Корзина да сено

Чтобы узнать больше о древней еврейской общине, спустимся в погребальные катакомбы, расположенные возле древних дорог, которые вели когда-то из города во всех направлениях. Часть волшебства современного Рима состоит в том, что многие из античных примет города хорошо сохранились вместе со своими названиями. Например, мы и сегодня можем прогуляться на запад по Портовой, или Остийской, дороге, которая приведет нас через Портовые ворота в стене города в прибрежную Остию – мимо забавляющего многие поколения археологов древнего объявления, запрещающего выцарапывать (scariphare) на стенах граффити. По Номентанской дороге мы можем поехать на северо-восток, минуя место, где раньше находились Коллинские ворота, мимо руин построенных Диоклетианом гигантских бань, занимающих площадь в 13 гектаров (столь огромных, что они могли вмещать одновременно до 3000 купающихся), мимо громадных преторианских казарм, символизировавших и осуществлявших личную власть императора.

Наверное, особенно стоит прогуляться по Старой Аппиевой дороге, первой и самой известной магистрали между городами, ведущей на юг, в Таранто и Бриндизи, по дороге, которую Гораций назвал царицей длинных дорог (longarum regina viarum), которая обессмертила имя цензора Аппия, начавшего ее строительство в 312 году до нашей эры. И сейчас, в XXI веке, можно погулять там, где некогда гулял поэт Ювенал, с внутренней стороны стены Сервия, снаружи которой собирались бездомные еврейские бедняки:

Друг мой, пока его скарб размещался в единой повозке,
Остановился у старых ворот отсыревшей Капены.
Здесь, где Нума бывал по ночам в общенье с подругой,
Ныне и роща святого ключа сдана иудеям,
И алтари: вся утварь у них – корзина да сено^[22].

Оставив за спиной широкий еврейский рабочий квартал с узкими тесными улочками, по обеим сторонам которых теснились инсулы – жилища бедноты, порой построенные из негодного материала и нередко обваливавшиеся, мы миновали бы двойной храм, посвященный божествам Славы и Добродетели, прошли бы под гигантскими сводами циклопической стены великолепных бань Каракаллы и под аркой Друза, под которую сливали воды из бань, и вышли бы через Аппиевы ворота, сейчас называющиеся воротами Сан-Себастьяно, находящиеся во внешней Аврелианской стене города.

Если бы мы выбрали этот путь в классические времена, то минут через двадцать ходьбы с удовольствием увидели бы поля и смогли бы вдохнуть свежий воздух – после зловонных хижин и кожевенных фабрик, цехов по производству клея, рыбных соусов, дубильных и других ремесленных цехов, которые запрещено было строить в пределах города. Здесь открывается романтический вид на расположенные вдали отроги Албанских холмов, на остатки потухшего вулкана (на его склонах римские буржуа строили – и строят до сих пор – свои летние резиденции); мы увидели бы дорогу, простирающуюся на многие километры, вдоль которой – могильные камни, надгробия и мавзолеи из гранита, мрамора и кирпича, украшенные фигурной штукатуркой либо раскрашенные белилами или красками. Это настоящий город мертвых, куда римляне приходили по ночам, чтобы при свете факелов похоронить своих близких.

Сразу за вторым столбом – указателем числа миль у края дороги мы увидим изящный каменный портик, вероятно некогда украшенный менорой – канделябром-семисвечником, главным еврейским символом с древних времен; позади портика ступени ведут вниз в Аппиевы катакомбы – подземный лабиринт туннелей, галерей и погребальных камер (кубикул), где поколения более бедных римских евреев, которые не могли позволить себе могилу на поверхности, погребались в стенных нишах (локулах).

Еврейские катакомбы теперь закрыты для посетителей, и как минимум одна их часть, сразу за Остийскими воротами, погибла вследствие оползня. Но из надписей на нескольких сотнях мраморных табличек над погребальными нишами, содержащих восхваления Бога, мы узнаем больше, чем могли бы ожидать, об общине, жившей здесь в первые четыре столетия нашей эры. Мы прочтем по крайней мере о дюжине синагог, из которых одни названы по своему местоположению (синагога общины Марсова поля, синагога общины Сабура), другие – в честь знаменитых личностей, почитаемых общиной (синагога Августанов, синагога Агриппанов), третьи – в честь неизвестных, возможно, их основателей (синагога Волумниуса, синагога Элиаса), еще одна группа синагог названа по месту происхождения общины (синагога Евреев, синагога Триполитанцев).

Каждую синагогу возглавляли геросиарх – управляющий старшина (который мог быть иереем, членом касты когенов) и совет управляющих-архонов, которым помогали старшины-пресвитеры, писцы-грамматеи и хранители-фронисты. Те, кого называли патер (отец) или матер (мать) синагоги, вероятно, были щедрыми жертвователями. Одна из надписей гласит: «Ветурия Паула, ушедшая в свой вечный дом, жившая 86 лет и 6 месяцев. Прозелит в течение 16 лет, [еврейское имя] Сара, мать синагог Марсова поля и Волумниуса. Покойся в мире».

Многие надписи, титулы и памятные посвящения сделаны не на латыни, а по-гречески – иногда латинскими буквами, нередко с ошибками. Большинство имен (например, Евтих или Евангелос) скорее греческие, чем латинские. Из 534 имен, известных по надписям в катакомбах, 405 греческих, 123 латинских и только 5 древнееврейских или арамейских. Более того, распределение имен позволяет предположить, что существовали отдельные синагоги для говоривших на латыни, греческом или древнееврейском – так же как и общины были разделены по языковому признаку: между консервативными евреями, молившимися на древнееврейском, и другими, обращавшимися к Богу на двух национальных языках.

Это приводит к выводу, что римские евреи были разделены по своей культурной ориентации и что раскол между восточными и западными евреями восходит еще к классическим временам. В этом отношении евреи не отличались от прочих римлян. Греческий был языком общения для большей части населения восточной части империи. Образованный класс был по большей части двуязычным. Для увеличения числа читателей авторы должны были писать по-гречески. Первые сочинения по истории, написанные римлянами, например утраченные анналы патриция Фабия Пиктора, были написаны на греческом языке. Здесь было скрыто противоречие. Римляне победили греков силой оружия, но греки превзошли римлян силой интеллекта. Рим заимствовал добрую половину своей культуры у побежденного народа, и чаще всего на улицах Рима можно было услышать греческую, а не латинскую речь. Иначе быть и не могло, ведь многие римляне из высшего и среднего классов воспитывались и обучались греческими рабами и вольноотпущенниками. В результате у римлян возникло амбивалентное отношение к их восточным братьям. Греческий образ жизни был привлекателен и соблазнителен, но всё же это был образ жизни побежденной и порабощенной нации.

Недоверие и нелюбовь бывают взаимными. Позиция греков и евреев по отношению к их богатым и всемогущим римским правителям, возможно, сродни сегодняшнему отношению части народов мира к американским властям. Раввины писали в Мишне:

Рабби Иегуда сказал [о римлянах]: «Как прекрасны деяния этого народа: они строят рынки, они строят мосты, они строят бани». Раздраженный Шимон бен Йохай ответил: «Что бы они ни строили, они строят для себя: строят рынки, чтобы содержать там шлюх, бани, чтобы там наслаждаться, и мосты, чтобы взимать плату» (трактат «Шабат», 33b)^[23].

Культурное и языковое напряжение делало империю хрупкой, два ее крыла начинали колебаться в разном темпе. Провинции уже раскололись на латинскую и греческую части – это случилось во время гражданской войны, последовавшей за убийством Юлия Цезаря. Новому императору Августу понадобилось применить силу и жесткость, чтобы снова соединить две части воедино. На протяжении почти трехсот лет запад был достаточно силен, чтобы не допускать разрыва, но вскоре он стал неизбежен.