– В общем, я только хотел сказать, что те книги, которые вам так нравятся, не заслуживают звания детектива. Боюсь, настоящие мастера криминального жанра вам совершенно неизвестны, и вы никогда их не читали. Эллрой, Ваксс, Рэймонд – вот те, кому хватает смелости заглянуть прямо на дно общества и увидеть, что там происходит. Вместо загородных особняков – городские трущобы, где даже у мальчишек есть оружие и где вас запросто могут убить за дозу крэка. Продажные копы берут взятки с проституток и выбивают показания из угрюмых ирландцев. Жертв изнасилований заражают СПИДом. Под окнами гниют мусор и старое тряпье, кишащее вшами, а в подворотнях валяются использованные шприцы и на следах рвоты копошатся тараканы.

– Но у меня нет ни малейшего желания читать о рвоте и шприцах, – заметила мисс Чилмарк. – Этого мне хватает и по телевизору.

– Вот именно, – подхватил Руперт. – Вы переключаете каналы и смотрите сладкую историю про какую-нибудь старую милую леди, которая между делом ведет любительское расследование, выставляя дураками полицейских. И так каждый раз, в разных вариациях.

– Вообще-то я уже давно перестала смотреть телевизор, – высокомерно ответила мисс Чилмарк. – Даже не знаю, зачем я его еще держу в своей гостиной.

При упоминании гостиной мисс Чилмарк глаза Руперта блеснули.

Полли откашлялась и спросила:

– Кто-нибудь еще хочет высказать мнение о классическом детективе?

– Разве мы обсуждаем эту тему? – возразил Майло, презрительно посмотрев на Руперта. – Что-то я не заметил. Но вы правы, кто-то должен замолвить словечко за старый добрый детектив, и, разумеется, это снова буду я. Я хочу отметить, что авторы «золотого века» довели искусство интриги до совершенства. Несмотря на то, что вы здесь наговорили, я могу привести, по меньшей мере, с десяток книг, написанных с таким блеском, что они с легкостью выдержат сравнение с любым произведением, созданным за последние полвека. Можно сколько угодно твердить о лихо закрученном сюжете у Ле Карре или о ваших сногсшибательных американцах, но для меня и для многих других главный признак смелости и мастерства детективного писателя – его способность выложить перед читателем головоломку, дать ему все нужные ключи и сказать: реши ее, если сможешь. А потом поразить серией головокружительных сюрпризов и закончить потрясающим финалом.

– И все это за счет многих других важных вещей, которые должны присутствовать в хорошем детективе, – холодно заключила Джессика.

– Каких, например?

– Яркие характеры, ритм, острые диалоги, но, прежде всего, правдоподобие. Книги, о которых вы говорите, Майло, в свое время были превосходны, но они никогда не выходили за рамки простого развлечения.

– Или забавы, – вставила Ширли-Энн, удостоившись одобрительного кивка от Джессики.

– В последнее время редко услышишь это слово, – рассеянно заметила Полли. – Забава. Милое словечко.

Но Майло не собирался сдаваться:

– Разумеется, самая лучшая и изысканная форма интеллектуального детектива – жанр «запертой комнаты».

Руперт застонал и сполз по спинке кресла, вытянув свои длинные ноги. Майло не обратил на него внимания.

– Лучший представитель этого жанра – Джон Диксон Карр. «Герметически запертое помещение», как он это называл, лежит в основе многих его произведений. Не знаю, читал ли кто-нибудь из вас «Человека-призрака».

Ширли-Энн весело подняла руку. Как ни странно, второе подтверждение последовало от Сида: он молча кивнул, продолжая смотреть на свою кепку.

Майло продолжал:

– В таком случае, на следующей неделе я прихвачу свой экземпляр. Не говоря о том, что «Человек-призрак» является наиболее увлекательным романом за всю историю детектива, в нем имеется знаменитая глава, целиком посвященная «тайне запертой комнаты». Доктор Фелл, герой Диксона Карра, специально прерывает повествование, чтобы прочесть лекцию на эту тему, и делает это превосходно. Не правда ли?

Он посмотрел на Сида, и тот снова кивнул.

– Кстати, хорошая идея, – добавил Майло. – Я прочту ее вам в следующий раз и бьюсь об заклад, что доктор Фелл заставит многих из вас изменить свое мнение, даже если это не удалось мне.

Руперт громко обратился к Ширли-Энн:

– Бедняга прочно сел на своего конька. Его теперь не заткнешь. Он совсем помешанный. Входит во все тайные общества вроде «Ку-Клукс-Кристи», «Детки Дороти Л.» и «Боже, храни Холмса». Эти люди считают себя посвященными. Поверьте, дорогая, единственный фанклуб, в который имеет смысл вступать, – Общество Шерлока Холмса в Австралии. Они встречаются раз в год, напиваются до смерти, палят в воздух из ружей и поют: «С днем рожденья, Мориарти, чертов ублюдок, с днем рожденья тебя!»

Но Ширли-Энн больше посочувствовала Майло. Ему и до прихода Руперта приходилось отбиваться в одиночку.

Полли снова взяла штурвал в свои руки. Она предположила, что они смогут лучше раскрыть тему, если перейдут к следующей части программы и каждый из участников расскажет о прочитанной им книге. Мисс Чилмарк вызвалась начать, но предусмотрительная Полли вспомнила, что Майло в прошлый раз пропустил свою очередь, и передала слово ему. Тот объявил, что будет говорить о «Собаке Баскервилей», после чего в зале послышался громкий и абсолютно неприличный зевок. Все подозрительно уставились друг на друга, но тут лежавший на боку Марлоу зевнул еще раз, и по комнате пронесся приглушенный смешок.

Майло, ничуть не смутившись, объявил, что достоинства «Собаки Баскервилей» легко сокрушают все аргументы, выдвинутые здесь против классического детектива. Великолепная атмосфера и драматичное повествование играют в ней куда большую роль, чем простой ответ на вопрос «кто убийца?», который становится ясен уже за несколько глав до финала.

Следующим выступил Руперт. Он признал, что также восхищается работой Конан Дойла, хотя именно это его произведение находит наименее удачным. Затем он перешел к книге Эндрю Вэчса «Бутон», основанной на реальной истории о снайпере, который убивал подростков ради сексуального удовлетворения. Вэчс, объяснил он «Ищейкам», был нью-йоркским адвокатом по делам несовершеннолетних и создавал свои романы по следам подлинных событий, откровенно защищая интересы юных жертв. Он писал их в ярости и гневе, охваченный миссионерским рвением.

Собрание продолжалось. Марлоу, перестав зевать, начал тихонько поскуливать, и слово взяла мисс Чилмарк. Майло попытался возразить, что они уже не раз слышали про «Имя розы», но Руперт с едкой ухмылкой заметил, что это очень многоплановая книга. Одновременно он дал Марлоу легкого пинка, и тот, покрутившись на месте, на время затих. Мисс Чилмарк заверила, что будет говорить исключительно о тех аспектах книги, которые не затрагивала раньше. У нее есть кое-какие свежие идеи насчет того, как Умберто Эко использовал монастырскую библиотеку и какую роль она играет в символическом и повествовательном плане. На раскрытие этих вопросов у нее ушло много времени, поэтому остальные выступления получились скомканными, а до Ширли-Энн дело так и не дошло.

Когда собрание закончилось, Джессика повернулась к новенькой:

– Хотите выпить? «Луна и шесть пенсов» как раз напротив.

Ширли-Энн честно призналась, что редко бывает в пабах. Про «Луну и шесть пенсов» она слышала только то, что на ее стене у входа висит мемориальная табличка, посвященная первой в мире почтовой марке, которую отправили с письмом именно оттуда. Правда, чуть дальше по улице на здании музея почты имелась точно такая же табличка, так что вопрос о том, где произошло это историческое событие, остался открытым. Кроме того, она слышала, что в пабе регулярно проходила выставка редких марок, организованная его владельцем. Ширли-Энн мало разбиралась в почтовых марках, но в свое время ее позабавила эта история с табличками. Она всегда любила такие вещи.

Джессика заметила, что дождь еще идет, так что им лучше укрыться в пабе и подождать, пока он закончится.

– Конечно, если ваш бойфренд не ждет вас дома или что-то вроде этого.

Ширли-Энн польстило это предложение. Она считала, что Джессика занимала более высокое общественное положение, чем она сама. Было совершенно ясно, что эта шикарная дама никогда не обновляет свой гардероб на распродажах. Скорее всего, ее новая знакомая одевается исключительно в дорогих бутиках, где покупателей первым делом почтительно сажают в кресло и угощают кофе в чашечках из английского фарфора. На собрании она успела заметить, что Джессика держится очень уверенно и прекрасно умеет вести себя с людьми. Ширли-Энн ответила, что Берт вернется с работы не раньше чем через час.

Обогнув церковь, они вышли на Брод-стрит и направились по мощеной мостовой в сторону «Луны и шести пенсов».

– Публика там, на мой вкус, грубоватая, – сообщила Джессика. – Я предпочитаю бывать в «Голове сарацина», но у нее есть один недостаток.

– Какой?

– Это любимая забегаловка Руперта. После встреч «Ищеек» он направляется прямиком туда. Руперт может быть забавным, но только в малых дозах, что подтвердят все его жены.

– Жены?

Джессика показала все пять пальцев на правой руке.

В пабе оказалось многолюдно. Им пришлось подождать, пока их обслужат.

– Не знаю, что меня бесит больше, – раздраженно бросила Джессика. – Эта толкотня в зале или барменши, которые смотрят на кого угодно, только не на нас.

Наконец им подали по полпинте пива. Джессика заметила в углу уютный столик, который только что покинула пожилая пара.

– Я пару раз водила сюда Сида, – призналась она Ширли-Энн.

– Того тихоню?

– Да, безмолвного Сида. С глазу на глаз он немного разговорчивей. Бедняга жутко застенчив.

Ширли-Энн вставила:

– Я заметила, что Полли ведет себя с ним очень мягко.

– Она всех нас опекает. Господи, ну и давка!

– Зачем Сид ходит на собрания, если ему это так тяжело?

– Потому что кто-то сказал ему, что надо бывать на людях, иначе у него поедет крыша. Он любит детективы, вот и пришел к нам. Представляю, чего ему стоило явиться туда в первый раз.

– Что он читает?

– Как и вы – самые разные вещи, от Уилки Коллинза до Кинки Фридмана. Но у него есть свои пристрастия. Он считается спецом по Джону Диксону Карру, о котором говорил Майло.

– Сид рассказывал вам что-нибудь о себе?

Джессика рассмеялась:

– Вы думаете, он вообще хоть что-нибудь рассказывает? Наверно, я могла бы его расколоть – лет через тридцать. По-моему, он работает в сфере безопасности. Только не в МИ-6. Кажется, ночным сторожем. Там и читает свои книжки, я так думаю.

– Он женат?

– Сомневаюсь. Я не спрашивала. – Джессика глотнула пива и внимательно взглянула на собеседницу. – А вы, как я понимаю, – нет?

– Не замужем? – Ширли-Энн покачала головой. – Мы с Бертом живем вместе, и пока нас обоих это устраивает.

– Как вы познакомились?

– Я ходила в клуб самообороны, где он работал тренером.

– И он сломил вашу оборону?

Ширли-Энн улыбнулась.

– Вроде того. А вы?

Джессика вздохнула.

– Я, как говорится, встала на учет. Уже девять лет назад. Барнаби занимается керамикой. Так он, по крайней мере, говорит, и это хорошо звучит. По сути дела, он лепит миниатюрные дома. Вот такого размера. Знаете, они хорошо продаются. Люди коллекционируют все подряд. Не успокоятся, пока не построят целый городок на крышке телевизора.

Ширли-Энн отметила, что Джессика говорит о муже без особого тепла. В отличие от любой другой темы, которую они затрагивали в разговоре.

– А вы тоже работаете?

Джессика скромно ответила:

– Да, у меня есть картинная галерея на Нортумберленд-плейс. Называется «Вальсингам», но на самом деле она моя.

– Надо же. Я сто раз проходила мимо.

– В следующий раз попробуйте зайти. Обещаю, что не буду ничего вам продавать. Я угощу вас шерри.

– Наверно, вы многое знаете о живописи.

– Только о том направлении, по которому специализируюсь.

– Современное искусство?

– Скорее, актуальное. Надо быть аккуратнее в терминах. Я не занимаюсь абстракционизмом, который обычно ассоциируется с современным искусством. Моя галерея – это витрина для молодых художников, которые все еще ухитряются рисовать пейзажи, не разрезая их пополам застежкой-«молнией» и не обклеивая обрывками газет.

– Местные художники?

– Нет, со всей страны.

– А сами пишете картины?

– Господи, нет.

– Но зато можете отличить плохие от хороших.

– Милая моя, в девяноста процентах случаев это просто блеф. – Джессика поднесла руку к глазам и стала рассматривать свои длинные ногти. – Ну, что вы скажете об «Ищейках»? Забавные чудаки, правда?

– Мне понравилась ваша дискуссия, – деликатно ответила Ширли-Энн.

– Боюсь, вам это быстро надоест. Мы каждую неделю спорим о том, что лучше – эскапизм или реализм. Головоломки или полицейская рутина. Загородные дома или трущобы. И никогда ни к чему не приходим. Это невозможно. Майло и Руперт стоят на разных полюсах. Я болтаюсь где-то между ними, но не поддерживаю ни того ни другого.

– Думаю, все происходит довольно дружелюбно?

Джессика фыркнула:

– Я бы не сказала. Они готовы убить друг друга.

Ширли-Энн рассмеялась:

– Я серьезно.

– Да ладно вам. – Джессика взяла Ширли-Энн за руку. – Дорогая моя, если вы хотите познакомиться с потенциальными убийцами, вам прямая дорога в клуб «Ищеек». Это самое подходящее место. Они все время читают об убийствах, говорят о них, прокручивают их в уме. Вы можете читать детектив, не принимая в нем мысленного участия?

– Даже не знаю, – ответила Ширли-Энн. – Никогда об этом не думала.

– Мы – эксперты по убийствам, потому что постоянно имеем с ними дело. Мы знаем все уловки и ходы, все кровавые детали. Мы знаем, что и как должна искать полиция. Если на свете существует человек, который может совершить убийство и остаться безнаказанным, то это кто-то из «Ищеек».

В дальнем конце зала раздался взрыв смеха: очевидно, рассказали удачный анекдот. Ширли-Энн посмотрела, не улыбается ли Джессика, но ее лицо было абсолютно серьезным.