Ван-Ину потребовалось некоторое время, чтобы найти дом Дегрофа на миниатюрной улице в Гроте-Темс, бросившей вызов логике. Здесь словно каждый житель изо всех сил старался создать впечатление, что он один живет на своей улице. Наконец он нашел то, что искал, после по меньшей мере десятиминутных блужданий вокруг.

Дегроф жил в сооружении, изображавшем сельское поместье, типичное жилище богачей, которые строили свои дома в семидесятых под лозунгом «Назад к природе», как было модно в те времена. Кто мог себе это позволить, покупал дорогой участок земли и строил свой собственный деревенский дворец за пределами города.

Он не жалел ни денег, ни усилий для воплощения своей затеи – иметь простой сельский дом. Два архитектора заработали около полутора миллионов франков за каждый проект. Финансовые вложения, конечно, отразились на результате: чудовище из дорогого заказного кирпича, с тремя гаражами, дубовыми воротами и ставнями. В середине безупречный газон и кругленький прудик, в котором пара лебедей плавали, выполняя обязательную программу. «Хорошо обучены», – подумал Ван-Ин.

«Фольксваген-гольф» проковылял вверх по булыжной дороге и припарковался перед одним из гаражей. Прежде чем он успел нажать на кнопку звонка, молодой человек, лет двадцати или около того, открыл входную дверь. Он был одет в безупречный черный костюм с галстуком-бабочкой, одежда сразу же говорила о его статусе в домашнем хозяйстве. Его темно-коричневая кожа, пухлые губы и таинственные черные глаза сразу сообщали о его этническом происхождении. Было известно, что в этих краях люди не прочь воспользоваться недорогим трудовым контингентом.

– Помощник главного комиссара Ван-Ин, – произнес Питер лишь с намеком на представительность. – У меня назначена встреча с господином Дегрофом.

Индиец изобразил улыбку. Его жемчужно-белые зубы вызвали у комиссара зависть.

– Момент, сэр, – сказал дворецкий почти без акцента и оставил его ждать у двери.

Ван-Ин чувствовал себя неловко в этом костюме. Воротник его рубашки щипал шею, галстук был слишком туго затянут. Несмотря на ранний час, было уже довольно тепло. По национальному телевидению обещали сильный дождь. Индиец обернулся меньше чем за минуту.

– Господин Дегроф сейчас примет вас, – произнес он подобострастно, поклонился, как складной нож, и жестом предложил Ван-Ину войти.

Холл был существенно больше, чем спальня Ван-Ина. Дорогие тибетские ковры украшали пол. Ван-Ин узнал их, потому что когда-то мечтал о покупке подобного. Он был без ума от оттенков коричневого и охры, от простых геометрических узоров. Но Ван-Ину достался вкус, а Дегрофу – ковры. Стены были увешаны картинами в богатых рамах, в основном сельскими пейзажами, в большинстве своем – неизвестных мастеров девятнадцатого века.

Хрустальные люстры, свисающие с потолка, поддерживаемого балками из дуба, были совершенно не к месту.

Дворецкий провел его через двойную дверь в гостиную. В комнате было по меньшей мере шестьсот квадратных футов, и здесь был тоже настоящий китч: кожаная мебель в стиле кантри, китайский фарфор в антикварных шкафах, ковер из шкуры леопарда, перед открытым очагом выложена плитка «Делфт», большие хрустальные люстры, медальонные обои Валь Сен-Ламберт, бронзовая и медная чеканка. Ван-Ина почти выворачивало от всего этого.

Огромная стеклянная раздвижная дверь занимала целую стену, за ней были терраса и сад. Дегроф вышел к нему с широкой улыбкой.

– Комиссар Ван-Ин! – встретил он его с распростертыми объятиями. – Как я рад видеть вас снова, – сказал он на искаженном голландском языке, подстраиваясь под простой народ, к какому относился Ван-Ин.

Ван-Ин пожал его сухую руку.

– Я не хотел вас беспокоить тогда, господин Дегроф, но уверен, что вы понимаете необходимость уточнить кое-что с помощью пары вопросов. Для проформы, – добавил он саркастически.

– Mais bien sur^[10]. Я весь к вашим услугам. – Его французский акцент был болезненным.

Дегроф был одет исключительно: свободные бежевые брюки, белая рубашка с открытым воротником, мокасины на босу ногу. Он казался не просто отдохнувшим, а прямо-таки на десять лет моложе.

– Мы можем поговорить на террасе, комиссар?

– Конечно, – сказал Ван-Ин.

Индиец помог ему снять пиджак. Он был благодарен за то, что здесь не было зеркал, ведь пиджак был его прикрытием.

Терраса была того же размера, что и гостиная. Беседка с брызжущим фонтаном, охлаждающим и освежающим воздух. «Там не будет жарко и под солнцем», – подумал Ван-Ин. Овальный стол красного дерева был накрыт для завтрака. Бутылка шампанского отдыхала в серебряном ведерке со льдом.

Он заметил пару шезлонгов за столиком и опешил, когда увидел женщину, сидящую за столом.

– У нас гости, парень? – По ее тону было ясно, что она никого не ждала. Она встала и осмотрела Ван-Ина с головы до ног, чтобы сразу «задавить».

– Могу я представить мою жену Анну-Мари, комиссар?

Ван-Ин остолбенел, и болтовня Дегрофа превратилась для него в фоновый шум. На Анне-Мари не было ничего, кроме крошечного бикини. Она подошла к нему, не смущаясь. Глаза Ван-Ина были приклеены к ней в течение нескольких секунд. У него было мало вариантов. Она была уже совсем близко. У нее было тело двадцатилетней девушки, стройное и упругое. Темный цвет кожи, угловатая линия челюсти, прямой нос и большие серые глаза.

– Моя жена бывшая модель, – сказал Дегроф, подчеркнув «бывшая».

Ее глаза, показалось, на мгновение сверкнули. Ван-Ин словно пережил контрастный душ, когда она пожала ему руку. Она была так близко, что ее грудь коснулась его рубашки.

– Я здесь по поводу… э-э… вчера, – бормотал он.

Анна-Мари видела, что Ван-Ин взволнован, и казалось, это развлекало ее.

– Ты должен был сказать мне, что мы ожидаем кого-то, парень, – сказала она укоризненно.

– Mais cherie^[11]. Вот же, я сказал.

Тот факт, что его жена была почти голой перед Ван-Ином, казалось, не беспокоил его совершенно. Хуже того: это выглядело так, словно все было подстроено – вся эта нехорошая сцена.

– Может быть, мы могли бы сесть за стол, комиссар, – предложил хозяин дома наконец после нескольких неловких секунд.

– Как пожелаете. – Ван-Ин попробовал смотреть в другую сторону.

– Кофе?

Анна-Мари развернулась и пошла обратно к шезлонгу, нарочито покачивая бедрами.

– Или комиссар предпочитает бокал шампанского?

Она вышла из поля зрения Ван-Ина, и он вздохнул с облегчением.

– Почему бы и нет, – сказал он с благодарностью. Пот лился по его спине, и это было не только из-за солнца.

– Ты тоже, ma chere? – пролепетал Дегроф.

Его жена развернула шезлонг, теперь она смотрела на них. Индиец обернул бутылку полотенцем и наполнил три бокала, сначала Анне-Мари, потом Ван-Ину и Дегрофу.

– Sante, commissaire^[12], – поднял Дегроф бокал и немного отпил.

– Ваше здоровье, – последовал Ван-Ин примеру, но шампанское не утоляло жажду.

– Уверена, комиссар, вы здесь не для того, чтобы сказать – дело решено, – плаксиво протянула Анна-Мари. – Может, это один из тех случаев, которые решаются сами собой? Буквально.

Ван-Ин улыбнулся из вежливости, но чувство обиды уже терзало его. Они явно издевались, и это сводило его с ума.

– Ну-ну, дорогая, пусть комиссар делает свою работу, – произнес Дегроф примирительно.

Она фыркнула и повернулась в другую сторону. Ван-Ин пересел, заняв место Анны-Мари.

– У моей жены бездна чувства юмора, она очень смешливая, – проговорил ювелир нарочно низким сдавленным голосом, рухнул в кресло и вытянул ноги под столом. Он не притрагивался к шампанскому более, Ван-Ин поддерживал этикет и отставил недопитый бокал.

– Ну, о деле, комиссар, – словно спохватился Дегроф, как только Ван-Ин с сожалением поставил бокал на стол. – Засыпьте меня вопросами. Я весь внимание.

Ван-Ин откашлялся и вынул записную книжку. Он еще не решил, как подойдет к опросу Дегрофа, и не был уверен, будет ли каждое слово передаваться через Дегрофа Де-Ки.

– Я считаю, что мы имеем дело с чрезвычайным и причудливым преступлением, – сказал он, начиная издалека. – Если бы преступник или преступники взяли драгоценности, мотив был бы очевиден. Они также должны были бы избавиться от своих следов, тонкий момент, имея в виду, что вещи были эксклюзивными и, как следствие, трудно было бы продать их скопом. Только горстка скупщиков пошла бы на это.

– Кому вы говорите! – кивнул Дегроф.

– Я полагаю, многое оценивается в миллионы.

Бухгалтер Дегрофа проводил общую инвентаризацию накануне.

– Между двадцатью и двадцатью пятью миллионами. В сейфе хранилась коллекция для выставки в Антверпене.

Ван-Ин принял к сведению эту новую информацию и продолжил:

– По моему скромному мнению, мотивом такого бессмысленного акта вандализма должна быть месть или ревность, господин Дегроф. Если мы не имеем дело с сумасшедшим.

Дегроф наклонился вперед, уперся локтями в стол и потер подбородок.

– Кто знает, комиссар? – сказал он с расслабленным удовольствием извращенца.

– У вас есть враги, господин Дегроф?

– Враги? Анна-Мари, – вскрикнул он, – у нас есть враги?

Ван-Ин воспользовался вопросом, чтобы посмотреть на нее. Он ждал, но она не повернулась.

– У всех есть враги, – не поворачиваясь к ним и перевернув страницу журнала, ответила она.

– Bien sur^[13], но враги – преступники? Я так не думаю, комиссар.

– А конкуренты? – предположил Ван-Ин. – Подумайте, господин Дегроф. Что-нибудь из прошлого. Вы были когда-нибудь жертвой шантажа? Может, какое-то сотрудничество с мафией. Вам предлагали крышу?

– Mais non^[14], Ван-Ин, – возмутился Дегроф. – Здесь, в Брюгге? Я не могу даже подумать о ком-нибудь… Кроме того, почему они ничего не взяли?

Ван-Ин заметил тревогу в глазах Дегрофа и удивился, что его вдруг стали называть по имени. Он проклинал себя за то, что задавал вопросы один за другим. Теперь было трудно сказать, который из них взволновал Дегрофа. И нет смысла их повторять. Важна только первая реакция.

– Преступники знали код охранной сигнализации, у них был ключ, и они точно знали, что у вас время от времени бывают клиенты в неурочный час, – проговорил Ван-Ин на одном дыхании. – Охранник даже утверждает, что он узнал ваш голос, – продолжил Ван-Ин, надеясь на удачу.

– Я уже сказал вам. Я не звонил им в тот вечер. Я также сделал заявление об этом уполномоченному Де-Ки, – произнес он, по-видимому уже раздражаясь.

«Давай-ка полегче, Ван-Ин, – сказал себе комиссар. – Наш потерпевший как будто сдается».

– Но у вас были клиенты в нерабочее время на регулярной основе. Люди в охране были знакомы со всей процедурой. Если я не ошибаюсь, они обязаны звонить вам каждый раз, когда сигнал тревоги включается или выключается в необычном режиме. Это именно то, что произошло вчера.

– Конечно, комиссар. Но я не звонил им в пятницу вечером, – произнес Дегроф елейным голосом.

Он вернулся в «седло». «И что, боже, с этим всем делать?»

– Это говорит о том, что злоумышленники должны были наблюдать за вами и в магазине в течение достаточно долгого времени и что они, скорее всего, работали по наводке кого-то, кого вы знаете. Возможно члена семьи, знакомого, – настаивал Ван-Ин, решив – пусть Дегроф видит, что это все чушь. – Я полагаю, не только вы имеете доступ к коду?

– Мон дью, мон дью, – проворчал Дегроф. – Кого вы обвиняете?

– Боже, – пробормотал Ван-Ин.

– Что?

– Ничего, господин Дегроф, на самом деле ничего, lapsus linguae^[15].

Пока Дегроф пытался справиться с lapsus linguae, Ван-Ин продолжал:

– Я просто должен записать информацию для последующего отчета заместителю прокурора. Без этого придется все начать сначала.

– Bon, – сказал Дегроф, поняв, что от него требуется. Он снова расслабился и вытянул ноги под столом. – Мой отец знает код, управляющий по делам и Идрис, – добавил он с безразличием.

– Идрис? – нахмурился Ван-Ин.

– Слуга-бой, – неохотно объяснил Дегроф.

«Почему Идрис?» – хотел он сказать, но вместо этого:

– Кто ваш управляющий по делам?

Дегроф глотнул шампанского.

– Жорж вне подозрений, можете мне поверить. Я знаю Жоржа Хорнаэрта многие годы. Во всяком случае, он в отпуске на Фиджи.

Ван-Ин отметил имя и поставил вопросительный знак после «Идрис».

– Удовлетворены, комиссар?

Дегроф улыбнулся, обнажив жемчужно-белые зубы, на которых не отражались годы. Однако они были сделаны из фарфора, а дочь стоматолога, которая училась в университете в Лёвене, получила «Пежо-204».

– Одна последняя деталь, господин Дегроф. Знали ли эти люди комбинацию сейфа?

Дегроф сдерживал свои чувства как мог.

– Нет, только папа и я.

– Ясно, – кивнул Ван-Ин. – И как долго в магазине работает эта электроника?