Кристина уцепилась за скатерть. Тарелки, стоящие близко к краю, посыпались вниз. Несколько блюд оказались на полу. Те, что были с майонезом, мгновенно превратились в кашу. Но не это являлось для меня кошмарным, а то, каким грубым был Илья. На его скулах играли желваки, он был разозлён так, словно в него вселился сам дьявол. Таким Калугина я не видела ни разу за все тринадцать лет, что мы были знакомы.
– Папа! – выкрикнул Ваня, выглянувший из комнаты, мимо которой Илья волоком тащил Кристину. – Мамочка! Что это?
На лице сына было выражение ужаса. Я бросилась к нему, прижала к себе. Разумеется, в процесс выпроваживания любовницы вмешиваться не стала. Даже прекратила смотреть в сторону мужа и той, кто упирался так, словно остаться здесь было вопросом жизни и смерти. Наконец, выставив Кристину прочь, Калугин захлопнул дверь. Прислонился к ней спиной, прикрыл глаза.
– Ванюш, иди к себе… У нас случилось небольшое ЧП, – хрипло проговорила я, кивая вглубь спальни сына. – Я потом тебя позову и ты поешь, хорошо?
Наш прекрасный праздник, к которому я так готовилась, летел в тартарары. И чем всё могло закончиться уже сегодня, я представить не могла.
– Хорошо, – вздохнул сын. – Вы только с папой не ругайтесь.
Я кривовато усмехнулась. За десять лет своей жизни Иван становился свидетелем наших с Ильёй ссор от силы пару раз. Да и то поводы тогда были самые незначительные. Но я не могла ему сейчас пообещать, что буду в силах удержать себя в руках. Да, Ваня был ни в чём не виноват и не должен был подвергаться тому, что вызовет у него неприятные волнения, но я не была железной леди. А уж в такой ужасающей ситуации и вовсе оказалась впервые.
– Всё будет хорошо, – пространно ответила я, не зная, кого хочу тем самым успокоить – себя или сына. – Иди, я тебя позову.
Ваня всё же закрыл за собой дверь, бросив на отца взгляд мельком. Полный тревоги и какого-то затаённого болезненного ожидания, он полоснул мне по нервам.
– Идём поговорим, – хрипло шепнула я, разворачиваясь и направляясь к нашей спальне на негнущихся ногах.
Когда проходила мимо гостиной, вновь бросила взгляд на несчастные угощения, лежащие на полу. Как же я старалась, когда выбирала самые свежие продукты! Когда готовила и сервировала… А в это время Илья, похоже, мыслями был не только со мной, но ещё и с матерью своего второго ребёнка. И не только мыслями…
Едва я вошла в комнату, как Калугин оказался в ней рядом со мной. Закрыл дверь и, стоило мне только обернуться, упал на колени. Схватил меня руками, прижался так тесно, что я от неожиданности тонко вскрикнула.
– Прости меня… Ириша… Прости, прости! – зашептал, впиваясь в мои ноги.
Я инстинктивно схватила его за волосы, попыталась отстранить. Всё было без толку, он цеплялся за мои колени с такой силой, словно они были единственным, что могло удержать Илью на плаву, пока он тонул.
– Прости… Я всё объясню! Всё не так, как она тебе рассказала, – затараторил он, утыкаясь лбом в меня.
Я так и стояла, сжав в горсти его волосы. Тянула ощутимо, наверняка причиняя боль, но Илья не обращал на это внимания.
– Меня бес попутал. Давно уже. Ты тогда вся в своей фирме была, я всё пытался обратить на себя внимание. Мне показалось, что у нас кризис. Я с ума сходил от ужаса… от страха, что всё закончилось. Знаю, это слабость, но я… переключился.
Калугин запрокинул голову и посмотрел на меня снизу-вверх. В расширившихся тёмных зрачках стоял самый настоящий океан боли с нотками безуминки.
– Подожди… Я так не могу, – взмолилась я, всё же высвобождаясь.
Хотелось отпрянуть от мужа, отойти на несколько метров и запретить ему ко мне приближаться. Присев на край постели и оставив Калугина стоящим на коленях в нелепой позе, я потребовала:
– Ты должен рассказать мне всё – коротко, ясно, без каких-то эмоций.
Вновь не узнавая саму себя, я, тем не менее, умудрилась вытащить ту «новую» Иру, с которой познакомилась сегодня. Мне нужны были факты. Необходимо было включить разум, чтобы только не расстаться с самой вероятностью остаться в трезвом уме.
– Без… эмоций? – выдохнул Илья, поднимаясь.
Сделал шаг ко мне, но я выставила руку, давая понять, чтобы не подходил.
– Да. Просто факты. Вы познакомились с Кристиной пять лет назад?
Муж застыл, вглядываясь в моё лицо. В его глазах теперь боль смешивалась с таким удивлением, что даже я, видя его, поразилась. Прежде всего, тому, что всё случившееся – не жалкий жестокий розыгрыш. Что всё происходит по-настоящему.
– Да, мы познакомились пять лет назад, – ответил он чуть дрогнувшим голосом. – Кристина – дочь одного из партнёров нашей фирмы. Он сделал большие финансовые вложения в то, чтобы совместный проект принёс большие дивиденды.
Калугин обвёл рукой комнату, в которой мы находились, вероятно намекая на то, что мы тогда, пять лет назад, смогли позволить себе купить это жильё. Переехали из моей небольшой хрущёвки, где обитали восемь лет. Часть денег с неё я вложила в ремонт, остальное – потратила на открытие своего дела. Всё казалось, что сижу у мужа на шее, потому что он зарабатывал в два раза больше. А мне так хотелось ему соответствовать во всём.
И вот какую цену, оказывается, я платила за то, что обитала в просторном жилье, которое Кристина назвала «квартиркой». Пять лет мой муж жил двойной жизнью… Ложился в постель с другой женщиной, воспитывал с ней ребёнка. Гадость.
– Пока ваши показания с твоей любовницей совпадают, – протянула я задумчиво, из последних сил держа себя в руках. – Но продолжим… Ты с ней спал?
Спрашивать о таком было всё равно, что ковырять свежую рану на собственном теле. Но мне требовались чёткие ответы – да или нет, а не «бес попутал, я переключился».
– Она не моя любовница, – устало ответил Илья, игнорируя главный вопрос.
– Хорошо. Назовём её… другая. Она у тебя появилась и… дальше что?
Я вцепилась пальцами в края кровати. Было тяжело… один господь ведал, как мне было тяжело.
– Дальше ничего… Мы встретились несколько раз. На этом всё.
– Ты с ней спал? – повторила я, чуть повысив голос.
Калугин бросил затравленный взгляд на дверь, словно опасался, что за ней стоит наш сын, который слышит каждое слово.
– Пару раз, – наконец, выдохнул он.
Я прикрыла глаза. Мне почти не больно… Почти не больно. Повторяла про себя эти три слова, как мантру, только в них ни черта не верилось.
– На этом моменте мне бы нужно выставить тебя из дома следом за Кристиной, но я хочу знать всё, – ответила помертвевшими губами, взглянув на мужа.
Он вновь бросился ко мне. Я не успела ничего предпринять, как Илья бухнулся на колени, опять хватая меня, сминая ткань брюк. Казалось, ещё немного и она начнёт трещать под его пальцами. Я забилась, высвобождаясь. Стала дёргать ногами и лупить мужа кулаками. Попадала по лицу, голове, плечам. И, кажется, что-то кричала, забыв о приличиях. О том, что Ваня наверняка всё слышит. О том, что я так доведу себя до истерики.
Наконец, он отстранился от меня и теперь смотрел с выражением, какое, наверное, бывает у виноватых побитых собак. Я поднялась с кровати и, обхватив себя руками, отошла к окну.
– Рассказывай всё про ЭКО и Альберта, – проговорила приглушённо, успокаиваясь.
Физически чувствовала, как от Калугина исходят волны непонимания, растерянности, оторопи. Он думал, что у нас всё будет иначе, если я узнаю? Что сделаю вид, будто ничего не случилось? А хотя, вряд ли. Илья был уверен в ином – его параллельная жизнь навсегда останется для меня тайной.
– Кристина очень хотела ребёнка. – Муж шумно сглотнул. – От меня. Я сразу сказал ей, чтобы она ни на что не рассчитывала в этом плане.
Калугин замолчал и я, полуобернувшись к нему, подсказала:
– И она так не рассчитала, что вы вдвоём отправились в клинику, где ты сдал своих чудесных ребят-головастиков?
Илья медленно поднялся с пола, на котором так и продолжал стоять на коленях. Подошёл ко мне, но предусмотрительно остановился в метре.
– А ты другая, Ира, – покачал он головой и на его лице появилась ухмылка.
«Ему нравилось всё происходящее!» – мелькнула в голове ужасающая мысль. Нет, это невыносимо. Не может же жизнь настолько мгновенно повернуться на сто восемьдесят градусов…
– Это были мои… отступные, назовём их так, – ответил Калугин, закладывая руки в карманы брюк. – Наш договор с Кристиной состоит в том, что она рожает от меня ребёнка и на этом мы с ней разбегаемся.
Мои брови поползли наверх. Илья ведь это не серьёзно же? На кого рассчитана эта история? На дуру-жену, которая скажет, что раз так, то и предмета разговора нет, а после пойдёт приберёт то дерьмо, которое осталось после любовницы, и усадит мужа кормить вкусным ужином?
– Я ни разу его не видел, клянусь! – с жаром добавил Калугин, видимо, поняв по моей реакции, что я обо всём этом думаю. – Ни разу с ним не встречался, поверь. До недавних пор наш договор Кристина соблюдала. Я не знаю, что ей вдруг в голову взбрело и почему она решила испортить мне жизнь.
– Это не моё дело, – отрезала я. – Моё дело, как матери, защитить прежде всего интересы своего ребёнка.
– Ваня и мой ребёнок тоже, – с нажимом ответил Илья.
– Я рада, что ты об этом не забываешь. Поэтому завтра днём мы отправимся к нотариусу. И проконсультируемся на тему того, как оформить дарственную на имя Ивана. Подаришь ему всё, что тебе принадлежит – тогда хоть отчасти сможешь расплатиться за ту двойную жизнь, которую вёл эти пять лет!
Как бы я ни старалась говорить спокойно – на последних словах мой голос сорвался. Но Калугин этого, кажется, совершенно не заметил. Растерянность и те нотки восторга, которые явственно проступали на его лице, сменились злостью. Мне почудилось, что столкнувшись со мною новой, он сначала испытывал удовлетворение, а теперь – агрессию.
– Ты хочешь оставить меня с голой задницей? – с насмешкой уточнил Илья.
– Пока ты не оставил без штанов собственного сына! – парировала я.
– Этого не будет, – пожал плечами Калугин. – Имею в виду, что никакого своего имущества я никому отписывать не стану. Отойду на тот свет, тогда всё останется в наследство Ивану.
Конечно, я вовсе не рассчитывала на то, что муж согласится. Но даже представлять не желала, что, скажем, ему в голову придёт перевезти сюда свою Кристину, ведь «квартирка» была оформлена на нас обоих.
– Тогда я продаю свою долю в этом жилье. И если мы не идём завтра к нотариусу – я еду искать адвоката, который мне поможет быстро с тобой развестись и распорядиться по своему усмотрению тем, что мне полагается по суду.
Я направилась прочь из спальни. Находиться и дальше в компании Калугина было невыносимо.
– Ириш…– окликнул он меня, когда я открыла дверь.
Я обернулась на пороге.
– Что?
– Подумай, пожалуйста, о том, что это всё… не стоит того, чтобы рушить нашу жизнь и наш брак… Я очень тебя прошу. Я люблю тебя… Я умоляю меня простить за то, что пару раз сходил налево. Мужики так делают… Мы полигамны, ты же знаешь.
Как же я ненавидела его в этот момент! Как же хотелось подойти и расцарапать ему морду! Но новая Ира не станет позволять себе подобного. Ни сейчас, ни впредь.
– Раз ты настолько полигамен, то для тебя не составит труда подумать сразу над двумя вещами. Выбирай – нотариус, к которому мы пойдём вдвоём. Или адвокат, к которому я пойду одна. И постарайся поразмыслить над этим где-нибудь вне моего дома.
Процедив эти слова, я вышла из комнаты и направилась к сыну. Мне жизненно необходимо было просто обнять его и позволить себе то, чего не могла сделать при муже.
Поплакать.
Первым делом заглянула в столовую. Нужно было немного выдохнуть, прибрать разгром, ну и спасти те блюда, которые сиротливо заветривались на праздничном столе. Когда в квартире хлопнула входная дверь, я сначала испытала облегчение, а потом – такую острую горечь, что от неё стало трудно дышать. Илья ушёл. Без слов, просто вышел и на этом всё.
Ваня пришёл через пару минут. Молча присел на корточках рядом со мной, молча же стал собирать еду с пола и складывать её в пакет, принесённый с кухни. Один раз сын зло отёр слезинку, сбежавшую по щеке. В этот момент я пообещала себе, что каждый, кто причастен к этому огромному несчастью маленького человечка, ответит за всё.
– У папы другая женщина? – неожиданно серьёзным тоном и со взрослой формулировкой спросил сын, когда я замывала пол, весь в следах от еды.
Я вскинула голову и посмотрела на Ивана. В его взгляде читалось то, что полоснуло по материнскому сердцу – сын словно бы повзрослел на несколько лет сразу.
Молча кивнув, я протянула ему тряпку и попросила:
– Сполоснёшь на кухне? Я вымою руки и мы сядем и поговорим.
– Да, – просто ответил сын и, распрямившись, вышел.
Я вновь призвала на помощь все силы, чтобы только не пойти, не лечь на диване и, обхватив колени руками, не начать рыдать. Эмоции требовали выхода. Я знала – лучше всего поддаться этому, а не запирать их на замок. Потому что впоследствии это может дорого мне стоить.
Когда я вымыла руки и, плеснув себе на лицо несколько пригоршней воды, вернулась в столовую, Иван уже успел похозяйничать. На моей тарелке были пара лёгких закусок и овощной салат, сын же теперь возился с тем, чтобы открыть бутылку вина. Я невольно улыбнулась тому, как сосредоточенно он орудовал штопором.
Его же тарелка была пуста и я, взяв её, положила всего понемногу. Мы молча сели ужинать. Ваня налил мне вина, себе – сока. Я отпила сразу добрую половину бокала. Обычно алкоголем лишь баловалась пару раз в год, но сейчас понимала, что это станет своего рода анестезией. Дурацкая мысль – так и до того, чтобы заливать горе, недалеко.
– Невкусно? – спросила у Ивана, который вяло ковырялся в тарелке.
Сама я буквально заставила себя поесть, но никакого удовольствия от пищи не получила. Всё казалось пластиковым и отвратительным.
– Вкусно, – кивнул сын. – Просто аппетита нет.
Он вдруг принялся запихивать еду в рот, вилка за вилкой. Я остановила эту попытку меня не расстраивать тем, что положила ладонь на запястье Вани и чуть сжала.
– Не нужно, если не хочешь, – сказала мягко. – Запей соком и давай поговорим.
И вновь во взгляде сына мелькнули затаённая боль и страх. Такой бывает у тех, кого незаслуженно избили и они ожидают, что вот-вот всё повторится. И я могла бы сделать вид, что ничего не произошло, если бы Иван дал мне понять, что ни о чём не хочет знать. Но он уже задал главный вопрос, уже дал понять, что он достаточно взрослый для того, чтобы это обсудить.
– Эта женщина, которая к нам пришла… она с папой? – опорожнив стакан, спросил Иван, глядя на меня так, как будто я могла дать ему ответы на все вопросы.
– Её зовут Кристина. Какое-то время назад папа с ней познакомился и…
– Влюбился?
– Можно сказать и так.
Сын поджал губы и уткнулся взглядом в тарелку с едой. Мял салфетку в небольшом кулачке, а у меня только одно желание было – подойти, обнять, спрятать от всех бед. Но сделать я этого не могла. Это было просто не в моих силах.
– Я немного слышал… У них с папой есть ребёнок? – ошарашил меня Иван в следующую секунду.
И вновь этот взгляд – пытливый, наполненный горечью, которая становилась эхом того, что ощущала я.
– Да. У них есть ребёнок. Мальчик. Ему три года.
Я не понимала, как мне удалось это сказать. Размеренно и спокойно, словно речь шла сейчас не о том, что рушило мою жизнь и жизнь Ивана. Не всю до основания, конечно, но привычные уклад и мироустройство – определённо.
– Что будет дальше? – спросил сын.
Я развела руками и криво улыбнулась. А вот что ответить на это не знала. Да, у меня, уничтоженной, раздавленной, столкнувшейся с ужасом какой-то час назад, имелось определённое понимание того, что нужно будет сделать в первую очередь уже завтра. Но я так же, как вполне обычный человек, имела право на то, чтобы рвано выдохнуть и прийти в себя. А на это ведь требуется хоть немного времени.
– После того, что я узнала от твоего отца, могу сказать только, что жить с ним и дальше я не смогу точно. Но как всё будет происходить и с какой грязью я столкнусь – не могу даже представить.
Я всё же не сдержалась, как ни старалась. Всхлипнула и тоже украдкой отёрла слезу, что скатилась по щеке. Ванька подскочил с места. Бросился мне в объятия, прижался так крепко, что я на мгновение почувствовала себя с ним единым целым.
– Я буду с тобой, мама… я буду с тобой, – говорил он, повторяя эту фразу, словно самую отчаянную молитву.
А я гладила его по волосам и беззвучно рыдала.
– Он сейчас ушёл к ним? – отстранившись через пару минут, спросил Иван.
Я помотала головой и отёрла слёзы.
– Не знаю, сынок.
Ваня вздохнул и вдруг велел непререкаемым тоном:
– Иди прими ванну. Я всё заверну в плёнку и поставлю в холодильник. Посудомойку тоже загружу.
Я понимала, что он делал – показывал, что готов взять на себя все бытовые вопросы, которые бы просто стали для меня мукой. И надеялась, что в ответном взгляде Иван видит всю благодарность, которую я испытываю.
– Спасибо, – просто поблагодарила его, поднимаясь из-за стола. – Спасибо за всё.
Ванна не помогла. Я заставила себя просидеть в воде минут сорок, но всё это время у меня было ощущение, что стены давят, а я нахожусь в коконе, из которого не выбраться и который душит и душит. Когда же вышла, оказалось, что сын уже расстелил для меня свою постель, а сам разобрал кресло рядом, чтобы спать неподалёку.
– Поместимся вдвоём, – решила я, подходя к его кровати. – Сейчас только переоденусь, а ты – в душ. И станем укладываться.
Забота сына творила удивительные вещи. Мне удалось уговорить себя сосредоточиться только на том, что есть сейчас – сон, приближающаяся ночь, завтрашние утренние хлопоты. Это отвлекало.
– Хорошо, – согласился Иван и добавил: – Я быстро.
Он скрылся в ванной. Я же, надев простую пижаму, юркнула под одеяло и закрыла глаза. Иван устроился возле меня минут через десять. Накрыл меня до подбородка, примостился рядом. Я обняла его одной рукой и мне стало ещё легче. Всё то, что было важным, оставалось со мной.
А с остальным я как-нибудь разберусь. Иначе и быть не может.
Меня разбудил аромат кофе. Вчера ночью я буквально провалилась в забытьё – видимо, сказывался стресс, который мне устроили Кристина и Илья. Сновидений не было, но я ощущала себя так, словно барахтаюсь в вязкой субстанции, которая облепила меня со всех сторон.
То, что Иван встал по будильнику и, собравшись, ушёл в школу, помнила нечётко, как будто не понимала – в реальности это случилось, или же в моём полубреду. Но сейчас, когда обоняния достиг запах свежемолотых зёрен, показалось, что кто-то взял меня за шкирку и вытянул на поверхность разума.
Я поднялась с постели – Ваня и впрямь ушёл в школу, оставив мне записку: «Буду как обычно». Улыбнувшись, я взяла халат, заботливо наброшенный сыном на спинку стула, и прошла на кухню. Прекрасно понимая, что, по-видимому, там находится Калугин, я не представляла себе, о чём мы станем говорить с мужем после случившегося.
– Ириша, доброе утро, – поздоровался он со мной. – Я нам кофе варю. И завтрак сейчас приготовлю. Вернулся – Иван в школе, наша спальня пустая. Потом тебя у сына обнаружил, – затараторил он, пока я устраивалась за столом.
Конечно, ни о каких совместных завтраках с Калугиным речи быть не могло, но я рассчитывала услышать от него ответ на тот вопрос, что я вчера поставила боком.
– Я переночевал в отеле, – добавил Илья, хозяйничая и не глядя на меня.
А я вдруг поняла, что осознаю, почему Кристине так понравился мой муж. Через три года ему исполнялось сорок, но выглядел он от силы лет на тридцать. Высокий, подтянутый, спортивный. А этот светлый вихор, который постоянно падал ему на глаза и он убирал его небрежным жестом. На такого мужчину заглядывались даже двадцатилетние девчонки, я это видела. Но не придавала значения, полностью уверенная в том, что Илья мне точно никогда не изменит. А вышло вон как – уверенной можно было быть только в себе.
О проекте
О подписке