Многие племена индейцев Амазонки не приняли католичества по глупой причине: не могли верить людям, у которых для обозначения зеленого цвета существовало единственное слово. У самих жителей Амазонии – около трехсот. Сейчас все эти триста, а то и больше, оттенков зеленого составляли наш вожделенный горизонт, играя дополнительными тысячами нюансов.
После основательной чистки шлем на Антонине сиял как самовар, и я забеспокоился, что блики привлекут чужое внимание. В кино спрятавшегося снайпера зачастую выдавало стекло на оптическом прицеле, а у нас тут целый купол на вершине самоходной башни.
– Вас не учили маскировке?
– Но это некрасиво, – скривилась единственная наша обладательница доспехов.
– Тоня, сейчас главное – безопасность, – поддержали меня Майя и Кристина.
Скрепя сердце, Антонина покрыла предмет спора горстью пыли. Остальной металл на ней был тусклым – к нашему счастью, для приведения себя в полный порядок у нее просто не хватило времени.
К лесу мы вышли примерно за два с половиной часа. Усталость брала свое, у царевен подгибались ноги.
– Сидите здесь, – приказал я, остановившись перед внушавшей благоговение зеленой стеной неизвестности. – Не вернусь через полчаса – бегите назад. Если волки – лезьте на дерево. Если враги – подавайте сигнал и спасайтесь.
– Если обожжетесь – подуйте на пальчик, – продолжила мою тираду Кристина, поигрывая локоном. – Чапа, мы не маленькие.
– Если бы.
На вид – еще можно бы согласиться. Но только на вид. Чувственные симпатяшки с выпирающими свидетельствами взрослости, одна из которых даже обогнала меня ростом, имели полное право не называть себя маленькими. Далеко не дети. Но дело касалось выживания. При встрече с врагом соблазнительные выпуклости не помогут. Если только очаровать, чтобы противник потерял дар речи… но где взять такого врага-эстета, чтоб не мечом рубил или за волосы в плен волок, а издали женской красотой восторгался? Даже Варваре, которая в плане внешней женственности превосходила моих большую, тоненькую и плотную спутниц как плазменный экран ламповые кинескопы, не повезло использовать природные козыри на всю катушку. В общем, большой ты или маленький – решают поступки, а не слова. На сем остановимся.
Деревья за спиной сомкнулись. Крадучись и прислушиваясь, я пробежался, где позволяла местность, и продрался, где не позволяла. Впереди, среди лиственного редколесья, действительно сияла оранжевыми точками апельсиновая роща. Не роща, а несколько деревьев, зато в самом соку. Я бросился назад.
Вдруг – запах, чужой, неправильный, что-то напомнивший. Чувства взбурлили, ноги предательски задрожали, захотелось превратиться в невидимку, но меня как раз вынесло в просвет между стволами. Прямо передо мной в такой же оторопелости застыли два мужика, одетые в рубахи, юбки и стоптанные сапоги, в руках – короткие копья, выполнявшие роль посохов. Один чужак был неохватно-крупный, с наивно-добрым лицом несмышленого кутенка, которого невзначай испугали и обидели разом. Он одеревенел у огромного куста в позе вратаря, готового к пенальти. Второй – просто мускулистый, но намного более быстрый. Его копье взлетело в замахе:
– Медленно полоши орушие на землю.
Тон шамкающего голоса, выговаривавшего «ж» как «ш», сквозил неприятностями, расстояние до меня было вдвое меньше, чем от Гордеевских бойников в свое время до волчьей своры, которую такими же копьями вмиг превратили в энтомологическую экспозицию. В аналогичных, как у тех бойников, умениях «немца» (так я окрестил копьеугрожателя за схожий акцент) я почему-то не сомневался, поэтому безропотно сделал, как сказали: отстегнул ремень и скинул перевязь.
– Давай сюда.
Меч и нож нашли новых владельцев. Разглядывая невероятную рукоять ножа, Немец расплылся в улыбке, его открывшийся рот объяснил, откуда взялся акцент: внутри не хватало многих зубов.
Несмотря на то, что здоровяк-напарник держал меня на прицеле, Немец – видимо, для усиления эффекта – поднес к моей шее лезвие моего же ножа:
– Кто такие?
Вон оно как, о нас знают, если вопрос прозвучал во множественном числе. Или меня берут на понт, не зная, кто я и сколько нас?
С ножом у горла врать трудно. Но недоговаривать можно.
– Мы сопровождаем в ближайшую башню нескольких царевен.
– Кто «мы»? Сколько вас?
– А вас?
– Не дерзи. – Клинок вжался в шею, а на ногу мне наступил тяжелый сапог, видавший лучшие времена.
На рыкцарей мужики не похожи. Скорее, на бежавших крепостных. Только от кого бежавших, если здесь, в этой части страны, царит безвластье?
Немец забыл свой предыдущий вопрос, быстро перейдя к следующему:
– Царевны, говоришь? Варфоломеины среди них есть?
– А что?
Между ушами ухало: «Варфоломеины»! Не один я надеюсь узнать судьбу Зарины и, если слухи, как это случается сплошь и рядом, неверны, отыскать ее следы?!
– Ответ неправильный. – Острие процарапало кожу над кадыком, тычок носка сапога в голень усилил впечатление от недовольства собеседника. – О потерянных царевнах что-нибудь слышал?
– Которые из школы? Их и сопровождаю.
– Не о тех, – скривился Немец. – О приемных, бывших ангелах.
Ни фига себе, оказывается, не о Зарине речь. Откуда такой интерес к нашим с Томой скромным персонам у каких-то крестьян?
– Говорят, одну человолки съели.
– То есть, – Немец прищурился, наклонив голову, – одна еще жива?
Отвечать не пришлось, из леса к нам неслось пять больших волков – быстро, мощно, в полном молчании. Когда хотят прогнать – лают. Они нападали. И нападали на троих, что не стыковалось с засевшими в мозгу установками. Впрочем, звери – телепаты, они чуют состояние людей, по виду и, главное, по запаху определяя взаимоотношения. Мы для них были два против одного. Узнать ответ умозрительной загадки, не придут ли волки на помощь одному против двоих, не хотелось – а вдруг наоборот?
В аховой для себя ситуации мои поимщики сделали правильный выбор. Немец протянул мне нож рукоятью вперед, а под ноги упала кинутая обратно перевязь с мечом:
– Помогай. Отходим.
Я схватил родное оружие, мы втроем отступили к кустам. За пышной растительностью обнаружился еще один человек – в такой же одежде, как и мои поимщики. Он с трудом сдерживался, чтобы не стонать. Середину тела покрывала сплошная бинтовка, сквозь нее проступала кровь.
– Волки? – Догадался он по нашему поведению. – Дайте огужие.
Этот не выговаривал «р». Прямо день логопеда какой-то.
Волков мы встретили, выставив клинки по кругу и защищая спинами раненого. Резкая смена ситуации зверей смутила, раздались удивленные гавки, но набравшая скорость стая не смогла перестроиться. Сшибка произошла в молчании, которое быстро сменилось воем. Каждый из трех клинков достиг цели, а четвертый – в нетвердой руке лежачего – просто отогнал зверюгу, пытавшуюся прорваться понизу. Но пятый волк впился в бедро Немца, добивавшего свою жертву. Я, мечом пригвоздив своего волка к земле и так оставив, ножом прикончил того, что висел на Немце.
– Шпашыбо, – с присвистом вышло из его разбитого рта.
Оставшийся в живых волк сбежал. Немец опустил оружие, веселый взор уставился на меня:
– Неплохо.
– Шкуры. – Здоровяк с упоением глядел на убитых зверей. – Сразу четыре.
Лоб Немца сошелся в задумчивости.
– Только быстро, – разрешил он. – Поможешь?
Последнее предназначалось мне. Почему нет, если мы теперь вроде как союзники?
Освежевание в шесть рук прошло быстро. Мясо, для местных жителей ценности не представлявшее, было свалено муравьям в траву, три лучших шкуры отправились в котомку, которая распухла до размеров мешка, а одну шкуру, самую облезлую, Немец протянул мне. Лишний вес мне был не нужен, но я взял, чтобы не вызвать подозрений. Мех и кожа в стране башен… хотелось сказать «на вес золота», но золото здесь – просто мягкий металл, не больше.
– Ладно, пацан, сделаем вид, что друг друга не видели. Так лучше для всех.
Медлительный здоровяк поднял лежащего раненого, от обоих слегка повеяло чесноком и потом. Немец, прежде чем прихватить мешок со шкурами, вскинул на плечо еще один вытащенный из кустов мешок, в нем звякнуло, а тяжесть и остро торчащие углы не оставили сомнений: оружие. Или доспехи. Похоже, я встретился с местными мародерами, тоже, как человолки, собравшими жатву на поле боя и теперь с приключениями пытавшимися доставить ее до места назначения. И я узнал не дававший покоя запах – тот самый, из расщелины. Вот откуда мешок. И вот кого мы выгнали из леска своим туда вселением.
Мародеры скрылись среди деревьев. Я бросил шкуру в кусты и заставил себя забыть про мясо. Царевны за одну мысль о нем на месте зарубят, но мысль – не муха, просто так не прогонишь. Тропа вела меня к горам, оставленная позади кучка калорийнейшей пищи быстро удалялась, душа разрывалась. Почему надо голодать, если можно не голодать?!
Потому. Я потряс головой. Труднее всего победить в борьбе с собой. Потому что силы равны.
– Уважаемые дамы, подъем. Хочу угостить вас солнцем.
Кристина, Антонина и Майя впервые увидели апельсины на ветвях, раньше – только на столе, в нарезке или в выжатом жидком виде. Место боя с волками мы обошли стороной, а последние сотни метров, когда яркие оранжевые точки уже просматривались, наша фуражная команда пролетела как на крыльях. Зубы вонзились в брызнувшие фрукты, располовиненные мечами.
– Чапа, сегодня лучший день в моей жизни! – получленораздельно
О проекте
О подписке