Соперничество в области вооружений лишь подхлестнуло антагонизм руководства страны ко всему западному, который и так был виден невооруженным глазом. Вместе с этим Сталин прилагал все возможные усилия, чтобы приблизить решение атомного вопроса. И прежде всего с советскими попытками укрощения атома связаны заботы руководства страны об ученых и отечественной науке. Тем самым вопросы науки и борьба с влиянием Запада сковались в единой цепи идеологии.

25 января 1946 г. в кабинете Сталина состоялась беседа с научным руководителем атомного проекта И. В. Курчатовым. Ныне опубликована плохо разобранная запись, сделанная Курчатовым после беседы:

«Беседа продолжалась приблизительно один час с 7. 30 до 8. 30 вечера. Присутствовали т. Сталин, т. Молотов, т. Берия. Основные впечатления от беседы. Большая любовь т. Сталина к России и В. И. Ленину, о котором он говорил в связи с его большой надеждой на развитие науки в нашей стране. ‹…›

По отношению к ученым т. Сталин был озабочен мыслью, как бы облегчить и помочь им в материально-бытовом положении. И в премиях за большие дела, например, за решение нашей проблемы. Он сказал, что наши ученые очень скромны, и они никогда не замечают, что живут плохо – это уже плохо, и хотя, он говорит, наше государство и сильно пострадало, но всегда можно обеспечить, чтобы (несколько? тысяч?) человек жило на славу, [?] свои дачи, чтобы человек мог отдохнуть, чтобы была машина. ‹…›

(Затем?) были заданы вопросы об Иоффе, Алиханове, Капице и Вавилове и целесообразности работы Капицы. Было выражено (мнение?) на кого (они?) работают и на что направлена их деятельность – на благо Родине или нет. Было предложено написать о мероприятиях, которые были бы необходимы, чтобы ускорить работу, все, что нужно. Кого бы из ученых следовало еще привлечь к работе. Систему премий»^[206].

А незадолго до этой памятной встречи Сталин получил очередное послание от П. Л. Капицы, написанное 2 января 1946 г.; академик, уловив конъюнктуру момента, в качестве отступления делится своими воззрениями на проблемы развития советской науки:

«Часто причина неиспользования новаторства в том, что обычно мы недооценивали свое и переоценивали иностранное. Обычно мешали нашей технической пионерской работе развиваться и влиять на мировую технику организационные недостатки. Многие из этих недостатков существуют и по сей день, и один из главных – это недооценка своих и переоценка заграничных сил. Ведь излишняя скромность – это еще больший недостаток, чем излишняя самоуверенность. Для того чтобы закрепить победу и поднять наше культурное влияние за рубежом, необходимо осознать наши творческие силы и возможности. Ясно чувствуется, что сейчас нам надо усиленным образом подымать нашу собственную оригинальную технику»^[207].

Посвящено это письмо было представлению книги писателя Л. И. Гумилевского «Русские инженеры». Как писатель он не был даровит, а «Литературная энциклопедия» 1930 г. характеризует его следующим образом:

«Художественная ценность творчества Г. ничтожна. Язык – до крайности сер и штампован. “Герои” Г. менее всего могут быть названы живыми людьми. Внешне Г. пишет в жанрах психологического и социального реализма; в действительности же его творчество ходульно, даже явно халтурно. Несерьезность работы писателя над своими произведениями доказывается хотя бы количеством книг (40), выпущенных Г. за 11-летний период. За один 1925 им выпущено 13 книг. Г. – писатель явно приспособленческого типа с установкой на якобы общественную значимость содержания, а объективно – на дешевую обывательскую “сенсацию”»^[208].

К тому времени он уже был осужден общественным мнением за роман «Собачий переулок», вышедший первым изданием в 1926 г. Этот роман, описывавший студенческие нравы, был, по сути, признан порнографическим. Интересны в этой связи слова одного из первых исследователей влияния выступлений А. А. Жданова на литературу:

«А. А. Жданов обобщает опыт советской литературы в борьбе против грубого натурализма, биологизации, объективизма, выражавшихся в самых различных формах – от лефовской “литературы факта” до клеветнических писаний Зощенко, до рецидивов декадентско-порнографической санинщины у П. Романова, Л. Гумилевского, С. Малашкина»^[209].

Но именно этого, осужденного мнением властей автора привлек Горький к сотрудничеству в серии «Жизнь замечательных людей», благодаря чему он нашел свое новое поле деятельности в написании популярных биографий деятелей науки и техники. В серии ЖЗЛ начинают выходить его книги об иностранных изобретателях: в 1933 г. – «Рудольф Дизель», в 1936 г. – «Густав Лаваль»; в том же году выходят его книги «Творцы паровых турбин» и «Творцы первых двигателей», в 1937 г. – «История локомотива». (Гумилевский не изменял своему принципу и был сильно плодовит в литературном творчестве.)

В 1943 г., обладая основами научно-технических познаний, Гумилевский, по совету Капицы, после конференций в Москве понявшего настроения власти, переключается на изучение биографий отечественных персонажей. В 1943 г. в серии «Великие люди русского народа» выходит его книга о Н. Е. Жуковском, год спустя – о металлурге Д. К. Чернове. В 1944 г. он начинает писать книги для популярной серии «Герои социалистического труда», в которой вышли книги: «Крылья истребителя» о конструкторе А. С. Яковлеве (1944) и «Строитель самолетов» о Н. Н. Поликарпове (1946). В 1945 г. выходит книга для детей старшего возраста по истории советской авиации «Крылья родины», выдержавшая несколько изданий^[210].

Беседа Сталина с Курчатовым, несомненно, отражает умонастроения главы государства в тот момент; письмо же академика Капицы, как нам кажется, лишь попало в струю этих умонастроений^[211]. А 9 февраля 1946 г. некоторые мысли были верифицированы Сталиным в выступлении на предвыборном собрании избирателей Сталинского избирательного округа г. Москвы. Особенно принципиальной идеологической установкой были слова в заключительной части выступления:

«Теперь несколько слов насчет планов работы коммунистической партии на ближайшее будущее. Как известно, эти планы изложены в новом пятилетнем плане, который должен быть утвержден в ближайшее время. Основные задачи нового пятилетнего плана состоят в том, чтобы восстановить пострадавшие районы страны, восстановить довоенный уровень промышленности и сельского хозяйства и затем превзойти этот уровень в более или менее значительных размерах. Не говоря уже о том, что в ближайшее время будет отменена карточная система (бурные, продолжительные аплодисменты), особое внимание будет обращено на расширение производства предметов широкого потребления, на поднятие жизненного уровня трудящихся путем последовательного и систематического снижения цен на все товары (бурные, продолжительные аплодисменты) и на широкое строительство всякого рода научно-исследовательских институтов (аплодисменты), могущих дать возможность науке развернуть свои силы.

Я не сомневаюсь, что, если окажем должную помощь нашим ученым, они сумеют не только догнать, но и превзойти в ближайшее время достижения науки за пределами нашей страны. (Продолжительные аплодисменты.)»^[212]

Что касается академика Капицы, то он, притесняемый Л. П. Берия, старался поддержать свой авторитет в глазах Сталина и высших руководителей. Одной из таких попыток является политически актуальное письмо академика к Г. М. Маленкову:

«Если нашим критерием всегда будет только то, что сделано и апробировано на Западе, и всегда будет пересиливать боязнь начинать что-нибудь свое собственное, то судьба нашего технического развития – «колониальная» зависимость от западной техники. Может быть, нам кое-чему в этом направлении следовало бы поучиться у англичан. Англичане говорят: “British is the best” (британское – это лучшее). Находясь в Англии, я пытался им возражать, я им говорил: это лучше у французов, это – у американцев и т. д. Они отвечали: поскольку это наше, оно всегда для нас является лучшим. В этой утрированной постановке вопроса есть своя сила и логика. Может быть, в ней чувствуется английская надменность, но, хотя в нашем кредо “все заграничное лучше” и есть скромность, но оно обрекает развитие техники на жалкое будущее»^[213].

Февральское выступление Сталина и проводимая антизападническая линия оказались как никогда актуальны: 5 марта 1946 г. в городке Фултон (штат Миссури) состоялось публичное выступление английского премьер-министра Черчилля в присутствии президента Трумэна. Эта речь, ставшая знаменитой, изменила мировую политику: Черчилль клеймил внешнюю политику бывшего союзника, «обвинил СССР в экспансионизме, в уже совершенном захвате всей Восточной Европы, над которой опустился “железный занавес”» и «призвал англосаксонские страны объединиться, используя имевшуюся монополию на ядерное оружие, незамедлительно дать отпор агрессивным замыслам Советского Союза»^[214].

Немного позже, 6 ноября 1946 г., Жданов сформулировал точку зрения руководства страны:

«Кампания по срыву международного сотрудничества, ведущаяся со стороны открытых и скрытых противников прочного мира, сопровождается оголтелой антисоветской шумихой. Разнузданная антисоветская “атомная” пропаганда, шантаж и угрозы новой войны, которые усиленно стараются создать военно-политические разведчики и их соратники, нужны лишь поджигателям новой войны вроде Черчилля и его единомышленников. Эта антисоветская кампания направляется реакционными империалистическими кругами, для которых война – доходное дело, которые не хотят прочного демократического мира, и потому лезут из кожи вон, чтобы раздуть клеветническую кампанию против Советского Союза, как действительного поборника демократического мира.

В основе пропаганды новой войны лежит боязнь реакционных кругов демократических устремлений народов. Советский Союз, как авангард демократического движения, является основной мишенью этой кампании. Оно и понятно. Советский Союз является самым последовательным борцом за демократию, против агрессии, против экспансионистской политики.

Нельзя не отметить, что за последнее время клеветническая кампания, ведущая[ся] против СССР, приобрела особый размах. Она ведется в больших масштабах и рассчитана на то, чтобы подорвать возросшее доверие и авторитет Советского Союза среди народов демократических стран. Нельзя не напомнить также, что настойчивое прививание ненависти к Советскому Союзу, к его режиму, к людям, которые его населяют, не ново и не однажды уже кончалось печально для его инициаторов. Известно, что многие газеты и журналы в таких странах, как Соединенные Штаты Америки и Великобритания, специализировались на разжигании вражды, недоверия и подозрения ко всему советскому, старались пропустить поменьше правды о жизни и положении в СССР. Известно, что от той “информации” о России, которая наполняет столбцы многих газет в США и Великобритании, начинает спирать дух даже у многих буржуазных деятелей, видавших всякие виды по части вранья. Теперь для того, чтобы написать что-либо о России, бывает достаточно смешать немножко клеветы, немножко невежества, немножко нахальства, и блюдо готово»^[215].