Глава четвертая
Вынужденный компромисс

– Кто?

Гай увел Тобиаса в седьмой отсек и, оставшись с глазу на глаз, дал прочесть подброшенное послание.

Тоби испуганно затряс головой, нервно скомкав тряпку.

– Не я!

– Знаю, – Гай ободряюще улыбнулся, отбирая из рук лоскут. – В тебе я уверен, потому и показал. Я подозреваю Метиса. Как думаешь, я прав?

– Почему Метиса?

– Не знаю. Не нравится он мне. Клерк, из правительственного кластера, само по себе уже подозрительно.

– Я тоже из правительственного кластера, – нахмурился Тобиас.

– Ты – другое дело. Можно сказать, что тебя вышвырнули из-за угрызений совести. А за что избавились от него?

– Откуда мне знать, я не полицейский.

– Вот и я не знаю. Спросил, но он от ответа увернулся. Да и вообще, какой-то скользкий, юлит, глаза бегают.

– В кластере по делам колоний все такие.

– Других я не видел, но мне достаточно этого. И что за имя – Метис? Почему настоящее скрывает? А как тебе его предложение отдать кого-то в жертву? Разве это не то, что как раз и нужно Шаку? Он словно выполняет его приказания.

– Не знаю, Гай, – смутился Тоби. – Я тебе уже сказал, что я не полицейский, чтобы делать такие выводы.

– Я тоже не полицейский! – парировал Гай, вернув Тобиасу им же использованный прием. – Но пораскинуть мозгами ты-то можешь? С этим компьютерный наладчик уж справиться в состоянии?

Перечитав еще раз послание, Тоби недовольно мотнул головой:

– Что-то здесь не так.

– Что не так? – опешил Гай. – Ты не веришь, что кто-то захотел нас предупредить?

– Я не об этом. Что может быть общего у Метиса с Шаком? Я уверен, что впервые они друг друга увидели на барже.

– А вот здесь ты не прав. Метис сам сказал, что бывал в резервациях, где вполне мог встретиться с Шаком. Если он из кластера по отношениям с колониями, то часто покидал город. Где-то там его вполне могли купить, запугать, уговорить. Ты сам видишь, с таким как он, это сделать несложно.

– Звучит убедительно, но если ты сам призывал пораскинуть мозгами, то почему бы для объективности не перебрать остальных?

– Остальных? Можно и остальных.

Задумавшись, Гай начал загибать пальцы, вспоминая поименно тех, кто был с ним в трюме. В сомнении, словно споря сам с собой, он молча качал головой, отвергая очередную кандидатуру, чтобы взяться за следующую. Вдруг он замер, больно вцепившись Тоби в плечо.

– Как же я об этом сразу не вспомнил!

Его глаза в полумраке отсека зло блеснули, и, рывком развернув Тобиаса, Гай выпалил ему в лицо:

– Сухарь! Ты говорил, что мешок с сухарями у вас отобрали. Не смогли забрать лишь бак с водой, потому что он был приварен к транслятору?

– Это ты про побережье?

– Да! Тогда ты сказал, что полиция на всех оставляла мешок с сухарями, но его отобрали выродки Лича?

– И что из этого?

– А то, что Метис сегодня вытащил из кармана сухарь! Как он у него оказался? Не нужно сомневаться в остальных, Тоби. Они ни при чем. У меня хорошее чутье на лживых выродков, будь они даже из правительственного кластера!

– Как у тебя все просто получается, – ухмыльнулся Тобиас. – Меня, Сида да и Метиса доставили на побережье в числе первых. И тогда сухари никто друг у друга не отбирал. Это началось за пару дней до тебя, когда привезли Крэка с Личем. Если мне вывернуть карманы, то там еще остались крошки. Ты считаешь, что я тоже прислуживал выродкам за сухари?

Насупившись, Гай замолчал, затем, выставив лицо в иллюминатор, шумно втянул полную грудь соленой смеси из испарений океана и запаха смолы, потянувшегося из щелей нагревающейся баржи. Воздух в трюме накалялся, постепенно превращая его в душную печь. Размазав по лицу потеки пота и громко сглотнув в ответ на голодную резь в животе, Гай нехотя произнес:

– За те сухари я сейчас не побоялся бы выступить против Лича с Крэком, вместе взятых. Кто же тогда? Свимми? Ульрих? Дрэд? А может, Сид?

– Нет, нет, только не Сид! В нем я уверен, как в себе.

– Шучу. Будь он прихвостнем Шака, то не попал бы первым в его меню. А в нашем Святоше ты тоже уверен?

– Ну что ты?! Этот полоумный фанатик способен разве что орать молитвы на весь трюм. Он не умеет хитрить – мозгов не хватает. И потом, вспомни, как Святоша дрался?

– Дрались мы все хорошо. Даже Метис. Жить захочешь, так начнешь махать кулаками не хуже Неженки Ахилла. Кто же тогда? Ты же понимаешь, что если мы не найдем ренегата, то нам всем конец. Он среди нас для того, чтобы в нужный для Шака момент открыть люк. И если мы будем спать, а он дежурить, то кто помешает ему это сделать? Хуже всего, что мы теперь начнем поголовно подозревать друг друга. Никому не говори, но придется за остальными присматривать.

– Признаюсь, конечно, чувствовать у спины нож неприятно, но меня больше волнует другой вопрос – кто этот наш неожиданный союзник?

– Какая разница? – Гай нехотя оторвался от иллюминатора и обернулся к Тобиасу. – Тебя смущает его покладистость? Я тоже над этим думал. И скажу, что в его поступке как раз то нет ничего удивительного. Он всего лишь сделал правильный выбор. А всему причиной вода. Наш новый друг прозрел, что выжить можно только с нами, потому и решил переметнуться на другую сторону. Скоро он снова заявит о себе. Это лишь вопрос времени. Он не попросил плату, но должен за ней вернуться. Думаю, пару хороших глотков он уже заработал. А если еще назовет имя, то мы не поскупимся на целый плафон.

Вытесняя из отсека горячий воздух, в иллюминатор потянулась океанская свежесть. Опускаясь вдоль отделанных затертым пластиком стен, она расползалась по полу, приятно холодя ноги. Навалилось острое желание упасть и, вдавив лицо в трухлявые доски, вдыхать вместе с пылью этот, пусть все-таки и жаркий, но хотя бы на несколько градусов прохладнее, живительный воздух.

Гай вытерся разорванным рукавом и, прищурив глаза, молча уставился на выхваченный иллюминатором крохотный клочок океана. От его искрящейся синевы кружилась голова. Горизонт терял границы, и невозможно было определить, где уже начинается небо, а где еще царит океан. И эта потеря опоры сводила с ума. Хотелось увидеть хотя бы одну грязную точку, один темный штрих, подсказывающий, что там есть что-то, что океану неподвластно. Но повсюду, куда доставал глаз, растекалась лишь всепоглощающая ослепительная бесконечность.

– Ты ищешь землю? – прочитал на его лице смятение Тобиас.

– Тебе это кажется смешным?

– Не трать зря время. Ее нет. Мы в океане еще не пробыли и суток. Будь земля так близко, ее бы давно заметили даже с прибрежных буксиров. Хотя….

Тоби задумался, затем поправился:

– Хотя я не знаю скорость несущего нас течения! Судя по тому, как с ним боролся полицейский буксир, нашу баржу уносит от островов довольно быстро. Думаю, что рубеж невозврата уже пройден. Вздумай правительство нас простить и послать погоню, то ничего бы не вышло – мы уже недосягаемы.

В отсек заглянул Сид, и, не услыхав его шагов, Гай недовольно спросил:

– Давно подслушиваешь?

– Я слышал, как ты говорил про воду, – ничуть не смутившись, ответил Сид. – Ты хотел кому-то отдать полный плафон? Это в обмен на еду?

– Нет, Сид, не на еду, – поспешил вступиться за Гая Тоби. – С едой придется потерпеть. Мы говорили о другом.

– Жаль, а я надеялся поесть. У меня от голода кружится голова, – вздохнул Сид. – Я попросил Метиса поделиться сухарем, но он мне нагрубил. Тоби, отбери у него сухарь! Я бы и сам, но ты же понимаешь, что я больной слабак.

Гай перебросился с Тобиасом понимающим взглядом:

– Сид, наше отчуждение только началось. Тоби правильно сказал, что всем нам придется потерпеть. Но потом, я тебе обещаю, будет легче. А с Метисом я поговорю. Мы соберем все, что у кого осталось съестного и разделим поровну.

– Сколько?

– Что сколько?

– Сколько терпеть?

– Не знаю, Сид. Свимми говорит, что достаточно трех дней, и банда Шака вымрет от жажды. Но я бы сделал скидку на их опыт в вопросах выживания и дал бы дней пять, а то и шесть.

– Мне не выдержать и трех. Да и нет ни у кого ничего съестного. Все съели еще на побережье. Гай, я тут подумал…. Только прошу, выслушай меня до конца, – неожиданно голос Сида дрогнул, и он торопливо отвернулся, спрятав повлажневшие глаза. – Гай, я хочу, чтобы вы, когда меня не станет…. Я хочу, чтобы вы наплевали на городскую мораль, и разделили поровну также и мое тело.

– Сид, заткнись! – не сдержался Тобиас. – Твое жертвенное нытье мне надоело еще на берегу! Я уже вижу тебя насквозь. Ты пытаешься нас шантажировать, давя на жалость. Никто не собирается делить твое тело.

Но Сид подчеркнуто безразлично пожал плечами и тяжело вздохнул:

– А что здесь такого? Вам все равно придется с этим смириться, если захотите выжить. Вы должны идти вперед. Да, я болен, но это не должно вас испугать. Болезнь моя незаразная. Вы можете меня съесть без опасности заразиться.

– Сид, еще слово, и я сам вытрясу жалкую душонку из твоей никчемной груди! Наберись терпения! Ты же слышал, что сказал Гай? Скоро баржа будет наша. Еще немного и они, – Тоби кивнул под потолок, – превратятся в высохшие мумии.

– А потом?

– Я же сказал, потом баржа будет наша.

– А что дальше? Где мы возьмем еду? Так далеко ты еще не заглядывал?

Тобиас не нашелся что ответить и обернулся за помощью к Гаю. Но на вопрос, что с ними станет, когда они захватят баржу, не нашлось ответа и у Гая.

– То-то и оно, Тоби, что мы старательно закрываем глаза на неизбежное, – продолжал Сид. – Сейчас всех нас объединяет страх перед Шаком. Но когда его не станет, каждый будет сам за себя. Наступит день, и от голода вы превратитесь в выслеживающих друг друга зверей. Мне будет легче, если я буду знать, что помог вам оттянуть это время и продержаться вместе хотя бы немного дольше, – Сид обреченно склонил голову и тихо произнес вдруг севшим голосом: – Пусть моя жертва не будет напрасной. Ты же знаешь, Тоби, раньше я ни в чем не знал нужды. У меня было все. Мне никогда ничего не приходилось терпеть. Ни пытки, ни холод, ни протухшую воду. И даже отказавший кондиционер в моей берлоге сводил меня с ума, будто наступивший конец света. А сейчас на меня свалились все несчастья мира. Терзающая меня болезнь – это уже давно тот предел терпения, на который я способен. А тут еще добавилась мучительная боль от голода. Для меня это уже невыносимо. Я не хочу терпеть. Сейчас я уйду во второй отсек, заползу под настил и, уснув, тихо угасну. Присматривайте за мной. А когда увидите, что не дышу, то не тяните. Жара быстро меня испортит.

– Что же ты делаешь?! – Тобиас вскочил и, задыхаясь от злости, замахнулся на Сида. – Ты же хуже выродка! – так и не решившись отвесить Сиду хорошую оплеуху, он бессильно рубанул ладонью по воздуху и, бросившись в дыру шестого отсека, глухо грохнул люком.

Гай услышал хлопки в следующие отсеки и его приглушенный крик:

– Метис, ты где?! Метис, чертов клерк, отзовись!

Ответил ли ему Метис, Гай не услышал. Но судя, по тому, как Тобиас издал победный вопль, от которого загудели переборки, клерка по делам колоний он все-таки нашел.

Через минуту Тоби вернулся, держа в ладони наполовину уменьшившийся сухарь с мокрыми обслюнявленными краями.

– Держи! Еще пару минут и мне пришлось бы запустить кулак нашему клерку в желудок!

– Тоби, ты не должен был этого делать! – Сид, не в силах противиться, протянул руки, жадно двинув кадыком. – Я не могу это принять! – Обхватив пальцами едва видимый огрызок, он впился в него зубами. – Я сейчас разделю на всех! – Сид часто закивал, зажмурив глаза. – Сейчас, сейчас….

Очнулся он, когда уже облизывал пустые ладони. Обведя растерянным взглядом Гая и Тоби, Сид невнятно прошептал:

– Простите меня.

– Тебе легче? – не без ехидства спросил Тобиас.

– Не знаю. Наверное, легче. Хотя боль в животе не прошла, скорее наоборот….

– Хватит ныть! – Тобиас схватил Сида за ворот, крепко встряхнул и прижал к переборке. – Терпи и запомни: – никто тебя жрать не станет! И еще заруби у себя на носу, что это был последний раз, когда я купился на твой шантаж! Ты прав – мы должны идти вперед! Я тоже знаю, что если не движешься вперед, то падаешь назад в кучу дерьма. Еще ты прав в том, что я также не знаю, что с нами будет дальше? Но то, что мы никогда не станем каннибалами, это я тебе обещаю. Никогда! Никто тебя жрать не станет! Запомни! Ты меня слышал?!

– Слышал, – Сид недовольно заерзал, пытаясь освободиться. – Отпусти, мне больно.

Наблюдавший за Тобиасом Гай уже второй раз за один день не удержался от улыбки, потому что Тоби умудрился удивить его дважды – от фатальной обреченности компьютерного наладчика не осталось и следа.

«Скорее всего, она была напускной! – подумал он, с интересом разглядывая нервно подергивающееся лицо Тоби. – Не более чем дань покорности правительственному кластеру. А настоящий Тобиас – вот он! Готовый за жизнь драться зубами». Впрочем, как и сам Гай. Хотя Тоби собственное перерождение вряд ли еще осознал. Для этого ему, как и Гаю, нужно время, дабы увидеть себя со стороны, чтобы лишь затем суметь заглянуть внутрь.

– Отпусти, – Гай дружески похлопал Тобиаса по плечу. – Так ты и впрямь его задушишь.

Вдруг подволок над их головами загудел от топота множества ног. Сквозь толстую сталь палубы донеслись приглушенные крики, а из заходивших ходуном щелей посыпалась ржавая пыль.

– Что это? – прислушался Сид.

– Не знаю, – нехотя разжал пальцы на его шее Тобиас.

– Там что-то явно происходит! Такое чувство, будто они за кем-то гоняются, – торопливо согласился Гай, и чтобы быстрее закончить неприятный разговор Тоби с Сидом, затараторил скороговоркой: – Сначала побежали в корму, теперь перебежали на бак. Что кричат – не разобрать, но кто-то орет громче всех, словно его преследуют! Если они начали пожирать друг друга, то нам это только на руку.

– Мне показалось, будто Шак кричал: не дайте ему уйти! – Сид приложил ладонь к уху и задрал вверх голову. – Его голос я узнаю из тысячи.

– Так и есть! – прислушался Гай. – Шакалы уже начали пожирать друг друга.

– Не думаю, – возразил Тобиас. – Шакалы никогда не брезгуют падалью. На первых порах для этого у них есть Фрай, – вдруг он замер и внезапно перешел на шепот. – Это кто-то из наших.

У Гая похолодело внутри. Так и есть! Кто-то не выдержал духоты трюма и решился выбраться на верхнюю палубу!

Он бросился в соседний отсек, на ходу подхватив с пола палку с гнутыми шипами гвоздей. Под рубочным люком к воплям сверху прислушивались Дрэд и покрывшийся крупными каплями пота Метис. Ульрих поднялся по трапу к щели и закрыв глаза, пытался разобрать, что происходит снаружи.

– Кто вышел?! – вырвался невольный крик. Но заметив, что люк закрыт, Гай немного успокоился.

– Тише, – поднял вверх палец Ульрих, призывая к тишине. – Никто не выходил, но они кого-то убили. Лич так и сказал – он готов.

– Свимми! – спохватился Гай. – Быстрее в нос!

Но и Свимми оказался на месте. В первый отсек тоже доносились крики сверху, и, решив, что затевается штурм, он отошел от пробоины, выставив перед собой, словно копье, стальной прут.

– Это вы? – громко выдохнул он, увидев ворвавшегося в отсек Гая. – А я уж подумал…. Наверху какая-то бойня.

– Знаю. Где Святоша?

– Я здесь, – выглянул из темного угла священник. – Это я их проклял! – желчно двинув скулами, он злорадно ухмыльнулся. – Мое проклятье гонит их с тверди в пучину. Скоро, скоро адские аспиды примут их плоть в гнилостные объятья!

– Только сумасшедших нам не хватало, – вздохнул Гай.

Все были на месте, никто никуда не сбежал, и, как верный собственному стаду сторожевой пес, он приглушенно выдохнул, почувствовав невероятное облегчение.

– Кажется, стихло? – шепнул Тобиас, направляясь к выходу. – Послушаю еще через люк в рубке. Там лучше слышно.

– Стихло, – согласился Гай. – Это значит, что на одного врага у нас стало меньше. Они уже начали пожирать друг друга. Однако быстро – не прошло и дня. Такими темпами они освободят нам баржу даже раньше, чем мы надеемся.

Он уже хотел вслед за остальными вернуться в шестой отсек, ближе к трапу, где было прохладней, как вдруг его крепко схватил за руку Свимми.

– Замри!

– Что?

– Не двигайся.

Гай весь обратился в слух, но тишину нарушало лишь потрескивание под ногами трухлявых досок в отсеке рядом. Удаляясь, недовольно ворчал Метис, не сумев с первого раза справиться с запором герметичной двери. Наверху раздался приглушенный палубой выкрик, однако такие доносились и раньше.

– Я ничего не слышу, – не выдержал Гай.

В первом отсеке они остались вдвоем, но Свимми будто его не замечал. Не ответив, он прекратил дышать, закрыл глаза, напрягшись, словно струна, потянулся в скрытый темнотой угол, где только что прятался Святоша, и замер в неестественно выгнутой позе.

Гай едва не прыснул от смеха, заметив, как у Свимми зашевелилось левое ухо. Ему всегда казалось, что шевелящиеся уши – это очень смешно. Но чтобы шевелилось одно! Такого он еще не видел. Однако дальше ему стало не до смеха. Теперь пришло в движение и правое. Независимо от левого, изогнувшись в выпуклую раковину, оно двигалось вверх-вниз, словно определяя направление на источник звука.

«Как ты это делаешь?» – хотел спросить потрясенный Гай, но в следующий миг Свимми бросился ему под ноги, с размаху вогнав пальцы в узкую щель меж досок настила. Щель казалась не шире десятимиллиметрового крэда, но это не помешало рукам протиснуться, оставив на поверхности лишь большие пальцы.

От удивления Гай раскрыл рот.

Всецело погрузившись в собственные ощущения, Свимми его не замечал, беззвучно шевеля губами и продолжая шарить под настилом. Неожиданно он замер. Затем снисходительно ухмыльнулся.

– Кусается.

Потянув на себя, он сорвал с болтов доску и вытащил извивавшуюся и норовившую вогнать зубы в руку крысу. Ее голое, покрытое розовой, стойкой к соли шкурой тело изгибалось в кольцо, пытаясь выскользнуть из цепкой хватки. Лапы с когтями, соединенные перепонками, царапали по бронзовой коже Свимми, оставляя белые следы. Он перехватил руку, взявшись за складки шкуры за ушами и поднес к глазам.

– Хорошая, упитанная. Килограмм сочного мяса. В городе таких нет. Этих вырастил океан, а не мусорный утилизатор.

Размахнувшись, он хлопнул крысиной головой о металлический косяк, затем впился зубами в еще трепыхающееся тело.

– Это всего лишь крыса, – оторвался от своего занятия Свимми, перехватив изумленный взгляд Гая. – Водяная крыса. Никогда не пробовал?

– Нет, – Гай, словно загипнотизированный, следил за кровавыми потеками на его подбородке. – Как ты это сделал?

– Этому меня научили прокаженные, промышлявшие на побережье за перевалом. Занес как-то меня к ним случай. Водяные крысы, в отличие от городских, обитают поодиночке. Жаль, но еще одну на барже мы вряд ли найдем.

– Я не об этом. Твои пальцы… они…?

– А что мои пальцы? – неожиданно напрягся Свимми.