Цитаты из книги «Любовь: сделай сам. Как мы стали менеджерами своих чувств»

Даже те связи, которые приносят не просто удовольствие, но и настоящее, неподдельное счастье, мы боимся назвать «любовью» – и тем самым лишаем их смысла. «Любовь – это риск, – говорит психолог Людмила Петрановская. – Плата за нее – тревога и горе. Как часто это бывает: приходит пара, сидят, за ручки держатся, слезы пытаются удержать. Столько им надо смелости, чтобы ответить на простой вопрос: вот ты переживаешь, ищешь общий язык, пытаешься понять, ко мне вот пришел – ради чего все? Бормочут „чтобы жить нормально“. Нет, а почему именно с ним, с ней? И потом с трудом, как дверь заржавевшую открыть: потому что люблю. И голову в плечи, ожидая удара»

невозможными. Этот способ описания связей между людьми опирается на идею ненадежности наших привязанностей, на предположение о том, что мы представляем из себя отдельные атомы, сбивающиеся в кластеры лишь по прихоти, а не по необходимости, – ситуация, которая делает возможным в лучшем случае лишь обоюдный контракт. ‹…› Нужно быть совершенно бесчувственным бревном, чтобы говорить о своей самой великой любви как об „отношениях“. Можно ли сказать, что у Ромео и Джульетты были „отношения“?»

Американский философ Алан Блум отмечал еще 25 лет назад: «„Отношения“ – это бледное, псевдонаучное слово, сама невнятность которого делает крепкие привязанности

Говорят об «отношениях», об «агрегатных состояниях личного взаимодействия». О сексе – о нем говорят много, охотно, ничего не скрывают. Часто говорят об «осознанности». «Любовь» же – понятие, использующееся только в двух контекстах: для описания того, что было в прошлом, и для описания того, чего нет сейчас – и не надо, уберите, унесите, с глаз долой, к черту!

В начале 2020 года я и мои коллеги Владислав Земенков и Юля Лернер задумали и провели серию интервью о современной русской любви с мужчинами и женщинами в возрасте от 20 до 30 лет, жителями российского города-миллионника. Своих собеседников мы просили рассказать о «личной жизни» и собрали ворох историй о переживаниях, о расставаниях и поисках. Интерпретативный анализ этих интервью привел нас к неожиданным заключениям. Первое – и самое главное – никто не готов говорить о любви.

Для многих людей научиться жить с проблемами, привыкнуть к ним, притереться и жить им вопреки – это более значимый, более ценный опыт, чем от них уйти. В этом и состоит для них путь успеха. То есть избавление от страданий не является целью; боль не воспринимается как помеха, как что-то, что делает жизнь неправильной, не такой, как надо».

Эмоциональный социализм – это сплав, порожденный разными феноменами, сосуществующими в одну историческую эпоху. Во-первых, это экономическая и ценностная система социализма – с ее принципами коллективной собственности и служения обществу. Во-вторых, это жизненные сценарии русской, точнее, русскоязычной культуры, в сердце которой лежат культурные сценарии литературы XIX века. Кроме того, его выстраивают некоторые общие православные представления и, конечно, все то, что советская идеология могла сказать о чувствах и о частной жизни. В этом смысле эмоциональный социализм не лишен «русскости» так же, как эмоциональный капитализм не лишен «американскости»