В конце концов силы кончились и у него. Елена расцепила обвившие его шею руки, оба вытянулись на земле. Ноги гудели. Сердце колотилось, как запертый в темницу бесноватый, и также просилось на волю.

– Куда мы идем? – донеслось от Елены.

Впервые услышанный голос полностью соответствовал божественному образу и разлился по душе Бориса, как мед по гортани. Больше ничего не хотелось, только вот так лежать рядом и слушать. Но Елена ждала ответа, и Борис нехотя выдавил:

– К моему отцу, другого выхода нет.

– У меня есть жених. Вы украли меня. Я должна вернуться.

Совсем не эти слова хотелось услышать Борису.

– Тебя отдали дракону, – сказал он. – Оттуда не возвращаются. Я воспрепятствовал и, после того что натворил, для меня обратного пути нет. Тебе придется ехать со мной хотя бы для спасения жизни. Прости, неправильно выразился. Не придется. Я ни в чем тебя не ограничиваю, ты можешь сейчас же встать и уйти, я слова не скажу. Все, что я делал – это спасал тебя от дракона и лесных татей, и почти спас, хотя уверен, что погоня продолжается. Разбойников осталось мало, на рожон они больше не лезут, но вряд ли отступятся. Поэтому я сказал «почти». Еще мы можем нарваться на драконовых гридней. С ними-то я разберусь быстро, они примут меня за своего. Повторю еще раз: сейчас ты полностью свободна. Хочешь вернуться к своему, как ты его назвала, «жениху»? Пожалуйста, но проводить тебя я не смогу, это все равно, что добровольно шагнуть в костер. Кроме людей дракона и лесных татей позади ждет болото, а дорогу через него знал только проводник. Кем он оказался, ты знаешь. Теперь хорошенько подумай над всем, что я сказал, и ответь на вопрос, от которого зависят наши с тобой жизни: ты поедешь со мной?

Елена молчала, что не предвещало ничего хорошего. Пока не прозвучало страшное, Борис вновь заговорил:

– Возможно, ты что-то понимаешь не так. Прости, я не мастер высокого слова и говорю что думаю, а это часто выглядит нелепо и может быть воспринято неверно. Пойми, я ничего от тебя не требую. Спрошу по-другому: ты готова помогать мне в пути, если я спасу тебя от дракона и лихих людей? Вот, теперь я выразил мысль точнее. И все равно не торопись. Прежде чем ответить, выслушай еще кое-что. Я никогда не применю к тебе силу. Я буду ждать, сколько понадобится. Мои родители спрячут нас, у тебя появятся возможности, о которых не смела мечтать. Все радости мира упадут к твоим ногам. Взамен я прошу одно: не мешать мне спасти тебя.

Прошло немало времени, прежде чем тихо донеслось:

– Я согласна ехать с тобой. – Елена помолчала. – Но только потому, что альтернативы нет.

Тело Бориса внезапно обмякло, и захотелось плакать. Он не знал слова «альтернатива», но смысл улавливался. С трудом удалось сделать взгляд строгим:

– Надо как можно быстрее добраться до моря.

***

Они шли всю ночь. Иногда Борис нес Елену. Оба молчали. Главное было сказано, остальное покажет жизнь. Только бы сохранить ее, эту жизнь.

Как бы хотелось, чтоб сестра Кася оказалась права. Много лет назад она предрекла ему перед отъездом за море: «Ты станешь драконом и умрешь за любовь».

«Отлично, – улыбнулся Борис. – Для этого мне придется жить вечно».

Наследник дракона – брат Виктор, поэтому отец послал к Кощею именно Бориса.

«А любовь будет настоящая – та самая, из сказаний и легенд, большая и чистая?» – продолжал улыбаться Борис.

В то время он не верил, что описываемое им чувство существует.

Кася хмуро кивнула и ушла к себе. Она с детства отличалась богатым воображением, а с недавних пор ее будто прорвало – пророчествовала о каждом, кого видела перед собой, и даже о тех, кого лично не знала. Конечно, ей не верили. Предсказательная дурь у нее началась после знакомства с иноземным чудиком. Красотой природа Касю не обидела, и одно время за ней волочился какой-то хмырь заезжий, подарками заваливал, витиеватые речи плел… Звали его, кажется, Ипполитом. Или Аполлинарием. Однако, Кася, не будь дура, сразу поставила условие: «До свадьбы – ни-ни». И сгинул тот Ипполит-Апполинарий несолоно хлебавши. А Касю с тех пор на всякую ерунду пробило: то, как Борису, любовь и смерть накаркает, то отцовского пса пожалеет, что, мол, болеет, хотя вид у того – дай боги каждому. Честно говоря, пес и вправду вскоре подох, но то возраст, а не сестренкино ясновидение. Скажи про любого, что тот умрет, и однажды тот действительно умрет. Чудеса ни при чем.

При расспросах Кася на полном серьезе заявляла, что, дескать, дар предвидения ей дал тот самый Ипполит-или-Апполинарий, а в качестве кары за строптивость заставил всех ей не верить. Фантазерка, однако.

А еще раньше она как-то объявила Борису:

«Ты предашь двух правителей и приведешь врага в соседнее государство».

«Как-как? – ухмылялся он. – Твои слова – да богам бы в уши! Врага в соседнее государство – это же здорово! Враг моего врага – мой друг!»

У Бориса иногда возникало ощущение, что сестра хочет донести что-то важное, а над ней смеются. А что же она хотела? Как еще реагировать на такие предсказания?

Скоро он вновь увидит Касю. «Ты станешь драконом и умрешь за любовь». Первому, конечно, не бывать, но про любовь он подтвердит – сестра оказалась права. Появление в его жизни женщины, за которую стоило умереть, перевернуло сознание. Домой Борис вернется другим человеком.

Когда на востоке порозовело, впереди раскинулась сверкающая гладь. Далеко слева виднелась мачта, с приближением к уходившему вниз крутому берегу показалась и вся морская посудина – идеально подходившая для целей Бориса рыбачья лодка. А главное…

Борт украшал не змей, а золотой единорог на красном фоне!

– Боги на нашей стороне.

Борис ускорил шаг, словно открылось второе дыхание, сладкая ноша в руках показалась пухом.

Лодка была большой: парус, четыре ряда весел, несколько широких поперечин для сидячих мест и огромный отсек для сетей и пойманной рыбы. Место для рыбы пустовало, сети сушились на берегу.

– Эй, рыбаки! – заорал Борис. – Подъем!

Из лодки поднялись сонные головы:

– Мы уже платили за стоянку.

Борис вспомнил, что на нем форма драконова гридня. Шлем и щит с крылатым змеем полетели в прибрежную гальку.

– Перед вами Борис, сын Куприяна. Если у вас на сегодня задуманы дела – забудьте, также забудьте про сети и прочее. Сей же миг везите меня к отцу. Обещаю, это будет самая выгодная работа в вашей жизни, на той стороне каждый получит лодку, снасти и деньги для найма команды.

Рыбаки бросились расправлять парус и вставлять весла в уключины.

Бориса и Елену разместили на носу, команда взялась за весла. Вода взбурлила.

После того как отчалили и лодка вышла после мелководья на морской простор, на берегу показались две бородатые фигуры: прихрамывавший проводник и высокий здоровяк – наверное, тот самый лучник. Из-за большого расстояния Борис не стал тратить стрелу. Оба разбойника проводили взглядом уплывшую добычу. Яснее ясного, что хитрый проводник вернется к личине сельского жителя и доложит, куда надо, о похищении. В его рассказе не будет засады на тропе, злодеем окажется вероломный предатель-гридень, сбежавший на корабле соседнего государства.

Ничего не изменить. Борис взял у ближайшего рыбака пропахший рыбой плащ и накинул Елене на плечи:

– Потерпи, осталось немного.

Он сел рядом и обнял ее, защищая от пронизывающей сырости. Елена не отстранилась от его рук. Это было здорово.

В лицо летели соленые брызги, пахло водорослями, небо затянули хмурые облака.

А на душе светило солнце. Служба окончена. Не так он представлял себе возвращение, но есть такой «закон разведчика»: успешный никогда не добьется славы. О тех, кто жил чужой жизнью, с трудом и риском вызнавая величайшие тайны противника, легенды слагаются посмертно. Ставший известным живой разведчик – символ неудачи.

Глядя на Елену, Борис не считал себя неудачником. Жаль, что отец подумает по-другому. Он послал Бориса войти в окружение Кощея, втереться в доверие и вызнать секрет бессмертия. Нельзя сказать, что Борис возвращается ни с чем, и дело не в Елене Прекрасной. Удалось кое-что узнать. А если подать правильно, то «кое-что» превратится в небывалый успех. Борис сопоставил все, что люди знали о Кощее, и секрет оказался прост, как яйцо. Непонятно, почему нужный вывод не пришел в голову другим. Не умирать – не значит быть бессмертным. Кощей Бессмертный – бессмертный? Как бы не так. Языками чесать люди горазды, и повторяемые день за днем слухи постепенно превращались в правду. А истина такова: Кощей начал править во времена Борисова прадеда. Не поспоришь, столько не живут. Признак вечной жизни? Отнюдь. Для собак люди тоже кажутся бессмертными. Когда щеночек рождается – хозяин взрослый, когда старый пес умирает – хозяин все еще взрослый. С Кощеем то же самое. Прадед слышал про молодого поджарого силача, который силой захватил власть за морем. Дед встречался со статным воином средних лет. Отец знал о мудром пожилом правителе. А Борис видел дряхлеющего живчика с одутловатым лицом, отменным брюшком и незарастающей плешкой, боявшегося собственной тени, но весьма охочего до женского пола.

Достаточно рассуждать здраво, и придет понимание, что к чему. Настоящий бессмертный мог бы побеждать несметные армии, сколько их ни собери. Знай себе убивай врагов по одному, когда-нибудь да кончатся. Кощей так не делал. Он вообще сторонился войн, а с соседями предпочитал выгодно торговать. Но породниться с ним желающих не находилось. Отдашь дочку за такого – он всех переживет, два государства под своей рукой объединит, после чего к соседям посватается. Кому охота, чтобы некто подминал под себя все, и с ним нельзя было бороться? Ни детям такое государство в наследство не оставишь, ни внукам, рано или поздно их уничтожат «во благо государства» как угрозу для вечного правителя. В итоге соседние государства жили по принципу «не буди лихо, пока оно тихо». Всех устраивало.

Истина о бессмертии Кощея хранилась в письменах, в старые времена составленных для него неким приезжим из дальних стран. Предание гласило, что писаря того казнили, чтобы не выдал тайны. С тех пор все знали, что письмена не читаются. Кощей с улыбкой наблюдал, как кто-нибудь грамотный натыкался на свитки и пытался разобрать хоть что-то. Возможно, со стороны Кощея это была проверка. Вдруг кто-то сможет? Бывая во дворце, Борис тоже видел покрытые непонятными значками пергаменты. Возникала мысль скопировать их, чтобы отцовские грамотеи расшифровали. К сожалению, Кощей не позволял кому-нибудь видеть письмена больше одного раза. Скорее всего, это действительно была проверка. Вот если бы Борис занял место головы драконовых гридней, что как раз оказалось свободным… Невзирая на козни Доремира, за новой девушкой послали Бориса – значит, именно Борис должен был стать следующим головой. Возможности тогда открылись бы исключительные.

Теперь сожалеть поздно.

В лицо ударили брызги, и посторонние мысли сгинули. Елена спала в руках Бориса. Кто-то из рыбаков с извинениями, что ничего лучше предложить они не могут, принес скудной еды. Движением глаз Борис приказал положить рядом и больше не беспокоить.

Ветер раздувал парус, волны мерно подкидывали и опускали лодку. Иногда через борт хлестала вода, ее вычерпывали. Родной берег уже просматривался. Но Борис смотрел не вперед. Он любовался прожилками на тонкой шее. Нежной кожей. И цветком на плече.

Все же Елена – богиня. Или дочь одного из богов. Как бы то ни оказалось – неважно, она с Борисом, и кроме этого отныне ничто не имело значения.

На востоке небо почернело, а на западе порозовело всплесками на багровых облаках. Все чаще навстречу кто-то проплывал – тоже с родным единорогом на стяге и парусе. Огромных многопарусных кораблей с недавних пор не строили, опасных волн и штормов почти не бывало, а когда боги разгневаются, величина не спасет. Оставшийся после войн единственный большой корабль оказался никому не нужным, он не мог пристать к торговой пристани, а возить на него товар лодками и платить за многократную погрузку-выгрузку оказалось невыгодно. Последняя война отгремела в дедовы времена, когда два государства по обе стороны моря объединились против иноземных захватчиков. У пришлых были собственные боги. Люди дрались с людьми, боги – с богами. Строилось невообразимое количество кораблей, невероятных по размеру и мощи, люди гибли в морях тысячами, а прибрежные города разрушались, чтобы правители одной из сторон в конце концов смогли назвать себя победителями.

К счастью, все кончилось до того, как люди и боги извели друг друга подчистую. Чужие боги замирились с местными и общим решением договорились не поддерживать людей, если те начнут воевать. Отныне ничто не мешало процветанию.

Весла вновь ударили по воде, чтобы сбросить скорость и пришвартоваться. Вскоре раздалось:

– Мы прибыли, господин.

Елена удивленно открыла глаза. Измученная до полусмерти, она проспала весь день и теперь не понимала, почему солнце снова садится.

– Спасибо, – поблагодарил Борис рыбаков. – Приходите вечером, отец заплатит.

– Да пребудут с тобой боги, господин.

Борис и Елена ступили на деревянный пирс. Мимо них, тяжело дыша, шагали грузчики с мешками за плечами, носились мальчишки с тележками и корзинами, кричали торговки и зазывалы. По мощеной мостовой со скрипом ползли груженые возы, сновали всадники, стражи, торговцы и гонцы. В паланкинах восьмерки рабов несли богатых горожан. Открытые двери заведений и построек выдавали их назначение не только видом, но и запахом: Борис с Еленой миновали склады, мастерские, бани, харчевни и палаточный рынок. Впереди, куда они шли, высилась городская стена, а слева, со стороны моря, часть города покрывал ил – многие годы некому было строить дамбы и выгребать воду после штормов. По разрушенным зданиям бродили козы, в стенах с провалившейся кровлей росли деревья, почти все обвил колючий плющ. Пруды загнили, увенчанные скульптурами фонтаны покосились, выбитые ставни и двери противно скрипели.

– Эхо войны, – объяснил Борис в ответ на удивленный взгляд Елены. – Много людей погибло, восстанавливаемся до сих пор.

Справа от дороги раскинулись кварталы бедноты. Деревьев не было, торчали только раскуроченные пеньки. Лепились друг к другу хибары, сколоченные из чего попало, у пустых проемов дверей в грязи играли голые дети, ближе к дороге торговали ерундой немощные старухи. Пугали жуткие рожи нищих, просивших милостыню, но калеками вовсе не выглядевших – от таких хотелось держаться подальше, чтобы не стянули кошелек или не зарезали ради хорошей одежды. Или не похитили для выкупа. Борис ускорил шаг.

Могучие ворота, распахнутые настежь после войны и с тех пор ни разу не закрывавшиеся, приглашали в центральную часть города. В нос ударил запах, в котором смешались цветы, сладости и пробивавшийся сквозь них навоз. Внутри крепостных стен жили по-другому. В торговые ряды, построенные из белого камня, подъезжали на конях и в паланкинах солидные покупатели, вдоль дороги росли яблони и вишни, а в конце пути виднелся дворец, уходивший башнями и шпилями почти в облака. И всюду развивались кумачовые полотнища с золотым единорогом.

Прохожие, особенно из тех, что побогаче, присматривались к Борису и, узнав, кланялись в пояс. У Елены впервые проснулось любопытство:

– Почему к тебе так относятся? Кто ты?

Борис раскинул руки:

– Сын правителя всего этого. Пойдем быстрее, я так давно не был дома.

– Как называется твой город?

Борис втянул носом родные запахи и счастливо объявил:

– Двоя.