– Погоди, ведь сажает милиция, председатель тут с какого боку?
– Как с какого? Вся милиция у него в подчинении, что он прикажет, то и будет.
– Ни фига себе…
Вечерком подошёл к тётке восемь рублей занять на дорогу до стройотряда.
– А тебе что, разве денег не дали?
– Дали… кончились уже…
– А откуда я тебе восемь рублей сыщу? У меня пенсия – семнадцать! Где хочешь, там и бери. Нет у меня денег!
Погрустил я перед сном, потом подумал, может, найдёт она бабки эти, просто попугать решила в назидание. А если нет? Мне что, здесь навечно оставаться? Но быстро заснул – молодой, девятнадцать лет…
Утром будит:
– Вставай, племянник!
– Что стряслось-то? Дай поспать, тёть Лен.
– Одевайся. Шофёр председателя за тобой приехал.
– Зачем я ему нужен?
– Вот ты у шофёра и спросишь.
Я надел серый костюм, но ноги пришлось обуть в резиновые сапоги – грязь непролазная. «Волга» ГАЗ-21 стояла на дороге, метрах в пятидесяти от дома. На задних колёсах машины из-под чернозёма проблёскивали стальные цепи.
Я подошёл к водителю.
– Здравствуйте, – говорю.
– Здравствуйте, Пётр Яковлевич! С вами товарищ председатель хочет познакомиться. Ждёт вас в гостинице в центре.
Я опешил. Откуда ему имя моё известно?
– А зачем ему со мной знакомиться?
– Этого он мне не доложил. Сами узнаете. Ну, поехали…
И он распахнул передо мной правую заднюю дверь.
Гостиница представляла собой невысокое одноэтажное здание из четырёх комнат. Постояльцев там не наблюдалось. В одной комнате, куда меня проводил шофёр, был накрыт стол. На столе стояли закуски, редкие даже для жителей столицы: колбаса-сервелат, два вида сыра, красная рыба. Конечно, салат столичный, винегрет и даже баночка красной икры. Из напитков – квас с изюмом в графинах и бутылка болгарского бренди «Плиска».
– Вы побудьте здесь, пожалуйста, Пётр Николаевич скоро будет.
Хотя на столе красовались хрустальные пепельницы – закурить я не решился. Тут слышу:
– Здравствуйте, Пётр Яковлевич. Какими судьбами к нам?
Какими судьбами к нему? На это я ответа пока не знал. Мужик выглядел лет на сорок пять, был добротно одет: выглаженные брюки и серый шерстяной свитер. Тёмные волосы, смуглое лицо, уверенный голос начальника… Но на меня он глядел приветливо.
– Я в гости к тётке заехал. По пути в стройотряд. Завтра ещё денёк погощу и к ребятам своим отправлюсь.
– Ты в медицинском? На провизора? – Председатель резко перешёл на «ты», но как-то просто, с отеческой улыбкой.
– Да, два курса закончил.
А сам думаю: «Ни фига себе, и это знает!»
– Ты закусывай, не стесняйся. Махнём по рюмочке? Как учёба идёт?
Я выпил стопку и начал спешно закусывать салатом, чтобы не повело со вчерашнего.
– Да всё нормально, занимаемся, экзамены сдаём. Обычная студенческая жизнь.
То, что я два раза завалил коллоидную химию, говорить ему не стал. Вдруг огорчится.
– Знаешь, тёзка, выпьем-ка мы по второй, за твою успешную жизнь! Ты семьёй обзаводиться не надумал ещё?
– Да какая семья, Пётр Николаевич, мне ж всего девятнадцать, рано пока.
– Ну почему рано, я в семнадцать женился и доволен очень. Дочки растут. Воспитал их правильно, кстати, не хочешь посмотреть, как я живу?
– Можно, конечно…
– Вот и славно. Давай ещё по одной, и я Васю попрошу тебя назад отвезти, а уж завтра в десять утра будь готов, ко мне милости просим.
Выпить мне страшно хотелось, но я решил: только две.
– Спасибо вам большое, но я воздержусь, боюсь, захмелею.
– Ну, как знаешь. Значит, завтра увидимся.
Дома я опять попытался взять взаймы у тётки, чтобы рано утром свалить оттуда. Моя просьба её разозлила:
– Я же тебе сказала вчера: нет денег!
– Да как же я до стройотряда доберусь?
– Не знаю! У председателя спроси.
Заснул не сразу… Вот я попал!
Без четверти десять подали машину, Вася-шофёр улыбался мне всё время, пока ехали. Потом рукой направо указал:
– Глядите, дом Хозяина. Антенна – тридцать метров! У него одного только телевизор работает – цветной.
У крыльца большого дома, стоящего в полукилометре от деревни, меня радушно встретили председатель с женой, а в одной из нескольких комнат за столом сидели две невзрачные девицы.
– Вот, дочки, знакомьтесь: Петя Шнякин, студент из Москвы. А это Валя. И Нина – тоже фармацевтом будет. В Пензе училище заканчивает. Давай, гость дорогой, помой руки, и за стол.
Посидели, перекусили, тут глава семейства мне предлагает:
– Вы пойдите с Ниной, прогуляйтесь, об учёбе поговорите. На улице жарко, сними пиджак, повесь на стул. Не стесняйся.
На кой чёрт ему пиджак мой сдался? Неудобно как-то всё получается. Что он, мне её сосватать хочет?
Дочка у него не красавица, конечно. Застенчивая. Даже голос дрожит, когда отвечает на мои вопросы. И невпопад иногда. Влюбилась, что ли? Пообщались мы с ней немного и домой вернулись. Председатель взглядом в сторону отзывает, говорит:
– Давай на улице покурим. У нас в доме это не принято.
– Пойдёмте.
Я закурил, а он-то некурящий. Просто ему вопрос один со мной решить надо было:
– Ну что, как тебе Нина?
– Замечательная девушка, скромная…
– Петя, ты знаешь, я вокруг да около не люблю ходить. – Взгляд его стал тяжёлым. – Понравился ты мне, да и отца твоего знаю, хороший мужик. Нине ты тоже глянулся. Значит, так. Я человек не бедный. Поженитесь, квартиру вам куплю в Люберцах, трёхкомнатную. Тебе – машину, «Волгу», ГАЗ-24. Ну и с продуктами помогать буду… мёд, свинину, колбасу. Деньгами там… В аптеке работать вместе станете, ты – заведующим, она – фармацевтом. Я устрою всё. Связи есть. Как ты на это смотришь?
Бля, он же меня покупает! Как же ему ответить? Правду сказать? Обижу…
– Пётр Николаевич, вы мне тоже понравились. И дочка ваша. Я в принципе не против. Только такие вещи в один миг не решаются. Мне с отцом обсудить всё надо.
– А я не тороплю… Домой со стройки вернёшься, с родителями посоветуйся. Согласятся – позвонишь мне.
– Да, конечно.
Провожали меня всей семьёй, я пожал на прощанье Нине руку. Она была тёплая и влажная от пота. Я сел в машину, а председатель наклонился к открытому окну и тихо проговорил:
– Там, в пиджаке, в верхнем кармане, телефон тебе оставил. Звони.
Только в доме у тётки я решился проверить пиджак. В кармане обнаружил записанный на бумажке телефон. И пятьдесят рублей!
До стройотряда добирался долго, но интересно. Когда с тёткой прощался, она протянула мне носовой платок, перетянутый двумя узелками:
– Здесь две трёшки и два рубля мелочью.
– Спасибо, тётя Лена, мне уже не надо.
– Где же ты деньги взял, или врал мне?
– Нет, не врал, у председателя попросил!
Сейчас уж не помню, как ехал, в голову приходят названия посёлков и городков – Поим, Кирсанов, Инжавино… До деревни Красивка добрался, а куда идти? Где он, студенческий лагерь? У меня чемоданчик с одеждой и водкой, спасибо Петру Николаевичу. Аккордеон ещё. Далеко не уйдёшь. И людей вокруг нет: спросить не у кого. А солнце припекает, жажда мучит, водой бы хоть кто напоил.
Гляжу: по дороге трактор с длинным прицепом хуячит, пыль от него в воздухе висит, не опускается. Я водилу торможу, спрашиваю:
– Отец, а где тут у вас студенты в палатках живут?
– Студенты? Так это в другую сторону.
– В какую – другую?
– Ну, я еду щас примерно оттуда. Тут четыре километра через лес, к реке Вороне.
– Погоди, батя.… Четыре километра? Так я же не дойду. Видишь – вещи у меня. Давай лучше так. У тебя стакан есть? Тяпнем малёха, а ты меня в прицеп посадишь и туда отвезёшь. Лады?
– Согласен. Только зачем в прицеп? В кабине можно.
– Не, я как выпью, петь захочу, музыка у меня с собой.
А сам представляю: вот ребята обрадуются, когда я к ним с ханкой под песни на тракторе заявлюсь! Прикольно!
Так и приехал. Смотрю: палаток много, а народу нет никого. Вдруг дружок мой Генка Газарян откуда-то выбегает, меня с прицепа стаскивает и ругается:
– Петь, ты что, сдурел? Пьяный приехал! У нас тут сухой закон. Ты же на два дня опоздал, тебя из отряда выгонят, потом из института! Хорошо, на работе все, а дежурным меня назначили. Быстро ко мне в палатку – и спать!
– Подожди ты со своим «спать»! У меня четыре пузыря в чемодане, может, вмажем по сто пятьдесят на сон грядущий?
– Что?! Ну-ка, давай сюда!
Я с неохотой вытащил из чемодана бутылки, и он умчался в лес хоронить спиртное. Назад прибегает и шепчет:
– Тут о тебе только и болтают. Про частное определение. Им из деканата отписались, что тебе выговор объявили. А суд в институт пишет в обратку, что наказание недостаточное. Неравноценно проступку советского студента. Говорят, в отряде комсомольское собрание скоро состоится, тебя разбирать будут. Из комсомола попереть могут… А ты опоздал, пьяный вон приехал. Давай спи и из палатки до темноты носа не высовывай. У нас каждый вечер костёр, тогда и подойдёшь ко всем.
Перед тем как заснуть, я задумался: да, грустно оно как-то получается.
Проснулся от звуков гитары и пения невдалеке: «Скоро осень, за окнами август…». Я достал из футляра аккордеон, вышел из палатки и направился на свет костра, подыгрывая гитаристу. Ребята встретили радостно, а командир отряда Владимир Андреевич, доцент кафедры физколлоидной химии, сухо проговорил:
– Пойдём, Шнякин, потолковать нужно.
Я знал, что мужик он нормальный, но всё равно заволновался. Мы отошли к большому деревянному столу под навесом, где бойцы отряда три раза в день принимали незатейливую деревенскую пищу. На столе тускло светила керосиновая лампа.
– Ты почему опоздал?
– Я в деревне у тётки гостил. Думал, быстро доберусь… не получилось…
– А ты знаешь, что твоё дело мы на собрании разбирать будем?
– Слышал. А всё так серьёзно?
– Да. Им простого выговора мало.
– И из комсомола выгнать могут?
– Ну, это вряд ли. А там кто его знает. Ты вот что… Тебя ребята любят, не захотят они, конечно… Но ты их попроси за выговор с занесением проголосовать. Тогда мы постараемся всё уладить. И чтобы ниже травы ходил! И тише воды. Распелся, гляжу, опять. Кстати, послезавтра торжественное открытие лагеря. Флаг будем поднимать, руководство районное прибудет. Ты на аккордеоне какой-нибудь гимн сыграть можешь?
– Нет, Владимир Андреевич. Я Северного могу, Высоцкого, русские народные песни…
– Да придумай что-нибудь, флаг под аккордеон – неплохо, не под гитару же!
– Может, «Дан приказ ему на запад, ей в другую сторону…» подойдёт?
– А что, про комсомольцев песня. Только петь не нужно. Ты играешь-то
О проекте
О подписке