– Извините! – Нотариус прерывисто вздохнул и, набрав в легкие воздуха, заговорил более внятно. – Итак, вступление в наследство возможно лишь в том случае, если вы собственноручно и немедленно сожжете пакет, лежащий сейчас на столе перед вами. Такова воля вашего покойного отца, который поручил мне засвидетельствовать ее выполнение.

– Сжечь пакет? – Растерявшись от удивления, Марк придвинул сверток к себе и начал поворачивать его на столе, придирчиво разглядывая. – А что внутри?

– Открывать запрещено! – протестующе закричал клерк тонким пронзительным голосом, и когда Марк от неожиданности отдернул руки, добавил уже спокойнее: – Это сюрприз. Если вы сломаете хотя бы одну печать, то будет считаться, что вы выбрали сюрприз вместо наследства.

– Ах ты, старый прохиндей! – Марк откинулся на спинку дивана и расхохотался во все горло, не замечая, что клерк принял его слова на свой счет и съежился, по-черепашьи втянув голову в плечи. На самом деле ругательство относилось к покойному предку: его странное условие показалось Марку забавной шуткой. Вдоволь насмеявшись, он взял сверток в руки, покачал, определяя вес, и пустился в безмолвные размышления: «Даже если внутри и есть что-то ценное, вряд ли оно окажется дороже, чем остальное наследство. Для чего же старик заставил меня выбирать? В чем подвох? Что там? Шкатулка с секретами? Старый колдун решил ими со мной поделиться? Но почему таким варварским способом?! Неужели нельзя было отдать все вместе – и наследство, и секреты? Что ты задумал, старый хитрый лис Святозар?» Вначале Марк был уверен, что с легкостью откажется от «сюрприза»: выбрать кота в мешке вместо внушительного состояния мог только полный безумец. Но чем дольше он думал об этом, тем сильнее его терзали сомнения. Вспомнились слухи о невероятной везучести предка (говорили, что деньги сами шли ему в руки), о его власти над людьми (полагали, что он негласно правил всем городом, отдавая указания высокопоставленным лицам), о его удивительной моложавости (отец совершенно не старел, хотя мать рассказывала, что он был в преклонном возрасте уже тогда, когда они только познакомились, причем узнала она об этом из его паспорта, а до этого считала, что ему примерно на два десятка лет меньше). Святозар лишь перед самой смертью резко высох, но таким его почти никто не видел.

– А сколько лет было моему отцу? – Марку внезапно захотелось узнать возраст покойного родителя.

– Восемьдесят семь, если верить последнему паспорту, который он сменил двадцать лет назад, – ответил клерк и добавил после короткой паузы:

– Но я запросил данные из архивов и обнаружил, что в его предыдущем паспорте год рождения отличается, а значит, в каком-то из этих паспортов допущена ошибка.

– И сколько лет ему, получается, по старому паспорту? – Марк был заинтригован.

– На три десятка больше, – вымолвил клерк еле слышно.

Марк присвистнул:

– Сто семнадцать? Ну, точно, ошибка!

Хотя на самом деле он подозревал, что ошибка допущена именно в последнем документе. Подбрасывая в руках увесистый сверток, Марк уже сомневался в том, что готов от него отказаться. Внутри точно должно быть что-то бесценное! Мистическая тайна, способная открыть путь к успеху, богатству и власти, которыми обладал его отец. Нестерпимо захотелось взглянуть на содержимое свертка. Оберточная бумага надсадно хрустела в его судорожно сжимающихся пальцах, грозя разорваться. Сургучные крошки посыпались на стол. Марк осмотрел пакет, испугавшись, что уже вскрыл упаковку, но все печати были еще целы, лишь слегка потрескались.

Послышался звук, как будто по полу волокли что-то тяжелое, и это отвлекло его от разглядывания пакета и прервало на время муки выбора. Над офисным столом вздымалась согнутая спина нотариуса, а голова скрывалась под столешницей. Он гремел там чем-то и вскоре вытащил наружу большой металлический ящик.

– Вот. Специально приготовил для сжигания. Ведь вы собираетесь сжечь его, я полагаю?

– Да, конечно. – Марк поднялся с дивана и направился к ящику со свертком в руках, думая о том, что надо бы поскорее покончить с этим, пока он не совершил самую ужасную ошибку в своей жизни.

– Тогда вот, возьмите, пожалуйста. – Клерк подал ему спички и бутыль с жидкостью для розжига.

Марк собирался бросить сверток в ящик, но не мог решиться: казалось, тот прирос к рукам.

– Кому достанется наследство, если я не вступлю в права? – спросил он.

Вопрос застал нотариуса врасплох. Глаза его забегали, из горла вырвался нечленораздельный звук, похожий на козье блеянье.

– Так что скажете? – неумолимо наседал Марк.

– Я дал слово о неразглашении. Это тайна, я не имею права.

– Папаше теперь все равно! За разглашение он уже не спросит!

– Это невозможно. Есть еще люди, которые все это контролируют. Тут все прослушивается, понимаете?! – причитал душеприказчик. – Они близко… Если что-то пойдет не так, нам с вами несдобровать! Делайте свой выбор, ради Бога, и уходите!

Марк шумно выдохнул и с силой покрутил головой из стороны в сторону, так, что под основанием черепа хрустнули позвонки. Все это ему решительно не нравилось! Что за игру затеял отец? Решил поиздеваться над ним? Но зачем? Ведь его мук он не увидит, а значит, и удовольствия от этого не получит! В чем же заключается смысл этой странной игры? Зачем старик пригласил его к себе перед смертью? Что он хотел в нем разглядеть?

Мысль о том, что надо отказаться от «сюрприза», была просто невыносимой. Сжечь пакет и никогда не узнать, что в нем спрятал его загадочный предок? Обратить в пепел его сокровенные секреты? (Теперь Марк был почти уверен, что внутри находится что-то подобное). Но ведь это невозможно! Ведь вот же они, прямо в его руках, притаились под тонким слоем бумаги, который можно так легко и быстро сорвать! Несколько секунд – и тайное станет явным! Старик доверил ему – именно ему, единственному из всех – самое сокровенное из того, что у него было. Только от Марка теперь зависит, примет ли он этот дар! Но… а как же Лас-Вегас? Казино, бары, счастливая жизнь? Как от этого отказаться?

Марк почувствовал, что сверток выскальзывает из рук, – оказалось, клерк пытался забрать его.

– Я вижу, что вы не готовы. Мы можем отложить это на другой день, – как бы оправдываясь, произнес нотариус, но, увидев перекошенное от злости лицо клиента, поспешно отступил.

– Я его сожгу! Сожгу! – прохрипел Марк, швыряя злополучный «сюрприз» на дно железного ящика. Но, чиркнув спичкой, тут же задул ее и страдальческим голосом проигравшего выдавил: – Давайте бумаги, я подпишу отказ от наследства.

Один росчерк – и все, дело было сделано. Дрожащей рукой Марк поставил свою подпись рядом с подписью доверенного лица, нотариуса Козельского М.Г., и только потом ему бросилось в глаза, что такая же фамилия значится в одном из пунктов документа. Он стремительно пробежал взглядом по строчкам рядом с ней и почувствовал, как кровь приливает к лицу обжигающей волной.

– Так вот, значит, кто все получит! – вырвалось у него обиженное восклицание, прозвучавшее таким же тоном, каким говорят дети что-нибудь вроде: «Нечестно, я так не играю!»

– Воля покойного! – огрызнулся только что разбогатевший Козельский, выхватил папку из-под руки Марка и отскочил в угол.

– Ах, ты!.. Ты!! Ты нарочно все подстроил, конторская крыса!

– Ничего подобного! Вы сами свой выбор сделали! – Клерк прикрылся шторой, словно та могла его защитить. – Не подходите! Вам же хуже будет! – завопил он в ужасе, подозревая, что рассвирепевший клиент вот-вот набросится на него. Тело нотариуса, обернутое плотной зеленой тканью портьеры, напоминало Марку дрыгающуюся в агонии гусеницу, которую так и хотелось раздавить. Он представил, с каким наслаждением сделает это, но не успел даже шагнуть в его сторону: за спиной послышался тяжелый топот нескольких пар ног, его грубо схватили за плечи, выволокли из кабинета в длинный пустой коридор и швырнули на пол, выложенный ребристой керамической плиткой. Марк почувствовал, как волнообразный выпуклый рисунок врезался в щеку. Едва подняв голову, он тут же получил мощный удар в затылок и ткнулся лбом в железобетонный керамогранит. Рядом на пол что-то упало. Повернувшись, он выругался, увидев свой «сюрприз», который только что променял на огромное наследство.

Поднявшись, он подхватил и сунул под мышку растрепанный сверток, с которого осыпался весь сургуч. Под разорванной бумагой что-то темнело. Украсив смачным плевком золотистую вывеску на двери нотариуса, Марк поплелся прочь, думая о том, что хитрец Козельский хоть и сэкономил на секретаре, зато не поскупился на охрану.

Добравшись до съемной квартиры, где обитал последние две недели, Марк остервенело содрал упаковку с отцовского «сюрприза» и застонал, сломленный ударом судьбы, гораздо более ощутимым, чем тот, что получил лицом об пол, вышвырнутый из офиса нотариуса.

Это была всего лишь книга! Чертова книга! Старый хлам! От нее несло, как от столетнего комода, набитого поношенным тряпьем. На кожаном переплете, облезшем до такой степени, словно кто-то пытался грызть его в приступе голода или ярости, слабо угадывался тисненый рисунок в виде раскидистого дерева с оголенными корнями, под которыми значились непонятные буквы или какие-то символы. «Интересно, о чем этот талмуд?» – подумал Марк, откидывая корочку в надежде обнаружить под ней что-то вроде сборника колдовских заклинаний или алхимический труд с формулами превращения обычных камней в золото и алмазы. Но, пробежавшись взглядом по титульному листу, он испытал новый приступ уныния. Название книги не вызывало интереса. «Исповедь»! Что это значит? Там что, мемуары о похождениях старого развратника?

Марк перевернул тонкую желто-коричневую страницу, и перед ним открылся убористый рукописный текст, перемежающийся с датами, что напоминало дневниковые записи. Попытка прочитать его оказалась тщетной, разобрать удалось лишь некоторые слова, да и то их смысл не всегда был понятен: хоть и написано по-русски, но некоторые буквы выглядели такими же непостижимыми для его разума, как китайские иероглифы или арабская вязь. Марк пролистал дальше и обнаружил иллюстрации, содержащие множество непонятных символов: крестов и треугольников, заключенных в окружности, знаков, напоминающих солнце, цветок или чем-то смахивающих на бычью голову; изображения птиц с человеческими лицами, рисунок дерева, голая крона которого выглядела зеркальным отражением разветвленной корневой системы, географические карты, на одной из которых удалось прочесть: «Ледовое море», только букву «е» в словах заменял перечеркнутый горизонтальной линией мягкий знак. И хотя все это выглядело очень любопытно, но улучшению финансового положения никак поспособствовать не могло.

Обнаружив, что все еще стоит в прихожей, упираясь спиной в закрытую входную дверь, Марк с тяжёлым вздохом перевел взгляд с книги на зеркало перед собой: оттуда на него смотрел взглядом побитого жизнью неудачника мужик с трехдневной щетиной на осунувшемся лице.

– Поздравляю с приобретением, придурок! – произнес он, обращаясь к собственному отражению, и злобно осклабился. – Здорово же ты угодил пройдохе Козельскому, выбрав этот кусок макулатуры!

Он швырнул книгу на пол, и та, раскрывшись, упала с громким шлепком. При этом из нее вылетел какой-то листок из бумаги другого качества, поэтому вряд ли мог быть оторванной страницей. Марк с удивлением поднял его и развернул. Это было письмо, и начиналось оно так, что Марк от волнения чуть его не выронил. «Привет, наследник!» – судя по обращению, письмо, написанное покойным отцом, было предназначено именно ему. Ноги отчего-то вдруг ослабели. Он прошел в комнату и рухнул в кресло, не отрывая от листа горящего взгляда и продолжая читать.

«Раз уж ты получил мое послание, значит, все-таки здорово лоханулся, чего я и боялся. А ведь ты мог выбрать пропуск в лучшую жизнь! Надеясь, что ты захочешь поправить свое бедственное положение, я доверил тебе важное дело, которое не в силах был исполнить сам, но ты оказался любопытным идиотом и провалил его. Однако не все еще потеряно: ты можешь сжечь книгу прямо сейчас. Правда, теперь ты за это никаких коврижек не получишь, а потому и подавно этого не сделаешь. И, если в тебе течет хоть крошечная капля моей крови, я уверен, что ты сможешь справиться со своей ленью и вскоре узнаешь, что в этой книге написано. После этого жизнь твоя изменится. Сколько в ней прибавится хорошего, столько и плохого. И все это будет продолжаться до тех пор, пока ты не сломаешься, как и я. Что ж, по крайней