Более того. Когда офицеры границы пишут в свою газету о безобразиях, их просто не публикуют. Недавно вот офицерское собрание N-й воинской части из Владикавказа прислало в редакцию «На рубежах Родины» горькую исповедь о своем униженном безквартирном выживании.

Опубликовали? Конечно же нет. Более того, когда я направил офицерское письмо в гражданскую газету, разразился «политический» скандал. Пресслужба СКРПУ начала срочно выискивать мои статьи во всех СМИ, а руководство «окружной» газеты запретило своим сотрудникам брать мои материалы.

Меня, в общем-то, все это не удивило. С подобными «ответами» на «вынос мусора из армейской избенки» я встречаюсь лет 20, с лейтенантских времен.

Но тогда были тоталитарные времена, и на военной газете честно указывалось, чья она «содержанка» – политотдела.

Времена вроде бы изменились, Россия пытается жить по европейским цивилизованным правилам. А монстры у нас – все те же! Как тут не вспомнить «Черный дом» Владимира Высоцкого, где все «скисли душами, опрыщавели», и «долго жить впотьмах привыкали».

– По-другому быть не может, ведь 4 поколения у нас выросли в тоталитарном режиме! – подтвердил мои мысли член международной ассоциации журналистов, член Союза журналистов России, редактор газеты «МК – Кавказ» Харун Акбаров.

И любой журналист – оттуда родом. А кто пытается вопреки всему сказать правду, должен стать «брэндом», которым дорожат. Иначе его просто уволят или вынудят самого уйти.

О том, какое страшное давление идет на военного журналиста, я уже рассказывал. Это и угрозы физической, судебной расправы, и прямые нападения на меня и мою семью, и отправка кляуз командованию погранслужбы в Москву, и многое другое.

Кроме того, я, офицер центрального подчинения, имеющий более 20 лет выслуги, прозябаю с женой и двумя малолетними детьми в антисанитарных условиях общаги СКРПУ (на каждого члена семьи приходится менее 4 кв. метров!).

Более того, мне, журналисту центральной пограничной газеты, даже не выделено оборудованное оргтехникой помещение. И я, в наш-то компьютеризированный век, пишу свои корреспонденции от руки, ночью в вонючей общажной кухне (чтоб не мешать детям спать в крохотной комнатушке).

А моя родная московская контора, не обеспечив меня абсолютно ничем, требует статей о героической службе погранцов в «горячем» регионе.

Я, как истинный военный, обязавшийся «стойко переносить все тяготы военной службы», плюю на гнилой быт, и пишу рапорт на командировку.

Думаете, еду? Как бы не так. Начальник СКРПУ отписывает мое «прошение» своей пресслужбе или воспитательному отделу. Те, естественно, пишут, что я к ним никакого отношения не имею. И я, конечно, никуда не еду.

Или вообще чудовищная резолюция: «Это не его тема!», наложенная на мою просьбу выехать в район Тузлы. Опять же резолюция – не мне, а воспитателям, пресслужбе и даже почему-то… газете СКРУ «На рубежах Родины».

И пока мой рапорт «гуляет» в пыльных недрах некоего «черного дома», я сижу в общаге и наблюдаю за «тузлинским кризисом» по телерепортажам.

И вспоминаю, что Уголовный кодекс (ст.140) предусматривает наказание «за злостное воспрепятствование в какой бы то ни было форме законной профессиональной деятельности журналистов».

Но обращаться за помощью в суд или прокуратуру – бессмысленно. Ведь военная прокуратура в ответах на мои запросы фактически узаконивает выявленные мною беззакония. А г-н председатель военного суда Ставропольского гарнизона вообще запрещает мне присутствовать на открытых (!) судебных заседаниях, мотивируя это тем, что… не знает Закона «О СМИ».

И как в таких условиях работать журналисту? Согласен ли кто-то такой ценой оставаться «вольным стрелком» – всем запретам вопреки? Тем более, что даже «певец вольности» Высоцкий рекомендует бежать из «Черного дома» башку очертя туда, где люди живут.

Но кто тогда поможет пограничникам, потерявшим надежду найти справедливость в своем «черном доме»? Суд прокуратура, командование? Хотелось бы верить, но…

– Здравствуй, мятежный корреспондент! – приветствуют меня офицеры в штабе СКРПУ, у нас опять проблемы, а надежда только на твою помощь…

«Обыкновенно это люди звериного образа, с всклоченной, нечесаной головой, с соломой и пухом в волосах, не признающие пепельниц и плевательниц, берущие взаймы без отдачи, лгущие, пьющие, шантажирующие».

«Тритирует всех жильцов, создает канфликтные ситуации, димонстративно умывается, чистит зубы, смаркается на кухни, где жильцы моют паосуду и праодукты питания; привел „бомжа“; пастоянно приводит желтую прессу; собатировал перепись насиеления; пастаоянно нам хамит…»

Знаете, что связывает и разделяет эти две цитаты? Обе о журналистах. Первая принадлежит блистательному перу великого Чехова, который остро высмеял драматургов, «рисующих» образ эдакого одичавшего журналюги.

Вторая написана на 120 лет позже. И является шедевром коллективной мысли целой плеяды прапорщиц, ефрейторш и пенсионерок, обитающих в славной общаге славного града Ставрополя. И написан сей знаменитый донос супротив, как вы догадались, журналюги. Но уже своего, родного, пограничного.

Причем звание у него, этого поистине «дикого помещика», почему-то аж подполковничье. Зато, (ха-ха!) несмотря на московское подчинение, принадлежность к самой главной пограничной газете, 23-хлетний стаж военной службы, живет этот представитель «ненавистного офицерья» вместе с семейством в общажной крохотной конуре. И на человека там приходится по 4 квадратных метра, как на гауптвахте.

«Так ему, однако, и надо! А то пишет и пишет свои негодяйские статьи о казнокрадстве и преступности. И хоть бы не трогал общагу, в которой много нарушений! А то ведь… доблестные тыловики угрожают: мол, ежели не поможете выгнать из войск зарвавшегося журналюгу, то общагу прикроем…

Пожелания эти нашли, конечно же, теплый отклик у некоторых жильцов, а также вахтеров, уборщицы и комендантши. Губерния, как говорится, пошла писать. Правда, с грубейшими орфографическими ошибками. На которые, надо полагать, в страшном тридцать седьмом году внимания Берии – ежовы вовсе не обращали.

Видимо, некоторые типажи, с радостию подписывающие любые доносы, это всего-то призраки из страшного прошлого. Иначе как объяснить их клевету, направленную в Москву: «Мы не можем припомнить за последние годы ни одной статьи, которая пропагандирует положительные стороны жизнедеятельности погранвойск. И как мог человек попасть в ряды корреспондентов. Создается впечатление о его профессиональной непригодности, так как по многим вопросам жизнедеятельности погранвойск он не имеет представления и не владеет не только военной терминологией, но и элементарными знаниями русского языка…»

Во как! И кто же эдак судит корреспондента центральной военной газеты России? Очень, очень это показательно! Особенно если учесть, что они не только моих статей не читали, но и любых других.

Как тут не вспомнить знаменательную песню о марионетках и их скрытом кукловоде: «Ах, до чего ж обидно, что хозяина не видно…»

Не знаю, такого ли «хозяина» указала в своей жалобе на мою, якобы, «хулиганскую деятельность» вахтерша общаги Петрова Л. И.? Она так и писала в Москву – мол, на это ее подвиг начальник тыла СКРПУ ФСБ РФ генерал-майор Николай Федотов (ныне уволенный).

Причем ее клевета была не столь безобидна, как предыдущие жильцовские измышления о «бомжах» и всем прочем. А содержала она очень конкретное обвинение. В совершении мною, старшим офицером центрального подчинения, уголовного деяния – то бишь, хулиганства. Правда, вахтерша уточняла, что свидетелей преступления нет.

Мне, естественно, пришлось обращаться в суд – за защитой чести, достоинства и деловой репутации. Причем никакой «крови» я не жаждал, а всего лишь просил вахтершу написать опровержение.

Но она, как говорится, стояла насмерть. И помогали ей в этом… Не поверите! Два главных «правовика» СКРПУ (ныне они не служат здесь) – начальник отдела правового обеспечения полковник юстиции Василий Хоменко и его заместитель подполковник юстиции Владимир Юдин. Во как!

Но они, понятное дело, пришли не сами по себе. Их, как пояснил Хоменко, прислал один ба-а-а-альшой генерал (ныне уволенный). Во как!

И они, понятное дело, честно отрабатывали свой хлеб насущный. Юдин, к примеру, назвал меня почти террористом. А его шеф Хоменко вообще обвинил меня (причем совершенно голословно) в клевете на пограничную службу всей России!

Ну а нежданно (или «жданно»? ) появившиеся «свидетели» моего «хулиганства» хоть и подтвердили, что никакого хулиганства-то и не было, но плели такую чушь, что у судьи уши вяли.

К примеру, прапорщик Еремеева вместе с комендантшей Омельченко очень красочно рисовали… мою колдовскую деятельность – мол, всю общагу заколдовал).

Омельченко же договорились до того, что попытались учить судью, достав выдержки из какого-то буклета…

Конечно же, судья слушал такую откровенную бредятину, схватившись за голову. И удивленно – скорбно вопрошал: «И это – погранвойска? Какая речь может быть о защите границ!»

И вынес, конечно же, единственно верное решение – чтоб писала вахтерша опровержение, и никаких гвоздей!

…Очень показательную фразу после заседания суда бросил мне муж вахтерши, бывший прапорщик (кстати, приехавший на собственном «Мерседесе»): мол, начальник СКРПУ генерал-полковник Лисинский сказал, что меня, журналиста, нужно сажать в тюрьму.

Странно, странно. Ведь генерал Лисинский лично говорил мне, что мои критические статьи очень помогают в наведении порядка. Мол, уволены же начальник тыла генерал Федотов и другие…

Кому ж поверить – уважаемому генералу или бывшему прапорщику? Впрочем, не этот вопрос главный. Важнее вычислить «кукловода», стоящего за марионетками, повылезавшими страшными призраками из 37-го года. Иначе он остановит развитие России, ввергнув ее в те ужасные кровавые времена…