Цитаты из книги «Одевая эпоху»

Быть может, принудительная трезвость благоприятно отразится на спорте и деловой жизни, но поэтов, музыкантов и художников в стране не прибавится.

Во всех странах, где я бывал, меня радушно встречала местная интеллектуальная элита – писатели, живописцы, скульпторы, музыканты. В Америке у меня не было ни одной такой встречи.

Род человеческий – это своего рода Вечный Жид, пленник деспотической прихоти.

Помимо концертов и спектаклей, в «Оазисе» каждую неделю устраивались тематические праздники. Однажды у нас состоялся праздник Французской охоты, куда все приглашенные должны были прийти в охотничьих костюмах.

Это были слова настоящего лидера, а мне всегда нравились лидеры, т. к. я убежден, что у нас их явно не хватает. У нас теперь одни лишь демагоги.

толстосум со связями». Заместитель коменданта удивился, когда узнал, что я нахожусь в камере, приняв мой арест за недоразумение. Он предложил временно освободить меня с условием, что я вернусь по первому требованию, и я конечно же согласился. В тот же вечер я отправился в Бретань, в Керфани, где проводила лето моя семья. Я взял там в аренду три виллы и даже отель, то есть практически всю деревушку, чтобы быть уверенным, что кругом не будет посторонних и моих гостей никто не побеспокоит. У меня тогда жили один венский художник с семьей и писатель Роже Буте де Монвель, брат великого портретиста. Шли дни, я уже начал наслаждаться отдыхом. Однажды я отправился рыбачить в море и наловил громадное количество скатов и лангустов. Вернувшись домой, я узнал об убийстве Жореса[278], мы опасались, что вечером будет объявлена всеобщая мобилизация. Страница из сборника «Крошка Поль на отдыхе», 1914 После обеда я решил прогуляться в соседнюю деревню и, едва придя туда, услышал набат.

Это человек-парадокс, беспрестанно мечущийся между двумя полюсами, его душу вечно раздирают два противоборствующих начала, Бог и Сатана, белое и черное, порок и добродетель, вода и огонь, Рим и Иерусалим.

Постановки Рейнхардта – «Сон в летнюю ночь», «Укрощение строптивой» и «Много шума из ничего», а также «Шейлок», из которого Жемье позаимствовал бо́льшую часть находок, столь превозносимых французской критикой.

Я решительно не принимал отголоски романтизма, которые всегда утяжеляли и опошляли творения немецких художников. В частности, мне вспоминается зал Дома моды «Герман Герсон», где я выступал с лекциями. При виде этого зала я расхохотался, не побоявшись смертельно обидеть художника, вернее, профессора, задумавшего и создавшего его.

Максе Рейнхардте[187] и его постановках, о лондонском спектакле «Жанна д’Арк», в котором он изучал движение мятущейся толпы, так заинтересовавшее Жемье[188]десять лет спустя? Разве они знали, какие картины в данный момент можно увидеть в галерее Кассирера[189]? Разве посещали выставки в Кельне и Мюнхене или хотя бы слышали о них?