Виртуально живой

Генри сжег дорогой новый чип, уничтожив важный файл в почте, а потом безнадежно застрял посреди мира. Потерялся. Облом, как бывает в понедельник утром.

Генри, или henry.biomorph.org.uk, если уж приводить его полное имя, решил справиться с этой проблемой тем же способом, как и со всеми своими проблемами, – он отключился, надеясь, что каким-то чудом все образуется само собой, когда он включится. Или он просто не включится. Черта с два так будет. Нельзя послать в небытие того, кто и так прибывает в забвении.

Пусть попробуют.

«Рассказывайте, – подумал он и фыркнул. – Вот вы у меня где». И не важно, что трудно понять, в каком месте это «где».

Он был не вполне эфемерной сущностью – он был продуктом физики элементарных частиц, фрактальным выражением реального человека, потоком волн самовоспроизводящейся энергии размером в три нанометра, внутри которого содержалась вся информация, когда-либо передаваемая по компьютерным проводам и поступавшая в любой канал передачи данных по всей планете, что делало его самым умным в мире и одновременно наименее опытным. Что-то было ему недоступно – вкус еды, секс, запахи, любовь. Он был кладезем знаний и накопленной мудрости. Если бы он мог носить футболку, на ней было бы написано: «Видел все, и что толку?» Но никто еще не создал футболку три нанометра длиной, а если бы и создал, такая вещь была бы для него бесполезной, так как ее испепелили бы девять триллионов байт данных, проносящихся мимо него за одну аттосекунду. Он бы мечтал тогда стереть из памяти слова: «Полностью одет, но некуда идти», поскольку они не имели бы к нему отношения. Однако он не мог окончательно избавиться от информации. Он пытался, но она поступала вновь от кого-то другого. Он видел все фильмы, которые были сняты. Читал все книги. Смотрел все телевизионные программы, которые транслировались на каждом канале, в каждой стране за последние двадцать пять лет.

Потом появилась рука, тянущаяся к кнопке выключения. Приступ страха, взявшегося непонятно откуда, сменился настоящей паникой; рука приближалась к красной кнопке, под которой было написано крупными буквами: «АВАРИЙНОЕ ОТКЛЮЧЕНИЕ». Ниже должно быть указано (этого, конечно, не было) такими же крупными буквами: «ВЫПОЛНИТЕ НЕОБХОДИМЫЕ ДЕЙСТВИЯ ВО ИЗБЕЖАНИЕ НЕОБРАТИМЫХ ПОВРЕЖДЕНИЙ».

– Выполните! – кричал Генри. – Выполните! – Паника захватила его. – Выполните!

Он чувствовал, как взлетает вверх, сбитый с толку отсутствием гравитации; выше, быстрее, сквозь кромешную тьму черного вертикального тоннеля. Последовал удар страха, опустошил его, ввел в бессознательное состояние.

Режим запуска. Включилось на полную мощь сознание охотника-собирателя.

«Какое счастье, – подумал он. – Я не сдох». В наши дни ни в чем нельзя быть уверенным.

Он лежал неподвижно, пульсирующий страх еще жил в нем, но паника отступала. Он постарался расслабиться и логически соединить все существующее вокруг. Один и тот же кошмар преследовал его из ночи в ночь и казался совершенно реальным. Впрочем, что в наши дни можно считать реальностью? Жизнь превратилась в путаницу, последовательный пространственно-временной континуум полной неразберихи. Он тупо уставился на пиксели на подушке рядом.

Сотни пикселей. Тысячи. Миллионы, требующие соединения для передачи четкого изображения его жены. Отправляясь спать, он всегда сжимал его (чтобы сэкономить место на жестком диске – его мозге, как он предпочитал называть), но обратное расширение каждое утро было делом хлопотным, учитывая, что его необходимо было произвести в смехотворно короткий период времени.

Черт, насколько можно еще уменьшить это время? Оно уже превратилось из пикосекунд в наносекунды, затем аттосекунды. Аттосекунда выросла в секунду, потом еще одна секунда и Большой взрыв… ему надо успеть собрать все меньше чем за мгновение.

– Доброе утро, милый, – произнесла Сьюзен, сонно улыбаясь. Нагромождение пикселей превратилось в цельный образ жены с прядью темных волос, упавших на лицо. Черт, она же как живая, именно такой он ее помнит – впрочем, так и должно быть.

Он потянулся и поцеловал ее. Разумеется, губы коснулись пустоты, но он все равно делал так каждое утро. И она ответила ему, кокетливо надула губки и слегка усмехнулась, словно хранила тайну, которую не собиралась ему открывать. Она тихо хихикнула, как делала каждое утро.

– О, милый, конечно хочу. Хочу!

Он смотрел, как она встает с кровати, и ощутил неожиданно острое желание, увидев, как она, выгнув обнаженное тело, поправляет волосы и удаляется в ванную.

Хлопнула дверь. Бог мой, они не занимались любовью с… с… Он порылся в памяти – сегментах памяти… нет, в клетках, да, клетках мозга (человеческие ресурсы, как они это называли), – но так и не смог вспомнить, когда они последний раз занимались любовью. Он даже не помнил, когда последний раз об этом думал. Все еще больше запутывается. Синдром стресса от перегрузки мозга. Это стало самым распространенным заболеванием западного мира. Мозг заполнен, для новой информации в нем нет места, отчего появляется ощущение паники и растерянности. Генри и сам с недавнего времени страдал этим синдромом.

Симптомы были настолько очевидны и ясны ему, что он даже не потрудился обратиться к врачу, чтобы тот подтвердил диагноз: в мире столько этих чертовых широкополосных каналов.

Он напрягся, взбудораженный тревогой. «Я не могу заняться любовью с женой, потому что ее не существует, точнее, она существует в моей памяти. В моей реальности». Затем он сказал себе то, что всегда говорил, чтобы себя успокоить: «Cogito, ergo sum». И несколько раз повторил по-английски, потому что по-английски это звучало лучше: «Мыслю, значит, существую».

Уже два года Сьюзен была мертва, но он никак не мог к этому привыкнуть, все еще позволял себе обманываться мечтами о том, что она рядом, они могут смеяться, целоваться, иногда заниматься любовью; мечты, да, о старых добрых временах. Все прошло. Но не окончательно. Генри прислушался к доносящимся из ванной звукам.

Это было частью голографической модели постдеанимированной программы «Перма Жизнь-7». Из-за двери доносился шум воды, создавая иллюзию, что Сьюзен еще жива.

Через несколько секунд, ровно в 6:30 по общеевропейскому времени, раздался синтезированный голос Минутного Менеджера – его личного ежедневника:

«Доброе утро, мистер и миссис Гаррик. Сегодня четверг, 17 ноября 2045 года».

Теперь Генри понял, что не так. Сьюзен встала раньше будильника. Она никогда не вставала раньше. Никогда.

Минутный Менеджер беззаботно продолжал:

«Заголовки сегодняшней ленты новостей, которые могут вас заинтересовать. Обновленную версию я представлю в течение часа.

«Премьер-министр утром прибывает в Страсбург, чтобы представить доводы против исключения Британии из ЕС».

«Сегодня парламент обсудит в первом чтении закон о сокращении власти палаты общин в пользу правительства на основании консенсуса в Интернете… а делегаты Всемирного союза обеспокоенных ученых продолжат добиваться внесения в международное законодательство пункта об ограничениях возможностей компьютерного разума».

– Ты сегодня рано, дорогая, – сказал Генри, когда Сьюзен вернулась в спальню.

– Предстоит тяжелой день, – с грустью пробормотала она и начала перебирать развешанные в гардеробе вещи, прерываясь ненадолго, чтобы взять вешалку с платьем, приложить и оглядеть себя в зеркало.

Завтрак, подумал он. Вот чего не хватало ему в последнее время. Обычно она приносила ему завтрак на подносе прямо в постель. Чай, тост, каша, вареное яйцо.

Он никогда не изменял своим привычкам, поэтому Сьюзен готовила ему одно и то же каждый день. Он зависел от нее во всем, в этом причина того, что он не захотел расстаться с ней и после смерти.

– Где мой завтрак? – угрюмо спросил он.

И почти сразу отыскал в байтах хранимой памяти информацию о том, что не завтракал уже два года. Но ни одного объяснения, почему так было.

Ужасно, но у него возникали большие сложности с воспоминаниями о смерти Сьюзен. Такое впечатление, что он сохранил данные, но не мог вспомнить где. В какой-то момент они были женаты и счастливы, а в следующий ее уже не было. По крайней мере, не было человека из плоти и крови.

Генри Гаррик создал копию своей жены. Технологии создания роботов еще не доведены до совершенства, особенно в области мышечного движения, поэтому точные копии человека – ТКЧ – двигались, как правило, неуклюже, своеобразная артикуляция делала их похожими на больных людей. Оттого он и выбрал голографическую модель «Перма Жизнь-7».

Сьюзен-2, как он ее называл, подключалась через цифровой спутниковый канал к искусственному интеллекту под названием «Архив-4», а вмонтированные в стены лазеры позволяли ей двигаться по всей квартире, хотя, конечно, не за ее пределами. Преобразованием Сьюзен из человека живого (из плоти и крови) в виртуального занимались служащие похоронного бюро.

Слово «смерть» постепенно исчезало из лексикона. «Деанимированный», или «условно анимированный», или даже «альтернативное разумное состояние» – такие определения приходили на смену и были более точными описаниями, по крайней мере для тех, кто воспользовался предсмертной загрузкой сознания, повсеместно предлагаемой похоронными бюро.

«Вот дела», – подумал Генри. Вариантов было множество, как для живущих, так и воссозданных. Книги статичные, интерактивные; виртуальная реальность, альтернативная реальность. И конечно, как и прежде, старый добрый телевизор. Правда, теперь уже никто не знал, сколько он показывает каналов. Его Минутный Менеджер обеспечивал круглосуточную трансляцию тех, которые соответствовали вкусам Генри. Программы можно было разделить на две категории – те, что Генри будет смотреть, и те, что будут транслироваться сразу в его мозг через нейроинтерфейс, таким образом, он будет помнить, словно их смотрел.

«Вечером будут показывать хорошие старые детективы, – сообщил Минутный Менеджер. – «Крамер против Крамера», «Законы Лос-Анджелеса», «Перри Мейсон», «Место преступления», «Банда», «Представитель закона», «Судья Рампол». Предпочитаете посмотреть в реальном времени или загрузить?»

Несколько мгновений Генри не отвечал. Он размышлял, почему же его жена сегодня так рано встала? Может, возникла проблема с одним из ее модулей? Следует вызвать инженера, пусть он все проверит, вот только надо вспомнить, с кем он заключал контракт. Звуки ее голоса вывели его из забытья.

– Пока, милый. Хорошего тебе дня.

Она уходит! Но как? Это совершенно невозможно.

– Эй! – закричал он ей вслед. – Черт, куда ты идешь?

Сьюзен вернулась почти в полночь. От нее пахло алкоголем и табаком, и она обнимала незнакомого парня.

– Где ты была? – заорал Генри. – И что это за урод?

К его удивлению, она не ответила. Даже не посмотрела в его сторону.

– Я думала, мне будет его не хватать, – произнесла она, не отрывая глаз от нового приятеля, Сэма. – Хотела, чтобы он остался со мной. Но проблема вот в чем: он никак не поймет, что умер, представляешь? Он считает, что это я мертвая! Бедняга, к концу жизни он окончательно запутался. Порой он так странно на меня смотрит. Я понимаю, это всего лишь голограмма, но кажется, он до сих пор жив, может думать чувствовать. С каждым днем это ощущение все сильнее, сегодня утром он так разозлился, когда я собралась уходить! Полагаю, настало время его отключить.

– Пожалуй, – кивнул Сэм, с беспокойством поглядывая на голограмму.

– В жизни рано или поздно настает момент, когда надо отпустить прошлое.

Сьюзен подняла руку и нажала кнопку.