Сквозь плотные шторы пробивался солнечный свет, за стеной гудел пылесос и негромко переговаривались горничные. Алиса открыла глаза. Без пятнадцати одиннадцать. Максимкина кровать была пуста. На тумбочке жалобно попискивала электронная игрушка, а из-под скомканного одеяла выглядывала ушастая голова старой плюшевой обезьяны, с которой ребенок не расставался с четырех лет.
Алиса встала, прошлепала босиком к стеклянной двери, выходившей во внутренний двор, отодвинула штору. День был теплый и солнечный. В бассейне плескалось человек десять, и среди них она сразу заметила сына. Он пытался закинуть мяч в высокую баскетбольную корзину.
– Чуть медленней. Размах чуть медленней. – Рядом с Максимкой плавал темноволосый мужчина.
– Покажите мне еще раз! – крикнул Максим по-английски и кинул мужчине мяч.
Это был сосед, американец. «Ну ладно, пусть ребенок подтянет свой английский», – спокойно подумала Алиса и, сладко потянувшись, отправилась в душ.
За ночь все страхи улетучились. Разумеется, никакого Майнхоффа во вчерашней забегаловке не было. Все хорошо. Все отлично. Надо забыть про вчерашний призрак в грязной закусочной. Он действительно призрак, выходец с того света, существо из другой реальности, которой больше нет и быть не может в ее жизни. Надо взять себя в руки и начать наконец отдыхать в свое удовольствие.
Она вышла из душа, надела узкие бледно-голубые джинсы и темно-синюю блузку из плотного шелка, расчесала прямые пепельно-русые волосы, доходившие почти до пояса, быстро оглядела себя в огромном зеркале стенного шкафа и осталась довольна. Как сказал мудрый Козьма Прутков, хочешь быть счастливым, будь им. Глупо тратить драгоценное время отдыха на призраков, на дурные предчувствия и головную боль.
– Максимка, вылезай, будем завтракать, – негромко позвала она сына, подойдя к краю бассейна.
Он помахал рукой, нырнул, поднимая фонтан брызг, и через минуту его голова показалась у бортика.
– Мам, Деннис, наш сосед, согласился взять меня с собой поплавать с аквалангом, – радостно сообщил он, вылезая из бассейна. – Ты мне разрешаешь?
– Нет. Я не знаю никакого Денниса, к тому же ты еще слишком маленький для акваланга. – Алиса закутала сына в огромное гостиничное полотенце.
– Ну, не с аквалангом, так с маской.
– Все равно не разрешаю, – покачала головой Алиса, – вода в море слишком холодная…
– Мам, ну ты что?! Я уже договорился. А с Деннисом ты познакомься, он такой классный, он, кстати, приглашает нас на завтрак. Мам, ну пожалуйста! Я английский подтяну. Ты же сама говорила, без разговорной практики нельзя выучить язык.
– А зубы ты чистил, водолаз?
– Ты сейчас будешь изображать вредную мамашу? У тебя с утра острый воспитательный синдром? – буркнул ребенок, передернув плечами, скинул Алисину руку.
– Не груби, пожалуйста. На твоем месте я была бы тише воды, ниже травы, если бы так сильно хотела понырять, – заметила Алиса.
– Ты? Понырять?! Ха-ха, мамочка, не смеши меня! Ты здесь еще в воду ни разу не вошла, даже в бассейне не искупалась! Ты трусиха, к тому же у тебя приступ вредности!
– Вот я сейчас рассержусь, мы поссоримся, и никакого Денниса с аквалангом тебе точно не видать. Так зубы чистил или нет?
– А как ты думаешь? – прищурился Максимка.
– Разумеется, нет. Ладно, давай быстренько в душ, почисть зубы, а там видно будет.
– Мам, зачем в душ после бассейна?
– Хлорку смыть.
Завтрак можно было приготовить прямо в номере. В маленьком закутке имелось все необходимое – электрическая плита, набор кухонной посуды, микроволновая печка с грилем.
– Тебе омлет или гренки с сыром? – спросила Алиса, заглянув в ванную.
– Мне яичницу с беконом.
– Где я возьму бекон? Здесь не едят свинину.
– У Денниса есть бекон. – Максимка выглянул из-за пластиковой шторки. – Я, в отличие от тебя, мамочка, не такой дикий и легко схожусь с людьми.
– Слишком уж легко.
В стеклянную дверь постучали. На пороге стоял американец и смущенно улыбался.
– Наверное, я поступил опрометчиво, пообещав Максиму, что мы будем нырять? – Он шагнул в номер, не дожидаясь приглашения. – Надо было сначала у вас спросить.
При ярком солнечном свете он выглядел моложе и привлекательней. Лицо не казалось таким жестким. На нем были светлые холщовые брюки, бежевая рубашка с короткими рукавами. Широкие плечи, темные короткие волосы, небольшие залысины над высоким лбом. Карие глаза смотрели на Алису с явным мужским интересом, даже с восхищением.
«Американская феминистка расценила бы такой откровенный взгляд как сексуальное домогательство, – усмехнулась про себя Алиса, – а за такую настырность могла бы подать в суд».
– Я понимаю, что веду себя слишком навязчиво, – произнес он, как бы прочитав ее мысли, – но мне ужасно неуютно здесь в одиночестве. В Детройте у меня есть племянник Стивен, ему десять, как вашему Максиму. Они очень похожи. Разумеется, это ничего не значит. Если вам неприятно мое общество, я уйду сию же минуту и больше ни разу вас не побеспокою.
«Ага, так я тебе и скажу: пошел вон, паршивый янки, мне неприятно твое общество! А потом ребенок будет на меня дуться всю оставшуюся неделю. Я ведь не могу часами играть с ним в мячик в бассейне и тем более нырять с аквалангом. Максимка, вероятно, успел сообщить: мама не умеет плавать и не любит играть в мяч».
– Деннис, где вы достали бекон? В этой стране не едят свинину, – произнесла она вслух с любезной улыбкой.
– Купил в английском магазине деликатесов в Тель-Авиве. Надеюсь, вы не вегетарианка?
– Нет, я не вегетарианка. А почему вы приехали сюда отдыхать в одиночестве, если вам неуютно?
– Я приехал в Тель-Авив по делам фирмы. Я работаю социологом-аналитиком в корпорации, которой принадлежит сеть американских гостиниц «Холидей-инн» по всему миру. Я никогда раньше не был в Израиле, решил устроить себе небольшой тайм-аут, поплавать в Красном море и заранее выторговал у своего начальства недельку отдыха.
– Американские гостиницы «Холидей-инн» здесь на каждом шагу, – заметила Алиса, – а вы поселились в этом отеле. Наверное, в «Холидей-инн» могли бы жить бесплатно.
– Меня тошнит от наших «иннов», – усмехнулся Деннис, – и потом, там нет системы апартаментов, нет номеров с кухней. А я люблю готовить. В Детройте я даже хлеб себе пеку сам. Между прочим, именно поэтому от меня ушла жена два года назад. Она тоже обожала готовить, и мы дрались до крови за право стоять у плиты.
Из ванной вышел Максимка и, увидев Денниса, прямо засиял счастливой щенячьей улыбкой.
«Ладно, яичница с беконом на завтрак – это совсем неплохо, – подумала Алиса, – особенно в стране, где нет свинины и нельзя съесть ни кусочка ветчины, ни нормальной сочной сардельки».
Город Беэр-Шева, столица южной пустыни Негев, вовсе не похож на оазис. Унылая пустыня, нагромождение бесформенных глыб известняка и песчаника, и посередине – город, до сих пор напоминающий военное поселение на оккупированной арабской территории, хотя арабов отсюда изгнали еще в 1948 году.
Светло-серые прямоугольники домов, солдаты, полицейские, темнолицые бедуины, закутанные в экзотическое грязное тряпье с головы до пят, пропыленные военные грузовики и джипы на улицах.
Рядом с городом база ВВС, а чуть дальше израильский Научный центр ядерных исследований, мрачное строение, окруженное колючей проволокой, сторожевыми вышками и мертвой зоной пустыни.
В пятницу пятого января к трем часам дня в городе Беэр-Шева все бегали и суетились. Владельцы маленьких кафе убирали с улиц столы и стулья, терли щетками со специальной пеной плиты тротуара, опускали жалюзи. В продовольственных лавках, которые еще оставались открытыми, шла спешная, немного нервозная торговля. Жители закупали еду на ближайшие сутки.
К четырем часам город вымирал. Начинался иудейский шабат. До субботнего вечера, до первой звезды, все будет закрыто. Работать в это время – великий грех. Далеко не все жители города были правоверными иудеями. В Беэр-Шеве жили люди из семидесяти стран, переселенцы из Румынии, Польши, Марокко, Аргентины, бывшего Советского Союза и много другого пестрого разноязычного народу. Но древний обычай соблюдался аккуратно.
На окраине города, в трехэтажном здании, огороженном высоким забором с колючей проволокой, царила такая же суета, как и везде в Беэр-Шеве. Сотрудники снимали специальные прорезиненные костюмы, стягивали защитные маски, громко переговаривались через стенки душевых кабинок.
Покидая это здание, все сотрудники, даже охранники, переодевались, мылись, обрабатывали руки и лицо специальным дезинфицирующим раствором. Лаборатория занималась биологическим оружием нового поколения и всевозможными ядами, которые действуют либо мгновенно, либо медленно, проникают в человеческий организм при соприкосновении с небольшим участком кожи, не оставляют следов даже при тщательном химическом анализе.
В отличие от базы ВВС и Центра ядерных исследований, которые обозначены во всех туристических путеводителях, эта лаборатория была строго засекречена.
Все виды биологического оружия нового поколения, которым здесь занимались, были запрещены Женевской конвенцией. Специальная комиссия ООН еще пять лет назад, рассмотрев материалы исследований, объявила, что такие разработки представляют опасность для биосферы Земли и в дальнейшем могут привести к непредсказуемым последствиям, к генетическим мутациям, резкому росту иммунных и онкологических заболеваний.
Неприметное серое здание на окраине Беэр-Шевы скромно именовалось Санитарно-эпидемиологической станцией.
К половине четвертого все шкафы с химикатами, стеклянные резервуары с образцами смертоносных бацилл, вирусов и прочей гадости, барокамера с подопытными мышами и кроликами были закрыты, заперты, запечатаны специальными печатями. Стальные бронированные двери захлопнулись.
Руководитель лаборатории Натан Бренер, невысокий, полноватый, с непропорционально крупной головой, которая казалась еще больше из-за пышной седой шевелюры, сидел в своем кабинете, пил чай и никуда не спешил. Вопреки священной традиции он собирался сегодня еще поработать. Есть вещи, ради которых можно нарушить шабат. Штаммы живой культуры, полученные в результате скрещивания сибирской язвы с североамериканским бластомикозом, размножаются даже в шабат. Именно сегодня, по всем расчетам, подопытный кролик Карл, зараженный супер-вирусом, а затем получивший несколько инъекций специального антибиотика, должен был либо выздороветь, либо издохнуть.
Особенность исследований Бренера состояла в том, что он создавал не только смертоносные бактерии и яды, но пытался сразу разработать антибиотики и противоядия к ним. Если, к примеру, при использовании биологического оружия случайно заразится кто-то, кроме противника, должен быть шанс спасти, вылечить. Точно так же и с ядами. Чем проще и быстрее проникает он в организм жертвы, тем опасней для того, кто его использует.
О проекте
О подписке