Антильское море

Последние дни переезда были самые спокойные. Единственный инцидент произошел при приближении к Антильскому морю. Вдали на горизонте вечером при заходе солнца показался смерч; вода поднялась в виде колонны, соединилась с большой черной тучей и, казалось, была ею поглощена.

Так как это явление обыкновенное, то оно не очень удивляет мореплавателей. Впрочем, это зрелище очень любопытно, когда оно происходит на таком расстоянии, что опасаться нечего.

В этот вечер море стало фосфоричным; серебристые волны с силой разбивались о «Лоран», сверкая бесчисленным количеством искр. Поднялся разговор о причинах этого явления, и пока Лаваред с англичанами говорили об этом, другие были заняты соображениями иного характера. Между Буврейлем и Хозе был заключен род договора. Старый хитрец воспользовался несколькими днями переезда. Он наблюдал и ясно заметил возникшую симпатию молодой англичанки к Лавареду.

– Этот малый, – обратился он к Хозе, – сумеет устроиться во всяком случае. Если от него ускользнет состояние его кузена, что всего вероятнее, по праву наследства, то он найдет себе спасение… Четыре миллиона перейдут к англичанину, затем к его дочери. И благодаря женитьбе он получит деньги, которых иначе лишился бы…

– Эта молодая особа богата? – спросил Хозе, которого уже манили эти деньги.

– Да… у сэра Мирлитона большие личные средства; вы знаете англичан, они перестают работать тогда, когда обеспечены. Мисс Оретт единственная дочь. Если к миллионам ее отца присоединятся миллионы соседа Ришара, то это будет княжеская невеста.

– Досадно, если мы допустим, чтобы она досталась вашему врагу.

При этих словах у Хозе появилась нехорошая улыбка. Банкир Буврейль ответил ему движением губ, которое не делало его красивее. Но они еще не все высказали друг другу.

Буврейль подумал про себя: «А Пенелопа… Что будет делать Пенелопа, если я не приведу ей вероломного Лавареда сконфуженным и кающимся?»

А дон Хозе рисовал уже себе в будущем отдых после житейских бурь; все миллионы англичанки успокоят его старость, а ее прекрасная улыбка озарит конец его жизни. Вдруг молчание прекратилось. Оба поняли друг друга.

– Око за око, как всегда, – заметил американец, – я помогу вам препятствовать Лавареду успешно окончить свое безумное предприятие, но за это вы должны помочь мне получить руку мисс Оретт.

– Хорошо… и этого условия не надо подписывать?

– Нет, как всегда между порядочными людьми!

В сущности, дон Хозе мало думал о молодой англичанке, он имел в виду только ее деньги. Место губернатора в Камбо, Бамбо или Тамбо, различные префектуры, которые ему предлагали, все это было очень хорошо, даже лестно и до некоторой степени доходно. Но положение чиновников непрочно в испано-американских республиках, а жалованье – еще менее. Хроническая революция, бывающая каждые полгода, может происходить и каждые три месяца. Побежденные партии уже думали об этом несколько раз.

Словом, хорошая женитьба казалась делом более прочным. Дон Хозе был еще молод; его титул в стране, куда он ехал, должен был льстить самолюбию молодой особы. Казалось, ничего не было легче, как скомпрометировать мисс Оретт и сделать брак неизбежным.

Нужно было последние дни как можно скорее сблизиться с мистером Мирлитоном, и все старания Мирафлора были направлены к этому. Буврейль помогал ему, чем мог. Даже его взгляды при встрече с Лаваредом были менее свирепы, и тот мог думать, что антипатия его кредитора к нему исчезла. Но он ошибался. Буврейль готовил ему сюрприз.

– Любезный друг, – говорил он дону Хозе, – на «Лоране» этот негодяй присвоил себе мою фамилию. Он Буврейль, важное лицо, а я Лаваред, незначительная личность, полусумасшедший, посмешище экипажа. Пусть будет так… потерпим еще немного. Вскоре мы прибудем в Колон. И там я воспользуюсь почтением, которое оказывают на пароходе Лавареду.

– Что вы хотите этим сказать?

– Очень просто: господин Буврейль человек с положением. Как только я сойду на берег, я становлюсь Буврейлем, это мне легко сделать, потому что все мои документы при мне; мы там найдем настоящих властей и получим от французского консула приказание отправить его на родину!

– Понимаю. Я буду вам содействовать.

– Итак, его путешествие скоро прекратится.

Комбинация эта действительно была великолепна. При своей простоте, она могла осуществиться. Но Лаваред не был настолько наивен, чтобы не сознавать, что с приближением к Америке его рай кончался и начинался ад. Вполне откровенно он признался в этом мисс Оретт, которая расспрашивала его, смеясь, каким образом избежит он ближайшей остановки.

– Вы, конечно, понимаете, что я перестану выдавать себя за то лицо, имя которого я взял себе на время переезда. Я не успею ступить в Колон, как мне преградят дорогу серьезные затруднения.

– Что же вы рассчитываете предпринять?

– Не знаю еще; но, во всяком случае, не буду ждать этой остановки, чтобы сойти на берег.

В Мартинике, где пароход стоял почти целый день, Лаваред поступил так, как большинство пассажиров. Он сошел в Форт-де-Франсе. Что же касается Буврейля, то он еще был под арестом.

– Нужно с вами проститься? – спросила мисс Оретт.

– Нет… ведь я же должен дать вашему отцу возможность исполнить его миссию.

– Стало быть, затруднения вас нисколько не смущают?

– Наоборот, они подбодряют меня… Мы здесь на французской территории, и даю слово, что я буду изыскивать средства к продолжению своего кругосветного путешествия, не преступая поставленных мне условий.

Это было легче сказать, чем сделать. Он был знаком с колонией, так как жил здесь во время одного из своих путешествий. Он направился к площади Саван с целью пройтись немного и обдумать свое положение.

Он размышлял так:

– Как быть?… Если я отправлюсь дальше на «Лоране», мы остановимся в Венесуэле и Колумбии, прежде чем достигнем перешейка. В этих местах почти нет дорог, даже почта перевозится на мулах… Значит, я только даром потеряю драгоценное время. Да и как я буду жить там? Если я, не покидая острова, достигну Сен-Пьера, то найду там пароход, идущий в Северную Америку… а на острове Святого Фомы будут пароходы, крейсирующие между Антильскими островами и Мексикой… это было бы очень кстати, но как я заплачу за проезд?

Обходя вокруг высокой статуи императрицы Жозефины, он увидел, что кто-то на него смотрит.

– Лаваред?… Ты ли это?

– Я самый.

И он внимательно осмотрел говорившего, которого тотчас же узнал. Это был его школьный товарищ.

– Что ты здесь делаешь? – спросил Арман.

– Я тебе сейчас отвечу и задам тот же вопрос. Я с некоторых пор состою при особе губернатора.

– Значит, ты стал теперь креолом?

– Нет… только эмигрантом, так как я не уроженец колонии. А ты что тут делаешь?

– Я здесь проездом только и пришел подышать городским воздухом во время стоянки нашего трансатлантического парохода.

Товарищ не замедлил предложить ему абсента на кокосовом молоке, и разговор завязался. Арман расспрашивал про друзей молодости и других, которых когда-то знал на Малых Антильских островах.

– Что поделывает Жордан?

– Эмигрировал в одну из восемнадцати испано-американских республик. По последним сведениям, наш друг Жордан, разорившийся в дни бурной молодости, реализовал последние десять тысяч франков и уехал в Каракас.

Впрочем, помощник кригскомиссара знал его. Он жил в двух шагах, и друзья отправились к нему.

Это был интересный тип: креол, корреспондент ученых обществ, довольно высокого о себе мнения, что видно было с первых же слов.

– Я бы хотел знать, что сталось с моим другом Жорданом, который когда-то жил на Мартинике? – вежливо спросил Лаваред.

– Вы хотите сказать, – поправил его ученый, – на Мадинике?

– Это, разумеется, креольское название?

– Нет, сударь. Это настоящее название острова, данное ему туземцами.

– Ну, хорошо… но ведь я не знаю караибского наречия.

– Вы хотите сказать – карибского, потому что «караибское» есть французское искажение этого слова.

Лаваред не имел никакого желания спорить с этим источником местных знаний и снова вернулся к Жордану.

– Господин Жордан поселился в Каракасе, где открыл французский базар.

– Базар… Все по тридцати копеек?…

– Вы, конечно, парижанин, – серьезно сказал помощник кригскомиссара. – Базар в Венесуэле – это нечто вроде Лувра или Bon Marche, с прибавкой Темпля и Halles centrales… Там все продается, все можно найти. Дела идут счастливо. Капитал Жордана удесятерился. Каждые два года он ездит во Францию, чтобы делать закупки и избежать анемии, которой подвергаются европейцы, никогда не покидающие этих мест. Он даже принужден был открыть отделения базара в Боливаре, Сабанилле, Боготе; он, кажется, дошел даже до республик Эквадор и Боливия. Но главный центр – это Каракас.

– Вы его видите иногда?

– Да, но только не в зимнее время, то есть с июля до октября. Он приезжает сюда повидать Францию в хорошее время года, когда не бывает ураганов.

Поблагодарив хозяина и обменявшись с ним любезностями, гости простились. Времени прошло порядочно, и секретарь губернатора проводил Лавареда на пароход. Там все было перевернуто вверх дном. Был сильный прилив.

Это странное явление довольно обычно в тех краях, но тем не менее непонятно. При полнейшей тишине, когда волны вдали совершенно спокойны, образуются валы, которые усиливаются по мере приближения к берегу, так что у берегов море страшно бушует. К счастью, гавань Форт-де-Франса безопасна, защищена лучше всех остальных антильских портов, благодаря чему последствия этого прилива не были роковыми для «Лорана».

Несколько минут спустя Лаваред один задумчиво стоял на палубе. Он только спросил помощника капитана:

– Первая остановка, наверно, в Гуайре?

– Да; потом будет Порто-Кабельо, еще в Венесуэле; затем Сабанилья в Колумбии; но, идя в Америку, мы останавливаемся в этих пунктах только для передачи почты.

«Лоран» продолжал свой путь. Лаваред вернулся в свою каюту. Говорили, что он болен и к обеду не явится.

На следующий день сэр Мирлитон осведомился о нем. Буврейль и дон Хозе сами искали его везде; но его нигде не было. Лаваред исчез. Все были взволнованы, кроме мисс Оретт, которая, казалось, одна сохраняла свое британское спокойствие.

В Америке

Исчезновение Лавареда, конечно, было большим событием на пароходе. Сперва думали, что он упал в море. Но после остановки в Сабанилье сэр Мирлитон подошел к капитану и успокоил его. Он нашел в своей каюте записку следующего содержания:

ccc

«Через восемь или десять дней ждите меня в Колоне в гостинице „Истмус“, где я присоединяюсь к вам. Я не имею ничего против того, чтобы несчастный Буврейль, ввиду моего отсутствия, снова получил свое имя и каюту, но буду вам благодарен, если вы подождете следующей остановки „Лорана“, чтобы сказать всю правду.

Поклон вашей дочери.

Всегда к вашим услугам Арман Лаваред,

будущий миллионер».

/ccc

Англичанин исполнил все эти поручения. Было весьма вероятно, что Арман вышел из Гуайра в порт Каракас в Венесуэле, от которого он отстоит менее чем в пяти лье.

Личность Буврейля, значившегося в его бумагах, была удостоверена сэром Мирлитоном и знатным пассажиром доном Хозе Куррамазас-и-Мирафлор. Команда рассыпалась в извинениях, но эти сожаления были не вполне искренние, так как офицерам нравился веселый искатель приключений, исчезнувший в Южной Америке, и они невольно были холодны и сдержаны с тем, кто причинил им столько беспокойства во время перехода. Буврейль тем не менее занял подобающее ему место пассажира первого класса, и путешествие окончилось для него лучше, чем началось.

Все эти события, разумеется, сблизили четырех пассажиров, знавших Лавареда.

Дон Хозе воспользовался этим для того, чтобы проложить себе путь к миллионам англичанки. Но все было напрасно. «Жемчужина Великой Британии» оставалась неприступной, как английская пехота при Ватерлоо. Буврейль со своей стороны старался в отсутствие Лавареда умалить его в глазах сэра Мирлитона.

«Лоран» беспрепятственно прибыл в Колон, и пассажиры, сойдя на берег, занялись каждый своим делом.

Сэр Мирлитон и мисс Оретт спокойно отправились в английскую гостиницу «Истмус», содержавшуюся с дорогим для англичан комфортом, – дорогим не только в прямом, но и в переносном смысле. Буврейль последовал за ними. Впрочем, это входило в его программу путешествия: «§ 3. Останавливаться предпочтительно в английских гостиницах». Вдобавок он не забывал, по какому делу приехал на перешеек: будучи представителем важной группы акционеров, он хотел видеть на деле состояние работ и лично убедиться, возможно ли довести их до конца в определенный срок. Дочери он писал, что Лаваред бесследно исчез.

ccc

«Ты можешь быть спокойна. Предмет твоих мечтаний потерпел неудачу в своем глупом предприятии. Он непременно должен вернуться сюда, потому что только отсюда уходят пароходы во все страны света. С него станется, что он вздумает продолжать путь; но прежде чем он решится на это, я поставлю ему несколько препятствий. Пройдут недели, месяцы – и твой прекрасный Арман будет считать счастьем вернуться к дочери Буврейля».

/ccc

Банкир должен был составить отчет, и для начала он отправился по железной дороге из Колона в Панаму и обратно, надеясь увидеть что-нибудь полезное, – путешествие довольно короткое, так как расстояние меньше, чем от Парижа до Монтро. Для этого нужны были опыт и специальные знания, которых у него не было. Он нашел небесполезным сблизиться с французами, которые, по его мнению, были рады встретиться с соотечественником. Но при всей своей хитрости он не нашел ни одного достаточно наивного и болтливого, который бы ему все рассказал.

Что же касается дона Хозе, то он, сойдя на берег, казалось, сбросил с себя свое кастильское чванство и старался как можно более стушеваться. Колон находится в Панаме, то есть в одном из штатов Колумбии, и авантюрист не желал привлекать на себя внимания колумбийских властей.

Он даже пропадал два дня, так что его спутники не могли понять, куда он девался. Дело в том, что дон Хозе, бывший на самом деле потомком бедного индейца, отправился в маленькое местечко Мирафлорес, расположенное на склоне гористой возвышенности, поднимающейся над Тихим океаном. Там он поцеловал свою добрую старушку мать, исполнявшую черную работу на кофейной плантации. Будучи хорошим сыном, он оставил ей несколько пиастров, обещая дать больше, когда получит место префекта в Камбо.

Он снова появился в Колоне лишь для того, чтобы сообщить о своем немедленном отъезде.

Ехать сухим путем ему казалось небезопасно и недостаточно быстро. Коммерческие суда беспрестанно отправляются в Лимон, порт Коста-Рики на Атлантическом океане. По перешейку идет железная дорога, уже несколько лет соединяющая эти пункты между собой. Дон Хозе простился с семьей Мирлитонов со свойственным ему красноречием:

– Я не прощаюсь с вами, мисс, а говорю до свидания. Я еду принять бразды правления, доверенного мне народом; надеюсь вас там встретить и оказать вам гостеприимство. «Роза Англии» затмевает свет солнца!

Комплимент, не произведший никакого впечатления на «розу Англии», воодушевил Буврейля. По дороге к порту он сказал своему соучастнику:

– Во что бы то ни стало я заставлю сэра Мирлитона ехать сухим путем!

– Ему можно дать знать, что Лаваред находится в штате Коста-Рика, в городе, который я укажу.

– Да, это средство может быть…

– Я пошлю мулов до границы и, проезжая Сиерру, позабочусь об остальном.

Буврейль, опасаясь неприятного возвращения Лавареда, был не прочь воспользоваться помощью Хозе. Это, по крайней мере, вселяло в него уверенность, что миллионы очень дорогой «розы» не перейдут к Лавареду взамен наследства кузена. Это лучше, чем убивать своего будущего зятя.

Так проходила неделя. Назначенный Лаваредом срок приближался, а о нем еще ничего не было слышно. Буврейль был в восторге; он познакомился с неким Жероланом, руководившим работами, который сообщил ему много новых сведений о стране и которого он называл «господин инженер».

Сэр Мирлитон и мисс Оретт были спокойны. Они проводили время в прогулках по городу, осматривая памятники. И вот однажды, когда наши друзья занимались изучением местности, появился Лаваред – к великому отчаянию Буврейля и радости мисс Оретт, которую отчасти разделял даже спокойный сэр Мирлитон.

– Расскажите, – спросил последний, – как вы провели это время?

– Прежде всего отправимтесь в порт со мною и взойдем на «Maria-de-la-Sierra-Blanca», пароход, на котором я только что приехал. Я вам расскажу при свидетелях свою простую одиссею.

Несколько минут спустя Лаваред начал:

– В Гуайру мы прибыли ночью. Я воспользовался санитарным пароходом, принявшим меня за беглеца. Во всех южных республиках не хватает жителей, и европейцев, приезжающих с оружием и багажом, принимают с удовольствием. В Венесуэле практикуется это не так часто, но Парагвай, и Аргентина, и другие привлекают к себе эмигрантов Старого Света всеми средствами, похвальными и не похвальными. Итак, меня приняли в Гуайре и даже накормили. Вечером я справился о дороге в Каракас, находящийся почти в двадцати километрах…

– Что вам там нужно было?

– У меня был свой план. Расспросив, где французский базар, я явился к своему старому приятелю Жордану, сделавшемуся одним из важных негоциантов. Я ему изложил положение дела, что рассмешило его, и он обещал мне помочь. Ему было очень легко это сделать как главе торговой фирмы. Жордан уже открыл несколько отделений своего дома и мечтает открыть еще. Он предложил мне заняться этим и прежде всего наблюдать за вновь открывавшимся отделением в Сабанилье, затем изучить американский берег, доехать до Веракруса, останавливаясь везде, где мне покажется нужным. Для этого он предоставлял в мое распоряжение свой пароход «Maria-de-la-Sierra-Blanca», на котором мы теперь находимся; им командует капитан Дельгадо, которого я имею честь вам представить и который меня скоро доставил сюда. Это единственное место, где мне нужно было остановиться, потому что здесь я должен был встретиться с вами.

– Отлично, но где вы достали денег?

Ловушка была слишком очевидна – и Лаваред в нее не попался.

– Но мне и не нужно было денег для всего этого… Жордан кормил меня, я работал для него, и мы были квиты. Господин Дельгадо может подтвердить, что я служу у него неделю и он еще не видал такого исправного служащего.

Моряк вполне согласился с этим.

– Я никогда не встречал человека более бескорыстного, чем этот француз, – подтвердил он.

– Благодарю вас за аттестат, – сказал, смеясь, Лаваред.

– Как? Мы не отправимся вместе по Антильскому морю?… Но ведь мы должны дойти до Мексиканского залива… Что скажет господин Жордан?

– Не беспокойтесь, ему все известно, и он только хотел помочь мне проехать опасное для меня место… Итак, останемся, и да хранит вас Бог.

– Я приглашаю вас обедать, – сказал Мирлитон, смеясь. – Это не нарушит условий борьбы, и помимо того, что это будет приятно моей дочери, я должен сознаться, что вы меня сильно интересуете.

– Я в восторге, – ответил Лаваред и не лгал, потому что счастлив был снова находиться в обществе молодой англичанки.

За обедом разговор возобновился:

– Вы должны мне сказать, – начал англичанин, – откуда и как мы будем продолжать наше кругосветное путешествие.

– Откуда? Из Центральной Америки… потом через Мексику, Сан-Франциско, затем…