2

Перед глазами у Майкла все плыло. Из рации донеслись вопли, за которыми последовал стук, как будто на другом конце уронили передатчик.

А потом – тишина.

Он нажал кнопку вызова:

– Эй!

В ответ раздался лишь статический треск.

– Эй, парни!

По-прежнему ничего. Майкл сфокусировал взгляд на устройстве. Это была почти квадратная штуковина в черном пластиковом корпусе с двумя антеннами – одна короткая, другая подлиннее – и тисненым логотипом «Моторола» на решетке динамика. Еще на передней панели располагались выключатель, регулятор громкости, селектор каналов и крошечный зеленый светодиод, в темноте горевший очень ярко. Затем Майкл уставился на белый атлас в нескольких дюймах над собой и принялся учащенно дышать, стараясь обуздать панику. Ему нужно было помочиться – позарез, просто до безумия.

Где он, черт побери? И где Джош, Люк, Пит и Роббо? Стоят вокруг и радостно ржут? Или эти сволочи и вправду рванули в клуб?

Потом снова дало о себе знать опьянение, и паника отступила. Мысли замедлились, начали путаться. Веки устало опустились, и Майкл едва не позволил заманить себя в царство Морфея.

Он открыл глаза, и перед ними неотчетливо проступила атласная обивка, в то время как внутри стремительно разбухла волна тошноты, которая в следующее мгновение подбросила его в воздух, а затем швырнула вниз. Снова вверх. И опять вниз. Харрисон судорожно сглотнул и снова закрыл глаза. Голова шла кругом, и гроб словно бы поплыл, покачиваясь из стороны в сторону. Мочиться как будто уже хотелось меньше, да и тошнота вдруг отступила. А вообще здесь было вполне уютно. Плывешь себе, прямо как в широкой кровати!

Веки Майкла в очередной раз сомкнулись, и он камнем провалился в сон.

3

Рой Грейс попал в пробку и теперь сидел в темноте в своей старенькой «альфе-ромео». По крыше стучал дождь, а сам он нервно барабанил пальцами по рулю, вполуха слушая компакт-диск Дайдо. Грейс пребывал в напряжении. В нетерпении. В тоске.

В препаршивейшем настроении.

Завтра ему предстояло выступать в суде, и ничего хорошего это не сулило.

Рой глотнул из бутылки минеральной воды «Эвиан», завинтил крышечку и сунул емкость обратно в карман на дверце автомобиля.

– Поехали, ну поехали же! – простонал Грейс, забарабанив пальцами еще ожесточеннее. Он и без того опаздывал на свидание вот уже на сорок минут. А опаздывать Рой очень не любил, считая это проявлением грубости и невоспитанности, все равно что дать другому человеку понять: «Мое время важнее твоего, а потому я имею право заставить тебя подождать».

Уйди он из участка минутой раньше, наверняка успел бы на встречу: вызов принял бы кто-нибудь другой, и ограбление брайтонского ювелирного магазина, который протаранили на машине два черт знает чем обдолбанных ублюдка, стало бы проблемой кого-то из его коллег. Но таковы уж издержки службы в полиции – преступники не столь учтивы, чтобы придерживаться графика работы ее сотрудников.

Ох, не следовало ему сегодняшним вечером устраивать гулянок, это было ясно как божий день. Лучше бы оставался дома, готовился к завтрашнему заседанию. Вытащив бутылку, Грейс снова глотнул воды. Во рту пересохло, а под ложечку словно бы свинца налили.

За последнюю пару-тройку лет друзья навязали Рою несколько свиданий вслепую, и перед каждой встречей он превращался в сущий комок нервов. Сегодня мандраж был еще даже сильнее обычного, да в придачу, лишенный возможности принять душ и переодеться, Грейс ощущал неловкость за свой внешний вид. Его скрупулезные планы принарядиться накрылись медным тазом, и все из-за этой парочки подонков.

Один из них пальнул из обреза в полицейского, который был не на дежурстве, а просто оказался поблизости от ювелирного магазина – к счастью, все же не слишком близко. Рою доводилось видеть – и гораздо чаще, чем ему бы того хотелось, – последствия выстрела из дробовика двенадцатого калибра с расстояния в несколько футов. Запросто можно отстрелить человеку руку или ногу или же проделать ему в груди дыру размером с футбольный мяч. Этот же полицейский, детектив Билл Грин – Грейс его знал, им доводилось несколько раз играть в регби в одной команде, – получил заряд дроби с тридцати ярдов. С такого расстояния можно уложить разве что фазана или кролика, но никак не здоровяка-спортсмена, весящего пятнадцать стоунов^[1] да еще облаченного в кожаную куртку. Биллу Грину относительно повезло – тело защитила куртка, однако несколько дробинок все же попали ему в лицо, причем одна из них угодила в левый глаз.

К тому времени, когда Грейс прибыл на место происшествия, незадачливые грабители уже были арестованы – при попытке удрать на своем джипе они потерпели аварию и перевернулись. Рой был полон решимости повесить на них помимо вооруженного ограбления еще и покушение на убийство. Его бесило, что теперь британские преступники все чаще и чаще пускают в ход пушки, вынуждая полицейских всегда иметь под рукой оружие. Во времена его отца такого и в помине не было. Теперь же стало вполне обычным делом, что в некоторых городах сотрудники правоохранительных органов постоянно держат в багажниках своих машин оружие. Вообще-то, от природы Грейс мстительностью не отличался, однако был твердо убежден, что всякого, кто выстрелил в полицейского – или просто в любого невинного человека, – следует повесить.

Пробка между тем и не думала рассасываться. Грейс посмотрел на часы на приборной панели, на дождь за окном, снова на циферблат, на горящие красные задние огни машины впереди – этот кретин включил еще и противотуманки, которые так и били по глазам. Затем Рой сверился с ручными часами – в надежде, что автомобильные врут. Но какое там! Прошло целых десять минут, а они не сдвинулись ни на дюйм. Да и по встречке ни одна машина не проехала.

По внутреннему и боковому зеркалам заднего вида пробежали синие всполохи. Затем послышалось завывание сирены. Мимо с ревом промчалась полицейская патрульная машина. Следом «скорая помощь». Потом еще одна патрульная, на полной скорости, а за ней – две пожарные.

Черт! Пару дней назад, когда Рой проезжал по этому шоссе, здесь велись дорожные работы, на них-то он и списал пробку. Сейчас же ему стало ясно, что причиной затора является авария – и, судя по всему, довольно серьезная.

Мимо пронеслась еще одна пожарная машина. И опять «скорая», с включенными на полную мощность сиреной и мигалками. За ней последовал эвакуатор.

Грейс снова посмотрел на часы. 21:15. Он должен был заехать за дамой еще сорок пять минут назад, в Танбридж-Уэллс, до которого даже без этой пробки целых двадцать минут пути.

Терри Миллер, недавно разведенный детектив-инспектор из отдела Грейса, неуемно похвалялся перед ним своими победами на паре сайтов знакомств и подбивал его тоже зарегистрироваться. Рой не поддался, однако через некоторое время на его электронный ящик стали поступать двусмысленные послания от разных женщин, и выяснилось, что Терри Миллер тайком зарегистрировал его на сайте «Ю-дейт». Ох и обозлился же тогда Грейс!

Он и сам до сих пор толком не понимал, что же подтолкнуло его взять и ответить на одно из писем. Одиночество? Любопытство? Похоть? Да черт его знает! Последние восемь лет Рой жил на автопилоте, монотонно перемещаясь из одного дня в следующий. Порой он пытался забыть Сэнди, а порой чувствовал стыд из-за того, что слишком редко вспоминает жену.

Внезапно Грейса охватило чувство вины за то, что он собрался на свидание с этой дамочкой.

Выглядела она, прямо скажем, шикарно – во всяком случае, на фотографии. Да и имя ее Рою тоже нравилось. Клодин. Француженка, что ли? Звучало, во всяком случае, экзотически. А уж от снимка красотки и вовсе дыхание перехватывало. Рыжеватые волосы, по-настоящему хорошенькое личико, блузка в обтяжку подчеркивает грудь, определенно подпадающую под категорию женского оружия; Клодин сидит на краешке кровати в мини-юбке, подтянутой достаточно высоко, чтобы продемонстрировать, что она в чулках с кружевной резинкой и, возможно, без трусиков.

После их единственного разговора по телефону Грейс был окончательно и бесповоротно пленен. Сейчас на пассажирском сиденье рядом с ним лежал букет цветов, купленный на заправке. Да, красные розы – сама банальность, Рой прекрасно это понимал, но вот такой уж он старомодный романтик, ничего не попишешь. Друзья правы: ему нужно перестать цепляться за прошлое, так или иначе. Свои свидания за прошедшие восемь лет и девять месяцев он мог пересчитать по пальцам одной руки. У него просто в голове не укладывалось, что где-то может существовать еще одна «та самая». Что какая-то другая женщина может сравниться с Сэнди.

А вдруг сегодня вечером его убеждения изменятся?

Клодин Ламонт. Красивое имя, красивый голос.

«Да выключи ты наконец свои долбаные противотуманки, придурок!»

Грейс вдохнул аромат душистых цветов. Оставалось лишь надеяться, что от него тоже приятно пахнет.

В рассеянном свете, падающем от приборной панели «альфы-ромео» и задних огней машины впереди, он глянул в зеркало, сам даже толком не зная, что рассчитывает увидеть. Оттуда на него посмотрела печаль.

«Ты должен перестать цепляться за прошлое, дружище».

Рой снова глотнул воды. Угу, вот именно.

Через два месяца с небольшим ему стукнет тридцать девять. А заодно навалится и другая годовщина: 26 июля исполнится девять лет с того дня, как пропала Сэнди. Исчезла бесследно, аккурат на его тридцатилетие. Не оставив никакой записки. Кроме сумочки, все ее вещи по-прежнему в доме.

По истечении семилетнего срока человека, пропавшего без вести, можно на законных основаниях признать мертвым. Абсолютно все убеждали Грейса, что именно так и нужно поступить: это буквально за несколько дней до своей кончины говорила мать Роя, умиравшая в хосписе от рака, это же внушали ему сестра, ближайшие друзья, психотерапевт…

Да ни за что!

Помните, как пел Джон Леннон? «Жизнь – это то, что происходит с тобой, пока ты оживленно строишь другие планы». А ведь так оно и есть, лучше и не скажешь.

Когда-то Рой практически не сомневался, что к тридцати восьми годам у них с Сэнди будет большая семья. Рисовал в мечтах троих детей – в идеале двух мальчиков и девочку, – с которыми он будет проводить выходные. Обычные семейные выходные. Ходить на пляж. Выезжать на целый день куда-нибудь развлечься. Играть в мяч. Купать малышей. Улаживать неурядицы. По вечерам помогать ребятишкам делать уроки. Словом, надеялся, что все будет так же, как было в свое время у его родителей: ведь именно из таких мелочей и складывается счастье.

Вместо этого Грейс сейчас жил в разладе с самим собой, не зная покоя даже во сне. Жива Сэнди или мертва? Восемь лет и десять месяцев искал он ответ на этот вопрос, но с тех пор не продвинулся ни на шаг.

Вне работы вся жизнь его проходила словно бы в вакууме. Рой был не способен – или же не желал – завязывать новые отношения. Каждое свидание, на которое он все-таки выбирался, оборачивалось катастрофой. Порой казалось, что единственным его постоянным спутником жизни является золотая рыбка по имени Марлон. Грейс выиграл ее в тире на ярмарке еще девять лет тому назад, и все его последующие попытки подобрать Марлону партнершу неизменно заканчивались пожиранием злополучной кандидатки. Марлон оказался той еще угрюмой и асоциальной тварью. «Быть может, именно поэтому мы и нравимся друг другу, – думал иногда Рой. – Два сапога пара».

Порой он жалел, что служит в полиции, а не занят на какой-нибудь менее ответственной работе – такой, чтобы после пяти можно было бы полностью отключиться, ходить по пабам, а потом, вернувшись домой, развалиться на диване и смотреть телевизор. Жить нормальной жизнью. Но тут уж ничего не попишешь. Природа наградила Роя, а перед этим и его отца, некими генами упрямства и целеустремленности, которые всю жизнь вынуждали его неустанно гоняться за фактами, неуклонно искать истину. Именно благодаря этой врожденной особенности Грейс относительно быстро продвинулся по службе, дослужившись до звания детектива-суперинтенданта. Вот только душевного спокойствия он так и не обрел.

Разглядывая в зеркале собственную физиономию, Грейс скорчил рожу своему отражению: волосы подстрижены едва ли не под ноль, а нос, приплюснутый и кривой (последствия драки в бытность его патрульным), словно у бывшего боксера.

На первом свидании Сэнди сказала, что у него глаза как у голливудского киноактера Пола Ньюмана. Подобное сравнение Рою очень понравилось, как и миллион других вещей, которые ему в ней нравились. Но главное, что она действительно любила его и безоговорочно принимала.

Рой Грейс прекрасно понимал, что внешность у него весьма заурядная. Его рост составлял пять футов десять дюймов, что всего лишь на два дюйма превышало минимальное ограничение, когда девятнадцать лет назад он поступал на службу в полицию. Тем не менее, несмотря на свое пристрастие к выпивке и периодически проигрываемую войну с табаком, Рой регулярно ходил в тренажерный зал, накачал мощную мускулатуру и поддерживал себя в хорошей форме, пробегая двадцать миль в неделю и время от времени участвуя в матчах по регби, как правило выступая там в амплуа защитника.

Двадцать минут десятого.

«Да чтоб тебя!»

Полуночничать ему не хотелось. Совершенно. Да он попросту не мог себе этого позволить. Завтра ему выступать в суде, так что необходимо как следует выспаться. От одной лишь мысли о предстоящем перекрестном допросе внутри Грейса приводились в действие рычаги, над которыми висели таблички с категорическим предупреждением «Не трогать!».

Внезапно сверху хлынул поток света, и одновременно послышался рокот вертолета. Через мгновение свет двинулся вперед, а затем вертолет начал снижаться.

Рой достал мобильник и набрал номер. Ответили почти сразу.

– Добрый вечер, это детектив-суперинтендант Грейс. Я застрял в пробке на шоссе А – двадцать шесть, южнее Кроуборо, и впереди, похоже, авария. Есть какая-либо информация?

Его соединили с аппаратной Главного управления, и из трубки зазвучал мужской голос:

– Здравствуйте, детектив-суперинтендант, произошла крупная авария. Поступили сообщения о погибших и раненых. Какое-то время шоссе будет перекрыто, вам лучше развернуться и воспользоваться другим маршрутом.

Рой поблагодарил и отсоединился. Затем достал из кармана рубашки коммуникатор «Блэкбери», отыскал номер Клодин и набрал сообщение.

Женщина отозвалась практически моментально, просила не беспокоиться: ничего страшного, пусть приезжает, когда сможет, она подождет.

После этого теплые чувства Роя к ней только усилились.

Что помогло ему ненадолго забыть о завтрашнем дне.