелям. И-е-ххх! – изобразив какой-то глупый танец, Алёна хихикнула, уставившись на мужа.

– Лёль, спать иди. Остальное завтра обсудим.

Он снова погрузился в мир своих компьютеров и бог ведает чего ещё, оставив Алёну наедине со своими мыслями. Бонифаций, опустошив миску, сонно умывался, также не глядя на хозяйку. Скотина мохнатая. Всем только и надо, чтобы их обиходили, пожрать приготовили, обстирали и отстали. И почему раньше это её совсем не волновало? Вроде выполняла все обязанности, потому что должна была выполнять. Потому что так было заведено. А о том, что это раздражает – быть обслугой – как-то и не задумывалась.

– Ладно, я в душ, потом спать. Ты ещё посидишь?

– Угу.

Вот тебе и «угу»…

Натянув одеяло до подбородка, Алёна смотрела в потолок спальни, настойчиво, но безуспешно пытаясь прогнать от себя мысли о Никите. Влюбился он в неё, ну надо же! И почему это вызывает у Алёны улыбку, помимо воли растягивающую губы? Конечно, его признание, пусть оно и не имело под собой никаких оснований, было ей приятно. Она действительно не юна, не обладает сексапильной внешностью, красится редко, одевается обычно. Понятно, что всё это Никиткины гормоны, и парень, скорее всего на ходу решил, что влюблён, стоило только ей сесть в его тачку… Но чёрт побери, а ведь это и впрямь приятно.

Интересно, как быстро он забудет о том, что пригласил её на свидание, если уже не забыл? Это её вообще не должно волновать. Она ведь ему врала, что пойдёт с ним на свидание. Или не врала?

Алёна улыбнулась, поворачиваясь на бок и обнимая пустую мужнину подушку. По телу проходили едва заметные волны возбуждения. Она уже и не помнила, как давно они с Николаем занимались сексом. Хорошим таким трахом, после которого ноги с трудом сдвинуть можно. А ведь она любила секс. Такой, чтобы с криками, стонами и грязными словечками. Интересно, как трахается Никита? Наверное, как и все парни его возраста, имеет всех и вся направо и налево и пробует в сексе новое без разбору.

Так, стоп. Эти мысли надо гнать куда подальше. Она его ещё ребёнком помнит. Светловолосым, нескладным парнишкой, с вечно взъерошенными волосами и разбитыми коленками. Это же, блин, как инцест почти – думать о сексе с сыном подруги.

Фыркнув, Алёна легла удобнее, а минутой позже уже спала, решив послать всех мужиков вместе взятых куда подальше.

Возвращаясь вечером с работы, Алёна поймала себя на том, что весь день раз за разом возвращалась мыслями к Никите, его поступку и словам, которые он сказал ей в машине. Несмотря на абсурдность случившегося, она не сразу останавливала себя, когда фантазировала. Что было бы, позволь она себе зайти с Никитой чуть дальше? В мыслях, где никто не мог ей запретить представлять вещи, за которые она сама себя потом казнила, они уже и целовались с Никитой и едва ли не дошли до постели. Это было неправильным, но запретное так манило. Вчера сын подруги, к которому раньше относилась, как к собственному ребёнку, предстал перед ней с совершенно другой стороны. Эта его дерзость, направленная на неё, обида, когда она беззлобно его осаживала, желание показать, что круче него только варёные яйца – всё будоражило Алёну.

– Господи, что это? – вскрикнула она, когда дошла до парадной, где на лавке с окровавленным лицом сидел Павлик, рядом с которым суетился… Никита. – Что ты с ним сделал?

Вышло как-то истерично, как будто была клушей, защищающей потомство. В голове вихрем промчались предположения, одно другого краше. Алёна отпихнула Никиту от сына, и только тогда поняла, что Павел пьян.

– Если бы я! – с вызовом откликнулся парень, стирая с рассечённой брови кровь. – Гопники какие-то его тут мутузили, пришлось вписаться.

– Твою мать! Сам-то цел?

– Жить буду.

– Он что, только после вчерашнего возвращается?

– Я не в курсе.

– А ты что здесь делал?

– К тебе шёл.

– Идиот. – Алёна окинула Никиту быстрым взглядом, но тут же смягчилась. – Поможешь до дома дотащить?

Кивнула на сына, который едва не заваливался на лавку. Не хватало ей ещё с этим разбираться. А всё воспитание папаши, который от компьютера задницу оторвать не может. Неожиданно сильно разозлившись на Николая, Алёна подхватила сына под руку, но тот оказался слишком тяжёлым.

– Отойди. Сам справлюсь, – осторожно, но с силой отстранил её Никита, и легко, будто пушинку, оторвал Павлика от скамейки и поволок к парадной.

Если так пойдёт и дальше, Алёна ему задолжает по гроб жизни.

– Давай сразу в комнату его. Да не снимай ты обувь, этот охламон и так запачкает всё, – скомандовала Алёна, когда они вошли в квартиру. Николая, как ни странно, дома не оказалось, и это было даже хорошо. Сейчас хотелось сорвать на нём злость, хотя, по сути, он этого не заслужил. А вот Павлу завтра достанется, пусть только проспится.

– Фух… Не думал я, что быт нас с тобой закрутит так скоро.

– Шутник. – Алёна включила лампу и быстро оглядела Павлика, когда Никита положил его на кровать. Кажется, цел, руки-ноги на месте, а кровь – из разбитого лба. Но вроде ранение несерьёзное. Так, царапина.

– Умыться хоть можно, прежде чем домой отправишь?

– Умывайся. Ванная справа по коридору. Потом дуй в кухню, посмотрим, что у тебя с бровью.

Никита кивнул и вышел из комнаты, а Алёна устало опустилась на постель сына. Она была совершенно испорченной, раз настолько обрадовалась тому, что Никита оказался возле её дома. И дело было вовсе не в том, что он помог Павлу в самый нужный момент. Она в принципе была рада его видеть. Даже очень рада. Однако показывать этого не собиралась. К ней он шёл, ну надо же! Алёна прислушалась к шуму воды в ванной. То, что Никита был в её с Николаем квартире, возбуждало и одновременно казалось отталкивающим. Но он помог ей, а она не была настолько сукой, чтобы отправить парня восвояси.

– Сильно болит? – отстранённо спросила, когда Никита умылся и прошёл в кухню, как она и просила. Обувь он всё же снял, и это вызвало у Алёны усталую улыбку на лице.

– Ты про бровь?

– А у тебя ещё что-то болит?

– Да нет. Нормально всё.

– Хорошо. Сейчас зелёнку поищу.

– Зачем?

Алёна принялась рыться в шкафчиках, поджимая губы, чтобы не рассмеяться. Никита вызывал у неё желание дразнить его и постоянно напоминать о его возрасте. Впрочем, последнее было скорее похоже на защитную реакцию. У самой себя было тоже нелишним вызвать в памяти цифру «двадцать два».

– Деткам обычно ранки зелёнкой мажут. Ты не в курсе?

Она подмигнула ему, но быстро отвела взгляд. В куртке со следами крови, сидящий на стуле расслабленно, будто вообще ничего необычного не происходило, Никита выглядел совсем не ребёнком. А вот она рядом с ним почему-то самой себе казалась подростком пубертатного периода.

– Теперь в курсе.

– Так зачем ты ко мне шёл?

– Увидеть захотелось.

– Отличная идея. Так мужу бы моему и сказал?

– А что? Он был бы против?

– А ты как думаешь? – Всё же достав из шкафчика бутылку коньяка вместо зелёнки, Алёна протянула её Никите с коротким: – Открой. – И принялась искать бокалы.

– Мы пить будем? – Он, только для порядка выказав удивление, распечатал бутылку, неотрывно наблюдая за каждым действием Алёны. А она вдруг поняла, что ей это нравится. Нравится чувствовать на себе его взгляд и знать, что он действительно испытывает к ней симпатию.

– Ты не умеешь? Плохая тётя Алёна тебя научит.

Забрав у него бутылку, Алёна встала между его коленей и, обхватив голову Никиты, повернула её так, чтобы на лицо парня падал свет. Бровь была рассечена не слишком глубоко, но из неё постоянно сочилась кровь, которую Никита отирал рукавом куртки.

– Только пить научишь?

– Посмотрим на твоё поведение.

Она взяла салфетку, вылила на неё немного коньяка и отдала бутылку Никите, который тут же приложился к горлышку и сделал внушительный глоток. А потом прижала салфетку прямо к окровавленной брови. Дальнейшее случилось так быстро, что Алёна растерялась, не успев сообразить, что происходит.

– Ай, больно! – притворно воскликнул Никита, быстро отставляя бутылку в сторону и хватаясь за Алёну так, что его руки оказались прямо на её попе.

– Вот ты зараза, Широков! – беззлобно возмутилась Алёна и ещё сильнее вжала салфетку в бровь. Его прикосновения были приятными. Две широкие мужские ладони, осторожно, будто Никита боялся ей навредить, лежали ниже её поясницы. А в глазах парня, смотрящего на неё снизу-вверх, черти устроили адские пляски.

– Пользуюсь моментом.

– Ладно. Жить будешь.

Она убрала руку, но помедлила, прежде чем высвободиться и отойти. Возбуждение было таким острым и таким неправильным, что Алёна почувствовала к самой себе отвращение. На этой кухне она ещё вчера с мужем обсуждала возможность куда-нибудь съездить вместе, а сегодня её здесь же лапает за задницу сын подруги.

– Теперь прогонишь?

– Ну, вообще тебе пора бы.

Всё же отпихнув ладони Никиты, Алёна выбросила салфетку, вымыла руки и стала рыться в холодильнике в поисках лимона. Хотелось выпить, а ещё лучше, хорошенько напиться. Чтобы только не чувствовать больше то, что рождали в ней прикосновения этого невыносимого мальчишки.

– Ладно. Пойду тогда.

– Угу. Иди.