Отзывы на книги автора «Платон»

Почему рецензий нет?! Почему всего 100 читателей? Как так-то...
Это же гениальное произведение всех времен и народов! Всем читать!
Автор Платоно-сократ, 2 самых известных философа в мире, не считая Аристотеля и Канта!

Пожалуй, главная неожиданность, с которой сталкиваешься при рассмотрении темы: «философы во главе государства» - как она изложена в «Государстве», - состоит вот в чем – Платон рассматривает современное ему состояние философии как нечто если не плачевное, то крайне печально-недоразвитое. Конечно, согласно его словам, именно подлинный философ, просветленный своей способностью к чистому умопостижению, должен снизойти в темноту общественных дел и устроить их на разумных началах. Однако, помимо кромешной тьмы общественной жизни, возникает и другая проблема – где они, эти подлинные философы? Да, этот вопрос, увы и ах, повергает Платона в тот же самый ступор, в который он повергает любого современного человека. Как же это так? – воскликнем мы – разве мы не в Древней Греции, разве речь идет не о том периоде времени, который можно назвать расцветом философии? Разве сама Академия не есть воплощение тех самых «островов блаженных», на которых мысленно пируют все лучшие философские силы, какие только можно себе представить? А вот Платон смотрит вокруг себя, грустит и сокрушается – где вы, философы, ау!... и мечтает о подлинном бытии философии, в противовес нынешнему – мнимому:

— В настоящее время, если кто и касается философии, так это подростки, едва вышедшие из детского возраста: прежде чем обзавестись домом и заняться делом, они, едва приступив к труднейшей части философии, бросают ее, в то же время изображая из себя знатоков; труднейшим же я нахожу в ней то, что касается доказательств. Впоследствии, если по совету других — тех, кто занимается философией, — они пожелают стать их слушателями, то считают это великой заслугой, хоть и полагают, что заниматься этим надо лишь между прочим. А к старости они, за немногими исключениями, угасают скорее, чем Гераклитово солнце, поскольку никогда уже не загораются снова.

Приведу еще один отрывок, даже более важный в контексте предлагаемого рассуждения:

— Остается совсем малое число людей, Адимант, достойным образом общающихся с философией… Все вошедшие в число этих немногих, отведав философии, узнали, какое это сладостное и блаженное достояние; они довольно видели безумие большинства, а также и то, что в государственных делах никто не совершает, можно сказать, ничего здравого и что там не найти себе союзника, чтобы с ним вместе прийти на помощь правому делу и уцелеть, — напротив, если человек, словно очутившись среди зверей, не пожелает сообща с ними творить несправедливость, ему не под силу будет управиться одному со всеми дикими своими противниками, и, прежде чем он успеет принести пользу государству или своим друзьям, он погибнет без пользы и для себя, и для других. Учтя все это, он сохраняет спокойствие и делает свое дело, словно укрывшись за стеной в непогоду. Видя, что все остальные преисполнились беззакония, он доволен, если проживет здешнюю жизнь чистым от неправды и нечестивых дел, а при исходе жизни отойдет радостно и кротко, уповая на лучшее.
— Значит, он отходит, достигнув немалого!
— Однако все же не до конца достигнув того, что он мог, так как государственный строй был для него неподходящим. При подходящем строе он и сам бы вырос и, сохранив все свое достояние, сберег бы также и общественное.

Далее становится ясно, куда клонит Платон, и в чем состоит подлинный смысл слияния философии и власти. Пока общий порядок дел неразумен, не может быть и каких-то отдельно-существующих философских «островов блаженных». Философ укрывается от общественной жизни «за стеной в непогоду», но вполне укрыться невозможно, да и укрываются только единицы. Следовательно, слияние философии и власти (по Платону) для философии полезно ничуть не менее, чем собственно для государства. Более того, именно для философии оно важнее всего, хотя предполагаемое правление философов и осуществляется на благо всех, но ведь высшее благо – это созерцание блага самого по себе, то есть дело сугубо философское. Философы правят, чтобы правила – философия. А пока это не так, философам неоткуда «снисходить» до государственных дел, потому как вместо островов блаженных мы можем созерцать лишь островки обреченных.

Итак, если современному человеку Академия видится неким воплощением «философии как среды», то Платон видит другую картину: он видит совершенно бестолковую общественную жизнь и видит он также жизнь философскую – куда более разумную, но вместе с тем, фрагментарную. Бардак в общественной жизни, можно сказать, естественен, потому как никто из толпы не зрит умом, а только глазами (а потому никто не видит подлинного бытия, а только тени бытия), фрагментарность же умопостижения естественна, исходя из того, что бестолковая общественная жизнь всячески препятствует развитию подлинно философских качеств души. В общем, во-первых, есть толпа, которая совершенно непричастна философии, и люди толпы, которые только грызутся между собой в борьбе за власть (государственные дела), во-вторых, есть софисты (псевдо-философы), которые обслуживают, так сказать, интеллектуальные запросы людей толпы; и, только в-третьих, есть какие-то редкие люди, которые, во всеобщей бестолковой толчее, с трудом, и, можно сказать, чудом сохранили и отчасти развили в себе философские задатки.

Чудом возмужавший философ (а такие, к счастью, имеются), оказавшийся у власти, постепенно исправляет безумие общественной жизни, что в свою очередь способствует воспитанию подлинных философов. Таков магический круг гармонии идеального государства. Созерцание Справедливого и Прекрасного самого по себе является залогом того, что и на практике будет реализован справедливый и прекрасный общественный строй – отсюда же и обязанность, лежащая на философах – заниматься устройством общественной жизни, даже если им не хочется покидать обитель чистого умопостижения – ведь, не устроив общественную жизнь, не доберешься и до этой волшебной обители. И все же высшая цель - это умопостижение, а общественная жизнь… несмотря на все слова Платона, складывается впечатление, что в ней всегда будет оставаться что-то неразумно-темное, да и по словам Платона снисхождение философа к общественной работе есть переход от света к тьме (другое дело, он подразумевает, что тьма это философами будет рассеяна). И идеальным государство может называться только потому, что в нем становится возможным созерцание идей и философия перестает быть чем-то «случайно выживающим» и становится чем-то «полноценно-торжествующим». Мы, однако, видим, что философия как была каким-то «случайно-выживающим» чудом, так им и остается. Это бы и неплохо, если кто-то все же случайно, но выживает, - ненастье же всегда слишком велико, а стена, за которой можно укрыться, слишком тонка.

Какой же вывод сделать из всего сказанного? Я думаю, вот какой: раз уж Платон называет современное ему состояние философии близким к плачевному, то современному философу не стоит называть плачевным состояние философии, каковым бы они ни было. Оно «плачевно» по определению, и другим быть не может и какие-то сетования по этому поводу – пустая трата времени. Нет, надо сосредоточиться на другом – на совершившемся вдруг чуде состоявшегося философского общения, если уж оно состоялось. Большего не мог требовать от философии и Платон, разве что только в идеальном государстве дело обстоит по-другому, но пусть бог философии хранит нас от государства, тем более, от идеального. Идеальной же посчитаем редкую ситуацию, когда философская беседа пробивается сквозь толщу повседневной болтовни и обсуждения «текущих политических вопросов». А реальная Академия пусть так и остается идеализированным символом философского общения.

P.S. Напоследок приведу цитату, которую, возможно стоило привести в самом начале – тот отрывок, в котором рассматриваемая здесь тема изложена наиболее пространным образом:

Дальше...

— Что же? А разве естественно и неизбежно не вытекает из сказанного раньше следующее: для управления государством не годятся как люди непросвещенные и не сведущие в Истине, так и те, кому всю жизнь предоставлено заниматься самоусовершенствованием, — первые потому, что в их жизни нет единой цели, стремясь к которой они должны были бы действовать, что бы они ни совершали в частной или общественной жизни, а вторые — потому, что по доброй воле они не станут действовать, полагая, что уже при жизни переселились на Острова блаженных.
— Это верно.
— Раз мы — основатели государства, нашим делом будет заставлять лучшие натуры учиться тому познанию, которое мы раньше назвали самым высоким, то есть умению видеть благо и совершать к нему восхождение; но когда, высоко поднявшись, они в достаточной мере его узрят, мы не позволим им того, что в наше время им разрешается.
— Что ты имеешь в виду?
— Мы не позволим им оставаться там, на вершине, из нежелания спуститься снова к тем узникам, и, худо ли бедно ли, они должны будут разделить с ними труды их и почести.
— Выходит, мы будем несправедливы к этим выдающимся людям и из-за нас они будут жить хуже, чем могли бы.
— Ты опять забыл, мой друг, что закон ставит своей целью не благоденствие одного какого-нибудь слоя населения, но благо всего государства. То убеждением, то силой обеспечивает он сплоченность всех граждан, делая так, чтобы они были друг другу взаимно полезны в той мере, в какой они вообще могут быть полезны для всего общества. Выдающихся людей он включает в государство не для того, чтобы предоставить им возможность уклоняться куда кто хочет, но чтобы самому пользоваться ими для укрепления государства.
— Правда, я позабыл об этом.
— Заметь Главкон, что мы не будем несправедливы к тем, кто становится у нас философами, напротив, мы предъявим к ним лишь справедливое требование, заставляя их заботиться о других и стоять на страже их интересов. Мы окажем им так: "Во всех других государствах люди, обратившиеся к философии, вправе не принимать участия в государственных делах, потому что люди сделались такими сами собой, вопреки государственному строю, а то, что вырастает само собой, никому не обязано своим питанием, и там не может возникнуть желание возместить по нему расходы. А вас родили мы, для вас же самих и для остальных граждан, подобно тому как у пчел среди их роя бывают вожди и цари. Вы воспитаны лучше и совершеннее, чем те философы, и более их способны заниматься и тем и другим. Поэтому вы должны, каждый в свой черед, спускаться в обитель прочих людей и привыкать созерцать темные стороны жизни. Привыкнув, вы в тысячу раз лучше, чем живущие там, разглядите и распознаете, что представляет собой каждая тень и образ чего она есть, так как вы уже раньше лицезрели правду относительно всего прекрасного, справедливого и доброго. Тогда государство будет у нас с вами устроено уже наяву, а не во сне, как это происходит сейчас в большинстве государств, где идут междоусобные войны и призрачные сражения за власть, — будто это какое-то великое благо. По правде же дело обстоит вот как: где всего менее стремятся к власти те, кому предстоит править, там государство управляется лучше всего и распри отсутствуют полностью; совсем иначе бывает в государстве, где правящие настроены противоположным образом.
— Безусловно.
— Но ты думаешь, что наши питомцы, слыша это, выйдут из нашего повиновения и не пожелают трудиться, каждый в свой черед, вместе с гражданами, а предпочтут все время пребывать друг с другом в области чистого [бытия]?
— Этого не может быть, потому что мы обращаемся к людям справедливым с нашим справедливым требованием. Но во всяком случае каждый из них пойдет управлять только потому, что это необходимо — в полную противоположность современным правителям в любом государстве.
— Так уж обстоит дело, дорогой мой. Если ты найдешь для тех, кому предстоит править, лучший образ жизни, чем обладание властью, тогда у тебя может осуществиться государство с хорошим государственным строем. Ведь только в таком государстве будут править те, кто на самом деле богат, — не золотом, а тем, чем должен быть богат счастливый: добродетельной и разумной жизнью. Если же бедные и неимущие добиваются доступа к общественным благам, рассчитывая урвать себе оттуда кусок, тогда не быть добру: власть становится чем-то таким, что можно оспаривать, и подобного рода домашняя, внутренняя война губит и участвующих в ней, и остальных граждан.
— Совершенно верно.
— А можешь ты назвать какой-нибудь еще образ жизни, выражающий презрение к государственным должностям, кроме того, что посвящен истинной философии?
— Клянусь Зевсом, нет.

Гениальная вещь, которую должен прочесть всякий мало-мальски грамотный человек. Мудрая, неторопливая, правильная, во многом актуальная и сегодня, ведь качества души не устаревают, в отличие от норм поведения или законов. Отличный учебник по искусству спорить))) Но, конечно, книга не из тех, что прочитываются за пару дней. Нет, листать ее нужно медленно, внимательно вникая в суть каждого диалога, прорабатывать его, пропускать через себя, самому пытаться ответить себе на поставленные вопросы.

В 16 лет я дочитать книгу не смогла, сегодня уже доросла. Это окрыляет)

Уф-ф, давно я не читал сложных произведений, слог, подача - все непривычно. Сократ издевается своими речами над оппонентами и заодно над читателями. Платон придумал хитрую вещь, во-первых вложил свои мысли в уста учителя Сократа. Когда их говорит Сократ они звучат гораздо авторитетнее. А во-вторых оппоненты ограничиваются редкими возражениями, но чаще всего соглашаются. В результате авторитет мысли возрастает и она кажется уже непреложной истиной. При этом Сократ как бы забавляется, заводит оппонента на зыбкую почву казалось бы верными утверждениями и неожиданно для оппонента доводит до абсурда его мнение. Примерно также нам преподаватель в университете доказывал что сумма углов в треугольнике больше 180 градусов, что 2+2=5 и некоторые другие ложные теоремы. И все-таки там есть много любопытного, меня не покидала мысль о том, как бы сейчас в современном мире Сократ объяснял те же вещи. И как же были наивны и отчасти невежественны даже умнейшие люди того времени. Спасибо советскому образованию, что-то в голову вдолбили мне :)

Уф-ф, давно я не читал сложных произведений, слог, подача - все непривычно. Сократ издевается своими речами над оппонентами и заодно над читателями. Платон придумал хитрую вещь, во-первых вложил свои мысли в уста учителя Сократа. Когда их говорит Сократ они звучат гораздо авторитетнее. А во-вторых оппоненты ограничиваются редкими возражениями, но чаще всего соглашаются. В результате авторитет мысли возрастает и она кажется уже непреложной истиной. При этом Сократ как бы забавляется, заводит оппонента на зыбкую почву казалось бы верными утверждениями и неожиданно для оппонента доводит до абсурда его мнение. Примерно также нам преподаватель в университете доказывал что сумма углов в треугольнике больше 180 градусов, что 2+2=5 и некоторые другие ложные теоремы. И все-таки там есть много любопытного, меня не покидала мысль о том, как бы сейчас в современном мире Сократ объяснял те же вещи. И как же были наивны и отчасти невежественны даже умнейшие люди того времени. Спасибо советскому образованию, что-то в голову вдолбили мне :)

Сократ встречается с знаменитым, если не лучшим софистом Древнего мира - Гиппием Большим. Он всего на пару дней приехал в Афины (возможно), чтобы выступить с громкими речами и заработать, обучая молодёжь благочестию.
Как это обычно бывает, Сократ склоняется перед мудростью гостя и говорит о встрече с неким человеком, в споре с которым Сократ проиграл, обещая вернуться, как только он узнает - что такое прекрасное? И тут началось.

Сократ мастерски раскрасил себя в цвета шутаа, строя дурачка, утверждая, что больше всего хочет победить в этом споре, чтобы его не засмеяли. Гиппий, как человек мудрый и знаменитый своими речами о благочестии - решил всё разъяснить старику-в-хитоне.
Скорее всего выпив по чашечке вина (кто-то разбавленное, кто-то нет), Гиппий пытался назвать сущностную характеристику эстетической категории Прекрасное. Естественно - у него не вышло, и Сократ, как человек добрый, решил наставить собеседника на правильный путь, звеня при этом шутовскими колокольчиками.

Закручивая диалог в прочный узел, они сходятся на том, что прекрасное - это то, что кажется приятным при ощущении зрительно или с помощью слуха. С этой черты начинается повторение учений Пифагора, и Сократ пытается узнать: есть ли прекрасное благодаря зрению - прекрасным благодаря зрению и слуху, или оно прекрасное только благодаря зрению, а благодаря слуху нет? Гиппий чешет лысину. Сократ несколько страниц крутиться с партнёром на месте, пока не сдается, отвечая на свой вопрос. Но как оказалось - с места они не сдвинулись все равно. Тот человек, которому Сократ проиграл в споре - есть он сам. И кто как не мастер задавать вопросы может засомневаться даже в самой неприступной стене аргументов?

Его ответ обрывается на этой точке незнания, и я, как заинтересованный читатель - остаюсь ни с чем. Только одно тревожит мой ум - так что же такое это прекрасное?

Суть данного диалога в том, чтобы разъяснить само понятие категории как самые общие связи в действительности. Они всегда представлены идеей, а все настоящие вещи являются только приближенными к этой идее. Данный диалог поставил проблему, исходя из которой мы упираемся в идею как Сократа, так и главную идею Платона - существования двух миров: мира вещей и мира идей.
Желающим читать - готовьтесь напрячь мозги. Античная традиция письма не щадит никого, а тут еще и острое мастерство диалектики, логики, и так уж вышло - арифметики с эстетической категорией.

С уважением,
GSB

Где-то однажды появился на свет
Со спором и дискуссией софист, каких нет
И тут же сбежал на античный простор,
Великий учитель, мудрец Протагор.
Протагор, Протаго-ор. Единственный в мире софист Протагор.
Его все признали в городе родном,
Но Сократ его шпыняет и ночью, и днём.
Не стоит огорчаться, не стоит робеть,
А лучше эту песенку вместе пропеть:
Протагор, Протаго-ор. Единственный в мире софист Протагор.

Эта песенка в качестве эпиграфа не только потому, что слово "Протагор" можно удобно подставить в песенку из мультика про котопса. Когда читаешь диалог "Протагор", то создаётся впечатление, что он точно так же, как это выдуманное безумными мультипликаторами существо, соткан из разнородных кусочков, причём далеко не все швы смотрятся хорошо. Однако вычленить главную идею и тему из диалога всё же можно, если выпутаться из постоянно перепрыгивающего с пятого на десятое повествования и охватить взглядом всю картину целиком. Больше всего текста в диалоге уделено проблеме добродетели... Ну и заодно Сократ не упускает случая, чтобы люто затроллить софистов, ведь Протагор как раз из их числа. Достаётся ему по полной.

Впрочем, не стоит быть уверенным, что после прочтения диалога мы сможем точно определить понятие "добродетели" - учитывая, что даже слово "добродетель" является сомнительным и неоднозначным переводом. Платон устами Сократа оставляет нам куда больше вопросов, чем даёт ответов.

"Протагором" завершается ранний период диалогов Платона. Если до этого они были довольно прозрачные и однозадачные, то теперь уровень и количество рассматриваемых проблем расширится. Что ж, будем ждать.

Я оказалась мало подготовленной к заявлениям о том, что любовь мужчины к женщине — пошлость, а любовь мужчины к юноше — небесна. Н-да... Скрипуче как-то в голове поворачивалась эта идея, не укладывалась, я искала ей оправдания и плохо находила. Разве что одно: да ладно, какое мое дело.
Игнорируя половую предвзятость участников пира как будто несуществующую, я стала отмечать, какие характеристики даются любви как цельному явлению. Вот это уже было интересно. Да: многие признаки оказались универсальными.

Низок же тот пошлый поклонник, который любит тело больше, чем душу; он к тому же и непостоянен, поскольку непостоянно то, что он любит. Стоит лишь отцвести телу, а тело-то он и любил, как он «упорхнет, улетая», посрамив все свои многословные обещания. А кто любит за высокие нравственные достоинства, тот остается верен всю жизнь, потому что он привязывается к чему-то постоянному.

Ну, а умереть друг за друга готовы одни только любящие, причем не только мужчины, но и женщины.

Я утверждаю, что, если влюбленный совершит какой-нибудь недостойный поступок или по трусости спустит обидчику, он меньше страдает, если уличит его в этом отец, приятель или еще кто-нибудь, — только не его любимец.

Вообще чтение Платона — к прибавлению житейской мудрости. Неожиданно полезными оказались описания некоторых мимолетных ситуаций, например, такой:

— Ну что ты делаешь, дорогой, — возразил Аристофану Эриксимах, — ты острословишь перед началом речи, и мне придется во время твоей речи следить, чтобы ты не зубоскалил, а ведь ты мог бы говорить без помех.

(надо запомнить!)

А нас всех остальных, вы, слуги, пожалуйста, угощайте! Подавайте нам все, что пожелаете, ведь никаких надсмотрщиков я никогда над вами не ставил. Считайте, что и я, и все остальные приглашены вами на обед, и ублажайте нас так, чтобы мы не могли на вас нахвалиться.

(обращение, прозвучавшее из уст хозяина пира античных времен — не есть ли ключ к великолепному обслуживанию?)

Привело в восторг определение творчества — чемпион по краткости и полноте! Ни добавить, ни убавить:

Все, что вызывает переход из небытия в бытие, — творчество.

Системы доказательств, которые применяет каждый оратор — чрезвычайно занимательны. Читаешь и диву даешься: как же так можно повернуть?! Не будучи философом, ни за что не сможешь доказывать так, как доказывает философ.
И уж что совсем поразительно — я нашла в этих речах что-то вроде прообразов. В частности, того, что Бог есть любовь; что Он говорит с людьми через пророков; что любовь и бессмертие тесно связаны; что путь любви есть постепенное восхождение к (Тому, Кто) не имеет природы и не ведает изменения; что дух сильнее плоти...

А кто родил и вскормил истинную добродетель, тому достается в удел любовь богов, и если кто-либо из людей бывает бессмертен, то именно он.

Познавательная книга.

Самое важное в диалоге "Федр" для меня, так это разделение души на две составляющие - на благую и на плохую, так скажем. Если у Платона это разделение касается конкретно любви, хотя мало вероятно, то что он, то я, склоняемся к тому, что вся жизнь есть своего рода любовь. Ибо в своих жизненных действиях мы всегда избираем повторение той деятельности, которая приносит нам максимум удовольствия. Своего рода да, повторю ещё раз, жизнь наша состоит в деятельной любви.

И тут важно это разделение на две части, ведь очевидно, что не всякая любовь возвышенна, а в массе своей она губительна. Так и для большинства людей любимая ими деятельность приносит страдания и лишения. И тут есть лишь один вопрос : Смогут ли они понять то, что предмет их любви убивает?

Здесь я скажу спасибо Платону, ибо этот миф про двух коней более полно позволяет осознать то, что всё таки необходимо управлять своей душой и её конями, ведя их к благой любви. В этом и есть знание, которое мы обретаем по Платону. Теперь же, зная это, мы менее будем предаваться разрушительной любовной деятельности, зная что она губит.  Конечно в моём случае уже не избавится от последствий, ведь я также был беззрасуден и глуп, но стоит сказать - Если бы люди заранее знали результат своих безрассудств, они бы никогда не встали на путь их исполнения.

И вывод... А ведь правда, что один греческий философ сказал, что весь мир есть любовь (это было и сказано в "Пире") В моих рассуждениях это действительно выглядит так.

Федон - это пересказ другом Сократа его последних часов жизни тому, кто не смог стать свидетелем этого величайшего момента. А если быть точнее, это пересказ Платоном пересказа Федоном предсмертных речей Сократа, но не буду ломать голову тем, кому её сломает Сократ в данном тексте.

Федон - самый интересный (художественно) диалог с участием Сократа (ИМХО), хоть сам Сократ там играл роль посредника в речах Федона и его собеседника. И описание его смерти достойно не просто аплодисментов, но и скупой мужской, или скупой женской слезы. Лично я прочувствовал ту боль, которую чувствовали ученики, потеряв своего учителя, и что можно тут говорить, если сами ученики прекрасно демонстрировали эту боль:

Федон:
- До сих пор большинство из нас еще как-то удерживалось от слез, но, увидев, как он пьет и как он выпил яд, мы уже не могли сдержать себя. У меня самого, как я ни крепился, слезы лились ручьем. Я закрылся плащом и оплакивал самого себя - да! не его я оплакивал, но собственное горе - потерю такого друга! Критон еще раньше моего разразился слезами и поднялся с места. А Аполлодор, который и до того плакал не переставая, тут зарыдал и заголосил с таким отчаянием, что всем надорвал душу, всем, кроме Сократа.

***

С этими словами он поднялся и ушел в другую комнату мыться. Критон пошел следом за ним, а нам велел ждать. И мы ждали, переговариваясь и раздумывая о том, что услышали, но все снова и снова возвращались к мысли, какая постигла нас беда: мы словно лишались отца и на всю жизнь оставались сиротами.

Ну разве не душевно?

Однако, помимо того, что это прекрасная драма, это также и прекрасный сборник идей, в центре которых можно выделить учение о материи и душе, о смертном и бессмертном, и что более актуально для Платона - о вещах и идеях. Не буду долго плясать о предусловиях для размышлений и кучи аргументов, но скажу лишь, что в данном случае слова Сократа сильнее обычного можно поддать сомнению в некоторых частях. Так, к примеру, он действительно верит в иной мир (Аид), и под конец диалога описывает его как идентичный нашей Земле, только идеальный, и где также живут боги. К тому же, он твёрдо уверен в том, что живое рождается из мёртвого, потому что злое выходит из доброго, а несправедливое из справедливого, и т.д.
Как бы логично, не поспоришь, но будем честны - то, что касается жизни и смерти, в наше время сильно отличается от взглядов на них в Античность, и философы современности (а их нет), или ближайшего прошлого скорее предпочтут думать, будто всё Сократ сказал хорошо, но всю его диалектику стоит ограничивать жизнью и смертью, или вместить в историю (как сделал Маркс), но Сократ был тверд в том, что говорил. А плохо тут то, что то, что он говорил - было не просто логичным, а благодаря разуму - очевидным, а значит, если очевидное в разуме не сопоставляется с реальностью, под сомнение подпадает и всё остальное.
Да и сама идея о мире вещей, и мире идей раскритикована как в логическом измерении, так и в реальном измерении, но кое что всё же остается - важность самих идей для понимания других. Тут-то Сократ как всегда показал себя на высоте, и те, кто почитают данный диалог - увидят и еще раз убедятся в его чрезвычайной проницательности, когда он уже не с легкостью доказывал что либо, а и сам не мало напрягся, но в конечном результате справился на отлично.

Итак, что же такое вещи и идеи? Идеи - это идеальные примеры всего, что мы видим и можем мыслить. Идеальные, значит неизменные, которые являются примером для всех остальных идентичных вещей. Так, например, идеальная лошадь одна единственная, как и кот, собака и Солнце.
Вещи - это реальные отражения идей. Отражения потому, что частично демонстрируют нам идеи. Частично демонстрируют из-за посредничества при помощи органов чувств. Из этого выплывает, что мы не можем познавать идеи через вещи, либо сущности вещей через его феномены (отсылка). И если где-то там есть идеальная лошадь, то все реальные лошади в большей или меньшей мере соответствуют идеальной, но ни одна из них не есть идеальной.

Дальше, вещи быстротечны, смертны и т.д., когда идеи статичные и бессмертные. Возможно, примером этого можно привести озеро, из которого черпают воду. Само озеро имеет бесконечный запас воды, а вода в нём всегда одинаково чистая. И сколько бы ты не черпал из него воду - оно останется таким же, когда как в ведре будет лишь часть всей воды, и её можно выпить, тем самым убивая её, а также отделить от источника, тем самым переместив.

Этим Сократ хотел доказать то, из чего и начинал - человек после смерти разделяется на две сущности: тело и душу. Тело смертно, потому умирает, когда душа бессмертная, потому сохраняется. Также, всё есть противоречия, и ко всем явлениям можно привести в пример противоположное. И одна часть этой противоречивой связи при собственном уничтожении всегда переходит в противоположную позицию, и эти изменения бесконечны. Так, противоположным к наслаждению есть страдание, и когда человек наслаждается алкоголем, то после наслаждение придет страдание от похмелья, а когда он лечит похмелье пиявками, страдая, то после страдания приходит наслаждение от отсутствия похмелья (к примеру). Также и с жизнью и смертью. Это противоположности, которые приходят на смену друг друга. После жизни человек и всё, что обладает жизнью должно умереть. Логично, что после смерти должна появиться жизнь. Значит, жизнь выходит из смерти.

И если это действительно слабый момент, который можно легко разбить хотя бы сказав, что смерть бесконечна, но кое что из приведенного тезиса является очень важным. А именно то, что душа после смерти обретает новое тело, то есть перерождается. Также сомнительно, понимаю, но вот что Сократ выводит из этого.

Потому, человек имеет в своей душе ответы на все вопросы, и потому обучение, это, по факту, вспоминание забытого. Делать это можно по принципу Сократа - вырождая идеи путём правильно сложенных вопросов. Эта идея найдет свое более совершенное изложение как анамнезис, придуманный Платоном. Он даёт нам ответ на довольно важный вопрос - как человек познает. Но и тут есть свои проблемы, которые Сократ (возможно по вине Платона(заболевшего, и не пришедшего на смерть учителя(А скорее всего просто рыдающего целый день дома))) не смог разъяснить, но что сделал позже сам Платон.

Потому, перед смертью Сократ дал нам целых две важных идеи. Конечно, времени у него много не было, и то, что он говорил нельзя назвать полностью законченным. Но и не стоит винить старика на смертном одре, который всю жизнь не отвечал, а спрашивал, и пытался выродить идеи из других, а не говорить их самому. Однако, важность этих идей очевидна, если быть знакомым с всей последующей философией. И даже сейчас заложенные еще Сократом проблемы быстротечности вещей и уж тем более бессмертия души являются нерешенными, не говоря уже о других.

Потому, Федон - это домашнее задание, которое Сократ раздал своим друзьям перед своей смертью, обрекая их, и тем самым всё человечество на философские раздумья.
Конечно, я дал лишь общее описание изложенных идей, опуская много важных моментов. Но это лишь потому, что если говорить точно, то будет легче просто скопировать сам диалог, ибо лишнего в нём мало, даже не смотря на витиеватое описание. Сократ - мастер кружится вокруг истины и одновременно стем неустанно двигаться к ней, не оставляя без внимания ни одну деталь. Во истину мудрый человек, смерть которого без сомнения была великой утратой для всей Греции. И хоть ему не удалось убедить людей в том, что лучше жить умеренно, и заботиться о чистоте души, а не богатстве тела - он (что я писал и в других рецензиях) демонстрирует этим природу человека. И его смерть - это ярчайший из примеров правдивости его слов.

Всем обязательно к прочтению.
С уважением,
GSB