не было больше никаких «не целую после минета», «не выношу царапин и засосов», «не сюсюскаюсь на людях». Целовал и еще как: вылизывал мои губы после того, как я ласкала его ртом.
Люблю, малыш… люблю… Нам потребовалось очень много времени, чтобы прийти в себя. Не знаю, сколько мы лежали, обнявшись, молча разглядывая тени на потолке, и слушая шум прибоя. Для меня вообще время переставало существовать рядом с Олегом. А уж после всего сказанного перестал существовать весь мир.
А ты безжалостна, Чайка, – покачал Олег головой. – Хочешь все же на коленях и в соплях. –На коленях не хочу, но ни единого шага тебе не облегчу, Гладышев, ни единого!