Глава третья

Остроконечный рог, с уже высохшей и превратившейся в чёрную из фиолетовой кровь у среза, перешёл под столом из рук Жимми к Джилу. Тот оценил его вес, провёл пальцем вдоль острого гребня и уважительно кивнул. Затем подумал и всё же не удержался от снисходительного движения плечами – мол, видели мы нунинов и пострашнее. Хотя Жимми был уверен, что тот ему завидует и кроме рассыпавшегося учебного нунина других в своей жизни ни разу не видел. Дальше Джил передал рог Рому. Ром никогда не напускал на себя несносную важность, как это делал Джил, и искренне обрадовался, жадно протянув руки. Схватив рог, он восхищённо поднёс его к глазам, так, что тот неосторожно показался из-под стола. Жимми показал кулак, попытался сделать злое лицо, но не удержался от улыбки. На Рома он никогда не обижался. С ним он чувствовал себя свободно. Ром всегда и во всём соглашался с Жимми, верил каждому его слову и поддерживал в любых, даже весьма опасных авантюрах. Он ходил за ним по пятам и не отказался спуститься в репозитарий, хотя очень боялся, потому как попадись они тогда, и всё могло закончиться для обоих поглотителем. За это Жимми был ему очень благодарен.

Увидев кулак, Ром спохватился и спрятал рог под стол, но было поздно. В модуле для проповеди, кроме наставника Даби, было ещё с десяток таких же подростков, как Джил, Ром и Жимми. И если не видевшего дальше собственного носа наставника можно было не опасаться, то остальные тут же заметили трофей Жимми, и к Рому со всех сторон потянулись руки.

– Голос разума весьма тих, но он звучит до тех пор, пока не будет услышан, – наставник Даби монотонно пробубнил под нос фразу, с которой каждый раз начинал проповедь.

Но с таким же успехом он мог бы разговаривать с выгнутыми блестящими стенами модуля или высохшим чучелом нунина – его никто не слушал.

– Это оттуда? Покажи, – требовательно шепнул через весь зал Холл.

Ром взглянул на Жимми, и Жимми великодушно позволил. Увесистый рог пошёл по рукам, вызывая шумное восхищение. На их счастье, наставник, кроме того, что был слаб зрением, обладал никудышным слухом и никого кроме себя не слышал. Каждый раз, когда он кого-то спрашивал, то, чтобы услышать ответ, приставлял к уху ладонь.

– Повторяем за мной: «Все мои силы, мысли, здоровье – общине!» – произнёс он, опустив голову, и бездумно уставился на собственные ноги, ожидая услышать многоголосый хор голосов на каждодневный и неизменный призыв к началу проповеди.

Теперь можно было не молчать – наставник наверняка расценит возникший гул как реакцию на его требование, – и меж столами началось бурное обсуждение.

– Тяжёлый!

– Дай мне!

– С какого расстояния подстрелили? – перебивая остальных, со знанием дела спросил Холл.

Холл был единственным из всех подростков, кто, как и Жимми, бывал за пределами Купола. Он был назначен Синедрионом помощником оператора бура и уже трижды выезжал к шахте, но живого нунина увидеть пока что так и не смог. Что, впрочем, не мешало ему вести себя, словно знаменитому охотнику на нунинов Чёрному Малу. Легендарный Чёрный Мал, единственный из всех наставников, кто, получив чёрную мантию, вместе с объявлением войны нунинам провозгласил на них охоту. Вооружившись боярдом и рюкзаком с зарядами, он с риском для жизни уходил далеко от Купола и даже приносил в качестве трофеев обожжённые фрагменты то изогнутых клещей, то костяных панцирей. Но однажды песок у его ног разверзся, и выскользнувший из норы нунин, похожий на гигантского длинного червя, в одно мгновение перерубил его надвое. Больше с тех пор охотиться за пределами Купола никто не решался, но легенды о Чёрном Мале обрастали невероятными подробностями.

– За сотню шагов, – приврал Жимми.

– За сотню – это в самый раз. Дальше плазменный выброс остывает и только ранит. Сам стрелял?

– Нет, Сиг, – на этот раз Жимми не решился переврать уже оговоренную ранее ложь, но тут же добавил: – К нему боярд в тот момент был ближе, а то бы я…

– За сотню прицел надо поднимать на два пальца, – продолжал умничать Холл, оглянувшись на прислушивающихся товарищей. – В полёте сгусток плазмы расширяется, и чем дальше, тем сильнее тормозится о воздух. Если смотреть со стороны, то получается сначала прямая, а затем яркая падающая дуга. Я такое видел не раз.

Он уже собирался поделиться и другими тонкостями стрельбы из боярда, но в этот момент напротив его стола остановился наставник Даби. Близоруко прищурившись, чтобы разглядеть, кто находится перед ним, наставник положил одну ладонь на голову Холлу, другую приставил к своему уху и, склонившись, заглянул мальчишке в лицо:

– Скажи, мой юный обыватель общины, есть ли у тебя мечта?

– Есть! – уверенно выкрикнул Холл. При ответе на этот вопрос даже малейшее промедление грозило вызвать неудовольствие наставника с далеко идущими последствиями.

– Весьма любопытно. Какая же?

– Как у каждого обывателя, у меня только одна мечта – процветание нашей общины, её сила и её благоденствие!

– Очень хорошая мечта. Запомни: мечта сбывается, если она есть. А кто ведёт нас к исполнению твоей мечты?

– Синедрион, наставник.

– Это весьма хорошо, что ты так твёрдо в этом уверен, – наставник Даби остался доволен ответом и направился дальше вдоль ряда, медленно приближаясь к столу Жимми. – А есть ли у кого-то мечта, отличающаяся от мечты Холла?

На такой явно провокационный вопрос никто не попался, и наставник решил зайти с другого бока.

– А есть ли среди нас такие, кого гложут сомнения? Есть ли среди нас колеблющиеся и терзаемые мыслью, что их жизнь превыше жизни общины?

Но и на этот раз в плохо скрытые сети никто не угодил, и наставник Даби удовлетворённо причмокнул вставными зубами. Он остановился рядом со столом Жимми и, положив ему, как и Холлу, на голову ладонь, ласково спросил:

– Может, у тебя есть другая мечта? Не бойся, Жимми, поделись с нами. На твоём лице я читаю смятение. Что тебя гложет? Ты можешь мне довериться, больше чем кому-либо. Ты ведь помнишь, что от наставников нет секретов.

– Мечта у нас у всех одна, – Жимми повторил избитую фразу и, устало вздохнув, звпрокинул голову. Если наставник его не расслышит, то уж точно поймёт по губам. – Другой мечты у нас нет!

Наставник Даби был настолько глуп, что действительно полагал, будто кто-то может попасться на его примитивные и всем давно известные приёмы. Всем было известно и то, что если ему не подкинуть новую тему, то он так и будет до конца проповеди ходить вокруг да около, в надежде поймать кого-нибудь на слабом рвении к процветанию общины. Тут был нужен спасительный ход, и Жимми его сделал:

– Вчера я, водитель вездехода Грил и оператор бура Сиг выезжали за Купол к третьей угольной шахте. На обратном пути Сиг подстрелил нунина.

– Я слышал об этом, – кивнул наставник.

– Приманивающее лицо у нунина было такое же, как и наши. Юное, ещё не покрывшееся волосами и очень похожее на лицо Джила. Возможно, поэтому на моём лице до сих пор лежит печать смятения. От вас ничего не скроется, наставник. Вы видите наши души насквозь.

Это была неприкрытая лесть, но она сработала. Польщённый наставник Даби погладил Жимми по макушке, затем проникновенно вздохнул:

– Вы все для меня открыты, как «Заветы жития общины». Что же касается нунина, то Сиг сделал очень хорошо. За свой поступок он достоин поощрения. Промахнись он, вот тогда Сиг был бы достоин порицания. Пришедший из леса за пустыней нунин несёт опасность и должен быть уничтожен.

– Нунин нам никак не угрожал. На обратном пути мы были в безопасности за бронёй вездехода, а он прятался на почтительном расстоянии.

– Вот потому он и не напал, что вы были в вездеходе, – парировал наставник, снисходительно улыбаясь и продолжая гладить Жимми по голове. – Окажись вы за его пределами, вот тогда ты бы здесь не смешил нас своей жалостью к нунинам, – он натянуто захохотал, призывая к смеху остальных. – Тогда от тебя остались бы лишь кровавые лохмотья!

– Мне его не жаль, – произнёс Жимми. – Мне любопытно, что он там делал. Когда мы ехали к шахте, то сидели с Сигом снаружи на броне. Мы болтали о делах общины и почти не смотрели по сторонам. Все говорят о невероятной скорости и реакции нунинов, так что он вполне мог бы нас достать, а мы бы даже не успели открыть кабину. Но он не сделал этого. И не заметь я его на обратном пути, нунин так бы и прятался дальше за угольной кучей.

– Что ты хочешь этим сказать?

Теперь наставник убрал ладонь с его головы и приставил к своему уху:

– Я тебя не понимаю, Жимми.

– Мне кажется, он просто наблюдал. Всего лишь наблюдал, а не охотился. Ему было интересно следить за нами, как и мне было бы интересно подсмотреть за нунином, когда он не замечает слежки.

Наставник Даби наморщил лоб, затем его голос зазвучал тонко, с примесью плохо скрываемой растерянности:

– Ты говоришь о нём, словно о разумном существе! Как о всех нас. Но ведь всем известно, что эти твари не обладают разумом! Лишь злобой и кровожадностью!

– А кто так решил, наставник?

– Что?

– Кто решил, что они не обладают разумом?

На этот раз наставник Даби покраснел, на его лице отразилась тяжёлая работа мысли – он почувствовал в словах Жимми крамолу, но ещё не мог понять, в чём именно она состояла.

– Очень любопытно. Продолжай.

– Нам говорят, что нунины не обладают умом, они способны лишь убивать, и обитателям общины от них только вред. В то же время эти безмозглые существа пытаются нам подражать, копировать, создавая на собственном теле приманивающие лица. Но чтобы так поступать, нужно сначала на нас посмотреть, запомнить, затем воссоздать увиденное. Разве это не проявление интеллекта? Вот я и спросил: кто решил, что эти твари не обладают разумом? – Жимми хитро подмигнул Джилу и улыбнулся. – Всего-то невинный вопрос, наставник.

– Так решил Синедрион! Так говорят «Заветы жития общины»! То, что ты увидел живого нунина и остался жив, ещё не даёт тебе право оспаривать истину. А истина потому и неоспорима, что не требует доказательств, подтверждений или твоих глупых умозаключений! – наставник Даби нервно хрустнул сцепленными пальцами и отошёл от стола Жимми, демонстрируя всем своим видом крайнее осуждение. – Так решил Синедрион, и не тебе, глупец, подвергать сомнению его решение. Синедрион же черпает знания из «Заветов жития общины», в которые вложил истину не обладающий телом Винт!

Жимми опустил глаза, чтобы не выдать пробежавшую по лицу ухмылку. Вспомнив о бесплотном мудреце Винте, наставник Даби сам попался в свои сети. Когда-то очень давно, да так давно, что из тех времён о жизни общины дошли лишь скудные обрывки воспоминаний, община находилась на грани вымирания. И когда уже все потеряли надежду, вдруг из ниоткуда, из бесплотного воздуха, возник мудрец Винт. Он раздавал умные советы, учил выживать, помог выстроить жизнестойкую систему иерархии общины, разделив всех на наставников и обывателей, научил правильно расходовать энергию, пользоваться благами поглотителя. Затем так же неожиданно исчез. Позже Синедрион собрал все его советы в «Заветы жития общины» и чутко следил за их неукоснительным соблюдением. Жимми очень хотел, чтобы наставник обязательно упомянул о бесплотном мудреце Винте. В отличие от своих сверстников, относившихся к «Заветам» как к опостылевшей, малопонятной, но обязательной части проповеди, он их внимательно прочитал и пытался осмыслить.

– Наставник, но в «Заветах жития» мудрый Винт говорит, чтобы мы не опускали руки, не падали духом и всегда искали свой путь, – начал Жимми собственную игру, заманивая наставника Даби в вырытую им яму.

– Я рад, что ты не поленился заглянуть в «Заветы». Всё, что ты сказал, и есть незыблемая истина.

– Но если вы не заметили, то ключевым словом в этой, конечно же, бесспорной мудрости является слово «искали». Это слово подразумевает выбор. Вы же, наставник, его нам не оставляете. Почему бы нам не отойти от правил и, воспользовавшись советом Винта, не попробовать собственный путь в нашем споре? Почему хотя бы на мгновение не представить, что нунины разумны?

Холл восхищённо выдохнул и, воспользовавшись тем, что наставник Даби стоит к нему спиной, поднял вверх три пальца, демонстрируя Жимми своё уважение. Спорить с наставником было на грани безумия. Но безумия доблестного, бунтарского. Те из окружения Жимми, кто был посмелей, показали вслед за Холлом поднятые пальцы, кто потрусливей, затаили дыхание, но все исподволь косились на наставника Даби. Что ответит он на такой дерзкий вызов? Наставник же покраснел ещё сильнее, чем прежде, и лицо его стало бурым, словно он собирался вот-вот лопнуть от злости и избыточного кровяного давления. Он прищурился, обведя взглядом модуль, будто выискивая, кто ещё так думает и хочет с ним поспорить, затем его глаза остановились на Жимми.

– Когда есть выбор – легко ошибиться, – начал он с угрозой в голосе. – Потому его и нет, этого выбора, что общине не дано права на ошибку. И потом, глупо спорить, если не прав, а если прав, то незачем. Скажи мне, кто вложил в твою скудоумную голову, что ты можешь со мной спорить? Кто дал тебе дерзость превращать проповедь в болтовню? Как смеешь ты извращать «Заветы жития общины», да ещё при этом ссылаться на мудрость Винта?! А о кровожадности нунинов спроси у Чёрного Мала, уж он-то точно знает. Будь он жив, он бы тебе рассказал, каково это – попасть в клещи нунина!

– Чёрный Мал просто исчез. Он ушёл за Купол и не вернулся. В тот раз никого не было с ним рядом, и никто не мог видеть, как Мал погиб. Возможно, это была всего лишь роковая случайность. Он мог потерять флягу с водой и умереть в пустыне от жажды. Мог угодить в разлом и поломать ноги. Всё, что о нём говорят, – в общем, лишь догадки или даже выдумки. И уж я точно знаю, что в «Заветах» нет ни слова о нунинах! – продолжал спорить Жимми, видя по трясущимся губам наставника, что ещё чуть-чуть, и он добьётся своей цели. – Почему? Словно Винт никогда о них не слышал! Он никогда не упоминал ни о нунинах, ни об их кровожадности! Может, потому, что он их не знал? Возможно, что тогда их ещё не было?

– Твоё дело – следовать «Заветам жития», а не спорить с ними! – продолжал гнуть свою линию наставник Даби. – А я здесь для того, чтобы вложить «Заветы» в твою глупую голову. Выживание общины зависит от каждого из нас. Каждый человек – это винтик в её сложном механизме. А уж как ему вращаться – решает Синедрион! Не спорь с истиной, делай то, что тебе говорят наставники, и ты не навредишь общине.

– А как же быть с нунинами?

Осталось немного, и дело будет сделано. Жимми почувствовал это и решил нанести завершающий удар:

– Возможно, наставник, вы просто о них ничего не знаете? Всё, что вы видели, – так это высушенного рассохшегося нунина, который неизвестно откуда взялся, и ровным счётом ничего не даёт нам узнать об этих загадочных тварях. Вы знаете не больше нашего! Признайтесь, я ведь прав?

– Проповедь окончена! – наставник Даби нервно дёрнул ворот мантии, затем, с трудом рассмотрев дверь, двинулся к выходу. – Проповедь окончена! – повторил он, прежде чем покинуть модуль. Он хотел сказать что-то ещё, но его губы предательски задрожали. Наставник вдохнул полную грудь воздуха, но, так и не подобрав нужных слов, хлопнул дверью.

Вот теперь цель была достигнута. Жимми встал и поклонился:

– Проповедь окончена.

– Ох и достанется тебе! – восхищённо произнёс Холл. – Даби наверняка доложит идол-наставнику. Но всё равно ты молодец. Я теперь, перед выездом за углём, успею сходить в модуль за пищевым брикетом и водой, а то наставник всегда растягивает проповедь до самого отъезда, и приходится работать впроголодь.

Холл благодарно хлопнул Жимми по плечу и заторопился на выход. Обрадовавшись внеурочной паузе, за ним потянулись остальные.

– Тебе действительно достанется, – остановился рядом Джил. – Ты выставил Даби дураком. Он такого не простит.

– Знаю, – согласился Жимми. – Но до поглотителя мой проступок не дотягивает, а остального я не боюсь. Даже если вызовут на Совет Синедриона, я найду, что ответить.

– А это уж как твои слова вывернет Даби, – не согласился Джил. – А как Злой может перевернуть всё с ног на голову, мы знаем.

В ответ на его слова Жимми лишь молча кивнул. Те, кто был постарше и помнил Даби другим, рассказывали, что раньше всё было иначе. По традиции к имени наставника прибавлялся эпитет, характеризующий его нрав и способности. «Скорый Даби» – так звали его за быстроту мыслей и решений. Идол-наставник Наум считал молодого наставника едва ли не своей правой рукой, и ни одно решение не принимал без обсуждения с Даби. Но как-то так уж дальше случилось, что с годами Даби растерял и скорость ума, и его остроту. И чем старее становился наставник, тем явственнее видели обитатели общины, что мудрость его покидает. Он становился забывчив, ленив и откровенно глуп. Вместо былых добродетелей, которыми он снискал расположение Синедриона, появились раздражительность, медлительность и невероятная злопамятность. Эпитет «Скорый» потерялся сам собой, за глаза же наставника Даби теперь именовали не иначе как «Злой». Из руководства Синедриона его выставили, но мантии не лишили, а, сжалившись, доверили читать проповеди подросткам.

– Ты очень рискуешь, – поддержал Джила Ром. – Так недолго и угодить в лапы к Умарку.

Хмурый Умарк, или Тёмный Умарк в Синедрионе был, пожалуй, самой мрачной и страшной фигурой из всех наставников. Он предавал поглотителю тела умерших, снимая с них всё, что представляло хоть какую-то ценность. Если же Совет Синедриона выносил кому-либо приговор за преступление против общины, то приводил его в исполнение не кто иной, как наставник Умарк. И поговаривали, что, слушая, как кричит на транспортёре заезжающая в поглотитель жертва, Умарк мрачно улыбался и, припав лицом к стеклу, смотрел во все глаза, стараясь не упустить ни одного мгновения, как ещё живое тело распадается на атомы. Это были редкие моменты, когда его видели улыбающимся. Всё остальное время он оставался Хмурым Умарком.

– Если меня вызовут на Совет Синедриона, – ответил Жимми, – я докажу, что всё, что я сказал на проповеди, было не для того, чтобы её сорвать, а наоборот, чтобы придать ей мудрости. Наказания достойно невежество, а не разум. Невежество погубит общину. Невежество, а не знание. Именно так я и скажу. Наставники любят, когда беспокоятся о судьбе общины.

– Ну-ну, – отозвался Джил, направляясь к двери. – Именно так и скажи. А ещё скажи, что ты пытался учить «Заветам жития» наставника. Синедриону это точно понравится.

На этот раз Жимми не нашёлся что ответить, да и не собирался. Он как можно быстрее хотел закончить этот разговор. Время торопило. Он молча глядел, как ушёл Джил, за ним остальные подростки, и при этом крепко держал за руку Рома.

– Я, пожалуй, тоже… – попытался избавиться от захвата его приятель, когда они остались одни.

– Ты мне нужен.

– Не-ет… – дёрнул руку Ром, догадавшись, куда клонит Жимми. – Ты обещал, что тот раз будет единственным.

– Мы узнали, кто наши отцы, теперь я хочу узнать, кто наши матери. А для чего, ты думаешь, я сорвал проповедь? Только лишь для того, чтобы нам никто не смог помешать. До начала работ вся община будет на проповедях. Все сектора пусты. Вход в репозитарий свободен. Я хочу увидеть и женские летописи.