2. Убийственные замыслы

Эту главу я хотел бы посвятить нашей с вами попытке разобраться: как идея покончить с собой стала для вас идеей фикс. Из воздуха такие замыслы не рождаются. Как было в вашем случае, для меня останется тайной, но я готов сделать все возможное, чтобы помочь вам ответить на этот вопрос самостоятельно.

Так что остановитесь на миг и спросите себя: «Когда я впервые подумал о том, чтобы свести счеты с собственной жизнью?»

А теперь: «Знал ли я кого-нибудь, кто покончил с собой?»

Поскольку люди многому учатся друг у друга, для каждого из нас так или иначе могут стать примером поступки, которые совершают как знакомые, так и абсолютно посторонние люди, да и знаменитости тоже. Например, на официальном ужине мы узнаем, когда и какой пользоваться вилкой, подсмотрев за действиями соседа по столу. Как нарядиться на танцы, мы узнаем, примечая, во что одеты окружающие. Большинство из нас выбирают себе стрижку в зависимости от того, что принято делать с волосами в кругу людей нашего возраста.

Те из нас, кто живет в Америке, знают, что Мэрилин Монро покончила с собой. Нам известно, что свел счеты с жизнью и писатель Эрнест Хемингуэй. Что и говорить, мы постоянно узнаем о тех, кто покинул этот мир по собственной воле. И порой в мозгу промелькнет мыслишка: «Если уж такая, как Мэрилин Монро, со всей ее красотой, деньгами и успехом, может наложить на себя руки, то почему я не могу?»

Если самоубийцей стал кто-то из наших родителей, в сердце может закрасться сомнение: «Раз папа не смог всего этого вынести, то откуда у меня возьмутся силы?..» А может, счеты с жизнью свел один из наших лучших друзей. Или кто-то из тех, с кем мы учимся.

Количество случаев суицида среди американцев, например, растет с ненормальной скоростью, и многие эксперты уже склонны называть это эпидемией.

Итак, о чем говорят нам эти факты? О том, что идея уйти из жизни могла перебраться в наше сознание из чьей-то чужой биографии. Мы не самостоятельно додумались до такого. Суицид – не примета наших дней, люди испокон веков сводили счеты с жизнью. Эту идею мы наверняка у кого-то позаимствовали – у друга, родственника, знаменитости. Некто подал нам пример.

Выводы исследований на этот счет очень показательны: когда суицид совершает такая дива, как, например, Мэрилин Монро, число самоубийств тут же резко взлетает.

Похожее творится и рядом с нами. Если один-два ученика средней школы вдруг совершают самоубийство, то вскоре, как правило, к ним присоединяются еще несколько. А если кто-то из членов семьи решает наложить на себя руки, велика вероятность того, что в этой семье появятся и новые самоубийцы. Правильно это или нет, но все мы познаем мир, опираясь на примеры из жизни.

Однажды я работал с человеком, имевшим суицидальные наклонности и на полном серьезе желавшим покончить с жизнью. Его жена завела роман с другим, у детей были сложности, да и на работе не ладилось. И когда я спросил его, откуда вообще взялся этот замысел, он мне ответил: «Ну… ведь и мои мама с папой покончили с собой».

Я никогда не встречал человека, у кого сразу оба родителя свели счеты с жизнью. И я тут же отчетливо понял: какие бы внятные доводы я не подбирал, убеждая жить дальше, за его спиной стояли два могущественных оппонента – его мама и папа, со всем тем влиянием, которое они оказали на его взгляды.

«Мне было всего пять лет, когда они это сделали, – сказал он. – Так что меня это особо, наверное, не потрясло».

Но в том-то и дело, что потрясло, и еще как! В ходе наших сеансов он рассказал, что каждый раз, сталкиваясь с трудно решаемой жизненной проблемой, он обнаруживал в своей голове мысли о самоубийстве. Они не подчинялись его воле, становились все более навязчивыми, и все это – вопреки данному когда-то себе обещанию никогда не повторить того, что совершили родители. И теперь, когда в жизни взрослого сына этих родителей все складывалось как нельзя хуже, суицидальные мысли почти полностью вышли из-под его контроля.

Так что в определенной мере у моего пациента не было шансов избежать мыслей о самоубийстве. Эта тема пронизывала его самые ранние детские воспоминания. Родители словно преподнесли ему ужасный подарок, показав, как нужно поступить, если жизнь стала невыносимой.

И потому я хочу спросить вас еще раз: как могли подселиться в ваше сознание эти воистину убийственные замыслы? Вам указал путь кто-то из близких? Это родители, бабушки с дедушками или дяди, тети и друзья подали вам пример? Или же вы провели параллели между своими мучениями и страданиями того, кого вы сочли таким знакомым и понятным (хотя знали о нем лишь из новостей), – и решили, что раз суицид освободил его, то освободит и вас?

Если вы ответили «да», то я задам вам один простой вопрос:

Неужели ваша жизнь, ваша боль, ваши трудности в точности такие же, как у них? Неужели вы ничем не отличаетесь от них и переживаете один и тот же типичный кризис?

Полагаю, ваш ответ должен быть отрицательным. Ведь, нравится вам это или нет, но все мы – независимые друг от друга, абсолютно разные, неповторимые личности. Никогда на целом свете не было, нет и не будет нашей стопроцентной копии.

Как бы жестко вы ни осуждали себя, как горько бы ни сожалели о том, что натворили или кем стали, помните: вы были и остаетесь единственным в своем роде человеком, и другого такого же мир никогда больше не увидит.

Так разве не должно ваше неповторимое «я» принимать собственные неповторимые решения?

3. «Неужели я не вправе умереть?»^[1]

Этот вопрос я слышал от многих своих пациентов с суицидальными наклонностями. Догадываюсь, вы тоже задавали себе этот вопрос, и поэтому мне хотелось бы поделиться с вами тем, что я говорил другим.

Во-первых, ни мое образование, ни профессиональный и личный опыт психолога не дают мне особых компетенций по этому вопросу. Ведь я не священник, не влиятельный деятель церкви. Я также не судья. Если уж на то пошло, меня учили спасать жизни, а не помогать людям обрывать их.

Но, по крайней мере с юридической точки зрения, я, пожалуй, могу дать вам частичный ответ: нет, у вас нет абсолютного права убить себя.

На данном историческом этапе в США, например, попытки самоубийства все еще приравниваются к нарушению закона и иногда могут вызвать очень неприятные юридические последствия^[2]. Несостоявшийся самоубийца еще совсем недавно мог попасть за решетку. Последние несколько десятилетий попытку уйти из жизни стали расценивать не как преступление, а как симптом, сигнализирующий, что с человеком творится неладное, и получив помощь, он сможет отказаться от своих намерений и жить нормальной жизнью.

Вы можете спросить: «А что будет, если я попытаюсь покончить с собой, но у меня ничего не получится?»

Если говорить о США, в каждом из пятидесяти штатов есть закон о принудительном лечении, который позволяет судье на основании показаний специалистов поместить вас в больницу на принудительное лечение, предотвратив тем самым ваши новые попытки лишить себя жизни^[3]. Штат должен доказать, что вы психически больны и поэтому нуждаетесь в лечении, и, как правило, это удается сделать без особых проблем, и в этом случае вы временно теряете свои гражданские права.

Однако, как мы уже говорили, чтобы вознамериться покончить с собой, не обязательно быть ненормальным. И действительно, большинство самоубийц не являются, говоря языком закона, психически больными. Так что, похоже, мы и правда рассматриваем очень интересную проблему.

Чтобы не дать вам и впредь пытаться уйти из жизни, врачи вроде меня заявят в суде, что из-за своего психического заболевания вы представляете опасность для самих себя и остро нуждаетесь в лечении. Но – и это самое странное – через пару часов или дней вы можете вдруг заявить: «Я передумал. Убивать себя я больше не буду». И если у вас получится убедить нас в том, что вы говорите правду, вам разрешат покинуть больницу и отправиться домой.

Вопрос: значит ли сей факт, что вы полностью излечились от своего так называемого психического заболевания?

Очевидно, что нет, ведь, скорее всего, вы никогда и не были «психически больны». Но это не значит, что вы не можете страдать от депрессии, вспышек ярости, переживать серьезный кризис и нуждаться в наблюдении и консультациях специалиста. Попадание в больницу из-за суицидальных мыслей или после попытки самоубийства означает, что, по мнению специалистов вроде меня, вы были настолько деморализованы, выведены из равновесия или переполнены горем, что – по крайней мере в тот момент – находились в шаге от принятия крайне неудачного решения.

Итак, вполне логичным будет и такой ваш вопрос: если я не сумасшедший, почему мысли о самоубийстве являются симптомом? И симптомом чего?

Как я уже говорил, возникновение желания уйти из жизни – не повод считать себя ненормальным. Исследования показали, что очень многие хоть раз в своей жизни размышляли о том, чтобы покончить с собой. Уточню: размышляли всерьез – вероятно, совсем как вы. И так же, как вы, это были обычные, адекватные люди. Я не раз общался с теми, кто не в шутку был настроен свести счеты с жизнью. И кто-то из них отмечал, что тот период, когда человек едва не перешел грань, можно было считать чем-то вроде «временного помутнения рассудка». Возможно, на данный момент это самое подходящее объяснение.

Давайте пока просто примем как данность: если вы попытаетесь покончить с собой, вы можете потерять свободу – по крайней мере, на некоторое время.

Люди, имеющие право и полномочия попытаться предотвратить ваше самоубийство, – специалисты вроде меня: психологи, психиатры, социальные и медицинские работники, врачи и всевозможные специалисты по психическому здоровью и лечению наркомании и алкоголизма. Свои обязанности есть и у полиции. И все это называется системой психического здоровья^[4]. Именно с этой системой, какой бы хорошей или плохой она ни была, вам придется иметь дело при попытке суицида.

Мне нужно вас предостеречь. По многим причинам, о которых я рассказывать не хочу, вы вряд ли останетесь в восторге, коснувшись этой системы. Полиция может приступить к расследованию попытки самоубийства, действуя при этом строго по своему усмотрению. Вы, вероятнее всего, окажетесь в больнице. Вас, конечно, могут и оставить в покое, понаблюдав за вами, побеседовав и поняв, можно ли верить вашему обещанию, что попыток самоубийства больше не будет. Но вместе с тем вы можете попасть под следствие, особенно если подвергли опасности другого человека.

Если вы отправились лечиться – сами или с помощью друзей, родни и полиции, – здесь уже все пойдет по обстоятельствам. Либо вам окажут необходимую помощь и вскоре выпишут домой, либо вас определят в психиатрическое отделение той же больницы. Или же вы попадете прямехонько в государственную психиатрическую больницу. Все зависит от вашего случая, медицинского учреждения и от того, как работает система в вашем регионе.

Бывает так, что вы категорически не хотите отправляться в психиатрическую больницу. Тогда вас поместят туда против вашей воли, вот и все. Как я уже говорил, во всех штатах действуют законы, позволяющие так делать. И, как я уже сказал, вы можете потерять свободу, по крайней мере на время.

Вы, наверное, заметили, что в этой части я не указываю четких сценариев. То «может быть», то «иногда». Несмотря на существующий порядок действий системы по предотвращению самоубийств, всегда есть различия и нюансы – в зависимости от региона, принятых правил и даже времени происшествия. Все, кто трудятся в этой сфере, – психологи, психиатры, врачи скорой помощи, полицейские и т. д. – по-разному относятся к покушавшимся на собственную жизнь. Кто-то, откровенно говоря, самоубийц не любит, и даже есть те, кто заинтересован в успешном исходе вашего замысла.

Очень многим – и вряд ли для вас это новость – вообще без разницы, будете ли вы жить или умрете. Не раз я слышал: «Да рано или поздно они все равно это сделают, о чем теперь переживать?!»

По моему твердому убеждению, в попытке покончить с собой вы крупно рискуете. И я не шучу.

Риск риском, но пообещать могу вам точно: вы попробовали – и система, узнав об этом, вас так просто не оставит. И если будет ясно, что от намерений вы не откажетесь, за вас возьмутся всерьез, чтобы вам помешать. Какими бы вескими ни были ваши причины желать своей смерти, они ни для кого не станут аргументом.

Хорошо ли это, плохо ли, но давайте взглянем на это с нашей позиции – с позиции системы. Если нам будет ясно, что вы сами для себя представляете угрозу, мы просто не поверим вашим заверениям, что, мол, подобное больше не повторится (мы же не знаем, какой вы человек), но главное уже очевидно: этому человеку так тошно, что он не хочет больше жить. И раз нам это столь очевидно, то с какой стати мы будем сидеть сложа руки и ничего не делать?

Большинство моих коллег расценивают такие попытки как очень серьезный шаг и сделают все, что сочтут нужным, чтобы вас остановить. Если повезет, вы встретитесь со специалистами-профессионалами, которым действительно не все равно.

А еще вам не помешает знать, что врачи, консультанты, больницы и центры психического здоровья постоянно сталкиваются с судебными исками за ошибки, совершенные в отношении людей, склонных к суициду. Если специалист, зная, что его пациент – из тех, кто серьезно намерен наложить на себя руки, ничего не предпринял, в том числе и принудительную госпитализацию, а пациент взял да и покончил с собой, на такого специалиста могут подать в суд. Поэтому большинство из нас предпочитают поступать по старинке: потенциального самоубийцу, четко показывающего, что он не шутит, мы лучше посадим под замок. Для его ли это блага или для нашего, не могу сказать точно. Вероятнее всего, и так, и так.