Цитаты из книги «Пир»

Величайшее, говорит, и прекраснейшее дело разумности есть распорядительность относительно городов и семейств, называемая рассудительностью и справедливостью. Кто, в душе будучи божественным, беременеет ими с молодых лет, тот и при наступлении возраста желает развивать их и рождать. И этот, думаю, повсюду ищет прекрасного, чтобы в нем родить, ибо в безобразном никогда не родить. Как беременеющий, он и тела любит больше прекрасные, чем безобразные; а если притом встречав прекрасную, благородную и даровитую душу, то уже очень любит то и другое и к этому человеку тотчас обращает речь о добродетели и о том, каким должен быть добрый человек, чем следует ему заниматься, и начинает его образование.

А то, что ты думал об Эроте, нисколько не удивительно; судя по твоим словам, ты думал, кажется, что Эрот есть любимое, а не любящее, потому-то, думаю, Эрот и представлялся тебе прекраснейшим. Ведь любимое-то в самом деле прекрасно, нежно, совершенно и достойно блаженства, а любящее – это другая идея, которую я раскрыла.

Кроме справедливости Эрот показывает и весьма много рассудительности. Ведь рассудительность, как известно, господствует над удовольствиями и страстями, но ни одно удовольствие не бывает могущественнее Эрота. Если же они слабее, то побеждаются Эротом, и он бывает победителем.

О красоте бога довольно и этого, хотя оставалось бы сказать еще многое. Теперь надобно говорить о добродетели Эрота. Важнейшее здесь то, что Эрот и не обижает, и не получает обиды: обида не существует для него – ни от бога, ни в отношении к богу, ни от человека, ни в отношении к человеку.

А если ему и всякому иному случается сойтись со своею половиной, то по дружбе, свойству и любви они так дивно привлекаются один другим, не хотят ни на минуту отойти друг от друга и остаются неразлучными на всю жизнь, даже не могут сказать, чего одному из них хочется от другого, ибо любовная связь им и в голову не приходит: они сошлись как бы только для того, чтобы жить вместе; душа каждого из них хочет, очевидно, чего-то иного, о чем не может сказать, а только чувствует и гадательно выражает свои желания.

Итак, обширную, великую или, лучше, всевозможную силу имеет вообще всякий Эрот, но тот, который упражняется в добре с рассудительностью и справедливостью – как у нас, так и у богов, – тот одарен силой величайшей, доставляя нам всякое благополучие и позволяя нам сводить дружбу и между собой,

и с превосходнейшими нас – богами.

Поэтому иной Эрот в здоровом и иной в больном. Стало быть, как сейчас сказал Павсаний, что добрым людям оказывать ласки хорошо, а развратным – постыдно, так и в отношении к самим телам – добрым и здоровым частям каждого тела благоприятствовать хорошо и следует, и в этом состоит призвание врача, а худым и болезненным благоприятствование постыдно, но требуется противодействие, если кто хочет быть знатоком своего дела.

Таким образом, усердие и добродетель в любви пользуются уважением и у богов.

Дурной человек есть тот всенародный любитель, любящий больше тело, чем душу, потому что и сам непостоянен, и не любит ничего постоянного. Коль скоро тело отцвело – он тотчас улетает от любимого, осрамив его множеством слов и обещаний. Напротив, любитель доброго нрава остается на всю жизнь, так как он слит с постоянным.