Цитаты из книги «Ложная слепота (сборник)»

конце концов, вампиры вернулись, восстали из могил благодаря чудесам палеогенетического вуду: сшиты из спящих генов и окаменевшего костного мозга, выварены в крови социопатов и гениальных аутистов.

ое, но проклятый текст был уже настолько перегружен лекциями, что я вырезал эту сцену. В конце концов, непосредственным проектировщиком шифровиков выступает «Роршах», он может со всем этим справляться вместо отдельно взятых существ. Одна из идей «Ложной слепоты» заключается в том, что граница между «живым» и «неживым» размыта[178],[179],[180], особенно в чреве злодейского объекта на оортовых окраинах.

Когда тело лежит под водой и задыхается, трудно вообразить более конфликтующие императивы, чем необходимость дышать и желание задерживать дыхание.

Все напускное. Любое поведение – лишь стратегия.

– Если в органике будет столько арматуры, то можно не заниматься казуистикой и честно назвать это техникой.

– Тебе надо оттаять, – как-то сказал он мне. – И я знаю женщину с подходящими прихватками для духовки. – Это, пожалуй, самая скверная метафора в истории человеческого языка, – заметил я.

По-своему они были незаменимы. Даже вооруженное до зубов полицейское государство не может постоянно использовать грубую силу против каждого из своих подданных. Меметический контроль тоньше: подкрашенное розовым отражение реальности, данной нам в ощущениях, и заразный страх перед угрожающими альтернативами. Всегда существовали те, кому доверено преобразовывать информационную конфигурацию, но на протяжении большей части истории никто не имел дела с ее упрощением. С приходом нового тысячелетия все изменилось. Мы превзошли самих себя, ступили на территории за пределами человеческого понимания. Порой даже в обычном пространстве ландшафт оказывался настолько прихотлив, что наш рассудок просто не мог его охватить. Иногда сами координаты уходили в измерения, непредставимые для мозгов, приспособленных драться и спариваться в допотопной саванне. Слишком многое ограничивает нас со всех сторон. Самые устойчивые философские основы бескорыстия рушатся под натиском грубых эгоистических императивов спинного мозга. Изящные и стройные уравнения предсказывают поведение квантового мира, но не помогают его объяснить. За четыре тысячи лет мы даже не смогли доказать себе, что реальность существует вне наблюдателя. Мы слишком нуждаемся в интеллекте, превосходящем наш собственный, но не очень хорошо умеем его создавать. Насильственное скрещивание разума и электронов оказывается удачным и провальным с одинаково впечатляющими результатами. Наши гибриды становятся похожими на гениальных аутистов. Мы насаживаем плоть на протезы, заставляем перегруженные моторные извилины жонглировать мускулами и механизмами, а когда пальцы подергиваются и язык заплетается, качаем головой.

Ему не надо было отвечать, а мне не стоило спрашивать. При таких ставках люди, критически важные для миссии, лишаются права выбора. У меня не будет возможности даже с детской мелочностью задержать дыхание и выйти из песочницы: воля к сопротивлению – дело столь же механическое, как и необходимость дышать. С подходящими нейрохимическими отмычками можно подавить и то и другое. – Это вы разорвали мой контракт с институтом, – сообразил я. – Это самое малое из того, что мы сделали. Какое-то время говорил лишь разделяющий нас вакуум.

Так что я вернулся домой, откупорил пузырь «Гленфиддича» и лепестками расположил в голове виртуальные окошки. Люди на иконках спорили со всех сторон, обсуждая объедки, чей срок годности вышел две недели назад. Позорный крах глобальной системы безопасности. Нам не причинили никакого вреда. Спутники связи уничтожены. Тысячи погибших. Это были случайные столкновения. И непреднамеренные жертвы. (Кто их послал?) Мы должны были их засечь. Почему мы… Дальний космос. Закон обратных квадратов. Считай сам. Они замаскировались! (Что им нужно?) Нас изнасиловали! Господи Иисусе! Просто сфотографировали. Почему они молчат? Луна в порядке. Марс в порядке. (Где они?) Почему они не пошли на контакт? О’Нилы[12] не пострадали. Технология подразумевает агрессию! (Они вернутся?) Нас никто не атаковал. Пока. Это не вторжение. Еще нет. (Но где они?) (Они вернутся?) (Эй, кто-нибудь?)

Станции в глубоком космосе, долгое время считавшиеся защищенными благодаря своей удаленности, внезапно стали уязвимы по той же причине. Обиталища в точках Лагранжа пришлось переоснащать для обороны от неведомого врага. Грузовые корабли снимали с Марсианской петли, вооружали и командировали на новые посты: одни прикрывали плацдарм около Марса, другие отправились к Солнцу для охраны «Икара». Неважно, что светлячки не произвели по этим мишеням ни одного выстрела. Мы просто не могли позволить себе рисковать.