II

Говорят, квартиры отражают сущность своих владельцев. Если верить этому, то Нина малоприятное существо. Углы её крошечной комнаты покрыты пятнами плесени, а из туалета смердит.

Когда она позвонила мне с повторным предложением зайти в гости, я хотел отказаться, но вспомнил, что рядом с ней я не думал о крови азербайджанской девочки.

На мне два презерватива. Другую бы это обидело. Нина же исступлённо скачет на мне, используя член, будто вибратор. Есть женщины, расценивающие секс как акт передачи себя кому-то. Я пью виски прямо из горла. Наличие хорошего виски в такой обстановке меня удивило.

Считается, что женщины чаще всего симулируют оргазм. Мужчины делают это не реже. Я издаю неправдоподобный стон и бегу в туалет, чтобы выкинуть чистый презерватив в унитаз.

Когда я возвращаюсь, Нина лежит на кровати, закутанная в простыню. Как и всем женщинам, после секса ей хочется слов.

– Что ты подумал, когда мы познакомились?

– Что ты джинн.

Она теребит край грязной простыни и вновь задаёт вопрос:

– Я похожа на блядь?

– На блядь? – виски делает меня ленивым к ответам. – Нет.

– А на дешёвую блядь?

– Разве есть разница?

– Конечно. Если ты дорогая блядь, то ты в почёте, если просто блядь, то всем всё равно, если дешёвая блядь, то ты презираема.

– Интересная теория.

– Это не теория.

Она берёт у меня бутылку виски и делает глоток. Протягивает мне:

– Допей.

– С удовольствием.

Я допиваю и чувствую себя пьяным.

– Есть ещё?

– Да.

Нина встаёт с постели и голая идёт на кухню. Я отмечаю чёрное пятно, размером с крупную сливу, чуть пониже её левой ягодицы. Во времена инквизиции такие считались верным признаком ведьмы. Нина возвращается с бутылкой виски.

– Почему ты пришёл?

– Ты пригласила.

– А ты всегда приходишь, когда тебя приглашают?

– Никогда.

– Я должна чувствовать себя польщённой?

– Твой выбор.

– Ты хороший, – говорит она.

– Чем же? – мне всё равно.

– Ты добрый. Хороших людей мало на свете, а добрых ещё меньше.

– Мне кажется, не бывает хороших или плохих. Всё зависит от обстоятельств. В различных ситуациях хороший может стать плохим. И наоборот.

Она подносит мне сигарету и огонь. Закуривает сама. Смачно затянувшись, она продолжает этот бессмысленный разговор:

– Каждая девушка хочет себе хорошего.

– Разве? Все девушки, которые попадались мне до этого, хотели себе богатого. Или хотя бы умного, – говорю я.

– Чепуха! – в её голосе слышится железная уверенность. – Не верь им! Это миф. Даже самая распущенная стерва хочет себе хорошего.

– Что-то в духе вечного мифа о принце на белом коне?

– Что-то вроде.

Чем больше я пью виски, тем больше погружаюсь в эту странную полемику. У Нины есть удивительная особенность – рядом с ней я не думаю о себе. Нет вообще никаких мыслей. Кажется, что все мои слова говорит кто-то другой.

– Хочешь мою историю?

– Да, – точно так же я мог бы сказать и «нет».

Она тушит сигарету в пластиковый стаканчик возле кровати и сразу же закуривает новую. Сизый дым облачком поднимается к облупленному потолку.

– Я жила с матерью-алкоголичкой. Каждое утро я видела её с разными мужиками. Довольно гнусными. В этой стране, если ты одна, то должна быть готова… с любым мужиком; главное – с мужиком. Я потеряла девственность в двенадцать. Меня изнасиловал отчим. С бородавкой на мошонке. Больше всего он любил, когда ему лизали эту бородавку. Мать знала о том, что он трахнул меня. Знала и ревновала, но он нашёл выход: стал трахать нас поочерёдно: день – меня, день – мать. Потом, видимо, решил экономить время и силы… мы стали трахаться втроём.

– И?

– Тебя это не пугает?

– Наверное, но не более чем остальное. И что с матерью?

– Мертва. Захлебнулась собственной блевотиной во сне.

– Сочувствую.

– Лучше поздравь.

Виски подходит к концу. Алкоголь делает меня разговорчивым.

– Ты сильная женщина, если пережила всё это, – я пытаюсь её поддержать.

– Сильная женщина в нашей стране звучит как приговор.

– Нужно сильное плечо, да?

– Сильное плечо и крепкий хер, – пошлит она и тихо добавляет. – Мне кажется, что ты тот самый.

– Как это?

– Ты мой принц.

– Думаю, жениться мне рановато, – я пытаюсь перевести всё в шутку.

– Упаси Бог, – Нина отмахивается. – Дело в другом. Ты можешь помочь мне. Ведь можешь?

– Да, – наобум говорю я и приканчиваю виски.

– Теперь ты не можешь отказаться. Ты согласился! – Мне остаётся только кивнуть. – В Африке шаманы вырезают у девочек клиторы, как только те достигают двенадцатилетия.

– Для чего?

– Чтобы девочки лишились дьявольской метки, которая полностью руководит женщиной, её греховной сущностью. Душа отвечает за наши помыслы и надежды, стремления и чувства. Она делает нас отличными от животных. Но, считается, душой наделены лишь мужчины. Женщиной же, всей ею, управляет клитор, который отвечает за её волю и разум, – поясняет Нина.

Я знал лишь, что у инков существовал храм, где поклонялись идолу в виде Дракона, пожирающего скорпиона. Как писал католический священник, Дракон символизировал жизненную силу Создателя, а жало скорпиона – женский клитор. Потому у инков практиковался обычай обрезать девочкам клитор. Видимо, в Африке подход ещё более радикален.

Интересно, откуда Нина знает так много про метафизику клитора?

– Выходит, женщина без клитора – свободная женщина? – говорю я.

– Да, – соглашается Нина, – она свободна от самой себя, от подчинения собственным страстям. После удаления клитора воля и разум женщины освобождаются.

– Причина страдания, если верить буддистам, в страстях, – размышляю я. – Стало быть, женщина без клитора избавляет себя от страданий, и, по сути, достигает подобия просветления.

– Ты вырежешь мне его? – в её собачьих глазах мольба.

Мой отец всегда говорит мне, что каждый поступок не может быть просто эпизодом; он неизбежно порождает следующий поступок. Звенья одной цепи, любит повторять он. Моя жизнь в последнее время – череда безумств. Возможно, это всего лишь совпадения, но разве их последовательность нельзя назвать судьбой? Рыцарский девиз гласит: «Делай, что должен, и будь, что будет!». Я иду от обратного. Жду, что будет, и только после этого делаю, что должен. Порой мне кажется, что должен я совсем другое.

– Я не медик. Мне будет сложно, – говорю я.

Это идиотская отговорка. Стоило бы сказать другое: «Я вижу тебя всего третий раз и не могу вырезать тебе клитор. В принципе, я вообще не могу вырезать клиторы». Но мои слова будто диктуются мне кем-то, и этот загадочный чревовещатель произносит:

– Но у меня есть идея.

III

Инна приезжает через час. К этому времени я и Нина успеваем изрядно напиться. Происходящее начинает казаться мне очередной забавной игрой. Я чувствую подобие азарта. Инна, одетая в извечную красную юбку, с порога, не вынимая тонкой сигареты изо рта, заявляет:

– Вообще-то я не имела дела с женскими половыми органами. Только с мужскими.

– Уверен, ты справишься, – успокаиваю её я, вспоминая, как она орудовала скальпелем в морге.

На улице бушует настоящий ливень. Я думаю об Африке: шаманах и экваториальном климате. В руках Инны аккуратный чемоданчик. Она ставит его на стол и извлекает медицинские инструменты. От их вида я начинаю трезветь. Нина сидит на кушетке, голая и задумчивая.

– Нагрей воду! – говорит мне Инна.

– Для чего?

– Для операции нужна вода, – только сейчас до меня доходит, что должно произойти.

– Ты медик? – Нина обращается к Инне.

– Да.

– Я тоже, – видимо, они нашли друг друга.

Я иду на кухню, чтобы нагреть воды. Из подходящей посуды – эмалированная кастрюля. В ней плещется подобие супа. Я выливаю его в раковину и наполняю кастрюлю водой. Ставлю её на газ.

В комнате Инна осматривает промежность Нины. Она надела очки, в которых стала похожа на героиню дешёвого порнофильма. Нина спокойна. Даже счастлива. Кажется, что клитор будут вырезать кому-то другому.

Я приношу кастрюлю с горячей водой. В ней плавают остатки супа. Инна с сомнением осматривает воду, но ничего не говорит. В её руках скальпель, который она нагревает на спиртовке, принесённой с собой. Рядом лежат использованные шприцы.

– Обезболивающее, – поясняет Инна, видя мой испуганный взгляд.

– Дайте выпить, – доносится глухой голос Нины.

Я даю ей стакан водки с чаем. Она выпивает его залпом и тут же закуривает сигаретой. Старый школьный метод закуски.

Инна склоняется над Ниной и говорит мне:

– Дай ей что-нибудь в рот.

– Что? – я думаю о своём члене.

Конец ознакомительного фрагмента.