Когда 24 января я предложил Гитлеру свою кандидатуру командующего, тот ответил: «Фельдмаршал фон Вейхс производит на меня впечатление крайне уставшего человека. Я не думаю, что он справится с этим заданием». Я принялся энергично отстаивать свою кандидатуру, заметив при этом, что и Йодль придерживается того же мнения. Но я пережил большое разочарование, так как Йодль, к сожалению, критически отозвался о глубокой и искренней религиозности фельдмаршала, что позволило Гитлеру резко отклонить кандидатуру фон Вейхса и назначить вместо него Гиммлера. <…> Гитлер утверждал, что Гиммлер очень хорошо справился со своей задачей на Верхнем Рейне. Он имеет под рукой Резервную армию и поэтому напрямую может располагать ее ресурсами. Другими словами, он в состоянии быстрее всех обеспечить новый фронт людскими ресурсами, необходимым вооружением и боеприпасами. Потерпела неудачу даже робкая попытка спасти, по крайней мере, хорошо сработавшийся штаб группы армий фон Вейхса, чтобы тот помог рейхсфюреру СС. Более того, Гитлер приказал, чтобы Гиммлер сам подобрал себе людей для своего штаба. Гиммлер выбрал начальником своего штаба очень храброго бригадефюрера СС Ламмердинга, который до сих пор командовал танковой дивизией СС, человека, который не имел ни малейшего понятия о тяжести штабной работы в формируемой группе армий. Моей скромной помощи, которую я смог оказать этому новому штабу, выделив в его распоряжение офицеров Генерального штаба, оказалось совершенно недостаточно, чтобы компенсировать основные недостатки командующего и его начальника штаба. Гиммлер собрал вокруг себя офицеров СС, которые были не в состоянии справиться с большей частью стоявших перед ними задач».

В рамках новой группы армий «Висла» перед Гиммлером стоит задача сконцентрировать все германские силы между Вислой под городом Торн (Торунь) и Одером восточнее Франкфурта. В этом районе находятся остатки 9-й и 2-й армий, а также временные боевые подразделения, сформированные военным округом Штеттина на границе Восточной Померании. Полковник Ганс Георг Айсман, назначенный начальником оперативного управления штаба группы армий «Висла», так описывает деятельность «полководца» Гиммлера в первые дни его работы на новом посту:

«24 января Гиммлер направился в своем поезде особого назначения «Штайермарк», который он использовал в качестве полевого штаба, в город Дейч-Кроне (совр. Валч). Отсюда он собирался взять на себя руководство существующей пока лишь на бумаге группой армий «Висла». Кроме самого Гиммлера и его адъютанта в поезде находились офицеры связи тех ведомств, которые возглавлял Гиммлер: самих СС, министерства внутренних дел, Главного управления имперской безопасности (РСХА), германской полиции, Резервной армии и так далее, кроме того, большое количество обслуживающего персонала. Поезд охранялся строго. Этот поезд особого назначения, в котором имелась небольшая радиостанция и оборудование для телефонных переговоров, полностью удовлетворял потребности Гиммлера как рейхсфюрера СС и шефа германской полиции. Но для штаба группы армий, даже если она занимала совсем небольшой участок фронта, не было никаких технических возможностей для нормальной работы.

Оба младших офицера Генерального штаба, которые были переведены к Гиммлеру 23 января, вынуждены были обращаться к разным секретаршам и референтам за разрешением поговорить по телефону, так как у них самих не было даже телефонного аппарата. Практически было невозможно напрямую связаться с какими-нибудь войсками, если только не обращаться за помощью к приданному к штабу отделу тыловой службы сухопутных сил, который начал свою работу с того, что занялся собственным благоустройством.

Когда вечером 26 января только что назначенный первый офицер Генерального штаба группы армий… прибыл в Дейч-Кроне, он посчитал себя счастливчиком из-за того, что прихватил с собой карту Померании и Вартегау масштабом 1:300 ООО, поскольку в штабе он не обнаружил ни одной нужной карты».

Полковник впервые видит Гиммлера так близко:

«[Я] увидел перед собой немного нервного, оживленного, но заинтересованного человека, который старался казаться энергичным. Он совершенно не отвечал тем представлениям, которые сложились [у меня] до сих пор о Гиммлере. В облике Гиммлера не оказалось ничего демонического, ничего ужасного, но и ничего примечательного. Это был немного полноватый мужчина среднего роста с кривоватыми ногами, который был одет в простую, но хорошо сидевшую на нем серую форму. В фас его лицо напоминало острый треугольник, который разделяла узкая полоска рта. В профиль бросался в глаза выступавший скошенный подбородок. <…>

В тот момент, когда Гиммлер вознамерился взять на себя руководство группой армий «Висла», а сначала вообще сформировать эту группу армий, он совершенно не задумывался ни о намерениях своего главного противника Жукова, ни о силах и возможностях, которые имелись у него самого. Но при отъезде из Берлина Гиммлер громогласно заявил, что остановит русских и отбросит их назад. В то время как они, забыв об осторожности, продвигались к Одеру, он не упустит возможности ударить им во фланг.

Он говорил о 9-й армии и о 2-й армии, которыми собирался оперировать, так, словно ничего не знал о том, что 2-я армия лишь с огромным трудом сумела сохранить свою целостность, а 9-я армия была рассеяна по ветру. Гиммлер говорил о пораженчестве и вере, о решительной энергии и необходимом даре импровизации».

Так, например, 27 января Гиммлер дает телеграммой следующие указания генерал-полковнику Вальтеру Вайсу, командующему 2-й армией, относительно фронта на Висле:

«1. Необходимо во что бы то ни стало удержать фронт на участке Мариенбург (Мальборк) – Эльбинг (Эльблонг). Этот участок фронта является прикрытием для важных портов Данциг (Гданьск) и Готенхафен (Гдыня) и исходным пунктом для последующих операций, которые должны восстановить надежную железнодорожную и автомобильную связь с Восточной Пруссией и тем самым с группой армий «Север».

2. Несмотря на крайнее истощение войск, фронт на Висле с плацдармами на правом берегу у городов Грауденц (Грудзендз) и Кульм (Хелмно) должен быть с полным напряжением всех сил стабилизирован в течение ближайших трех-четырех дней. Надо вырыть необходимые пехотные окопы, построить артиллерийские позиции, определить секторы заградительного огня, силами фольксштурма и местного населения построить блиндажи с деревянными перекрытиями и прорыть ходы сообщения, чтобы занявшие оборону и получившие передышку войска восстановили свое физическое и психологическое состояние и смогли отразить будущие атаки противника. Батальоны фольксштурма Западной Пруссии будут включены в состав дивизий сухопутных войск. На этих позициях должно быть обеспечено даже пополнение войск. В случае необходимости штурмовые орудия должны быть в состоянии создать огневую защиту от противника, сумевшего в каком-нибудь месте форсировать реку. Такая форма обороны особенно актуальна для участка фронта на Висле севернее Кульма (Хелмно).

3. Также с полным напряжением последних сил войск необходимо отвоевать у противника опасный выступ южнее Кульма (Хелмно), а также участок вдоль реки Нетце (Нотець), особенно до Бромберга (Быдгоща), затем войскам необходимо закрепиться на занятых позициях.

4. Я буду стремиться в кратчайший срок снабдить весь фронт на Висле 20-мм зенитками, а в особенно опасных местах тяжелыми зенитными батареями, а также оснастить весь фронт средними минометами, которые будут сконцентрированы в минометных батальонах фольксштурма.

5. Крепость Торн (Торунь) должна вести активные боевые действия. Только в этом случае она выполнит свое предназначение. Силами штурмовых групп она должна постоянно совершать вылазки и наносить как можно более чувствительные удары по вражеским войскам, а также прицельным огнем своих тяжелых орудий блокировать вражеские пути подвоза боеприпасов в Кульм (Хелмно), в излучину Вислы и южнее Вислы. Как было мной приказано, необходимо в кратчайшие сроки оборудовать взлетно-посадочную полосу на одной из улиц Торна (Торуни). Каждый самолет, приземлившийся в этом городе, должен вывозить раненых, а также сначала немецких, а затем и польских женщин и детей».

Такими и подобными приказами Гиммлер надеется стабилизировать Восточный фронт, чтобы затем снова отбросить русских с уже завоеванной ими немецкой земли. Стремительное русское наступление на Востоке ошеломило не только немцев, но и западных союзников Сталина. В последние дни января 1945 года газета «Нью-Йорк тайме» писала: «Весь германский Восточный фронт разваливается. Этот великолепный результат в своем влиянии на дальнейший ход войны превзошло взятие верхнесилезского индустриального района с его полудюжиной промышленных городов. В свете этих событий кажутся вполне обоснованными самые большие надежды. Успехи русского наступления настолько убедительно свидетельствуют о безнадежности положения Германии, что даже сам Геббельс признает, что в стране остается всего лишь один шаг от порядка до анархии, от продолжения сопротивления до полного краха».

Эту картину дополнял вашингтонский корреспондент газеты «Нойе цюрихер цайтунг»: «С каждым днем русского наступления здесь [в Вашингтоне] постоянно растет интерес к политическому развитию событий в Германии. Официозный «Арми энд нэви джорнал» обсуждает возможность преобразования Комитета германских офицеров в России [Комитет «Свободная Германия»] во временное правительство и задается вопросом, нет ли договоренности между комитетом и командованием германских сухопутных войск, согласно которой русской армии должно оказываться только незначительное сопротивление как ответная услуга за гарантию личной безопасности. Однако в официальных кругах такие спекуляции не поддерживаются, хотя и допускается, что в случае капитуляции Германии там должна быть создана какая-то авторитетная власть и что за отсутствием представительной немецкой эмиграции в Соединенных Штатах или Великобритании группа офицеров под руководством генерал-фельдмаршала Паулюса могла бы оказать полезные услуги».

Корреспондент газеты «Нойе цюрихер цайтунг» сообщал также из Лондона:

«Русские победы, вторжение русских армий на территорию Германии, провал германского наступления на Западе, растущий хаос внутри Германии, о котором сообщает британская пресса из столиц нейтральных государств, – все это способствовало росту злободневности этой проблемы. К этому добавляются постоянные слухи о новых мирных предложениях Берлина, о новых подготовках к путчам и революциям в Германии, а также сообщения такого рода, как о расстреле временно исполняющего обязанности бургомистра Бреслау.

Противоречивость таких сообщений и слухов способствует лишь тому, что растет напряжение. В то же время следует отметить, что сообщения из Германии не оказывают здесь никакого политического воздействия и даже в малейшей степени не могут повлиять ни на политические, ни на военные цели Лондона».

Тем временем русское наступление продолжается с невероятной скоростью. 27 января германская 17-я армия оставляет верхнесилезский индустриальный район. Теперь создается новый оборонительный рубеж южнее этого района. Три дня спустя танки 1-го Белорусского фронта выходят к Одеру между Франкфуртом-на-Одере и Кюстрином и захватывают плацдармы на западном берегу к северу и к югу от Кюстрина. Фон Овен, личный референт по прессе Геббельса, входящий в ближайшее окружение имперского министра пропаганды, рассказывает:

«Сталин ante portas! Этот страшный клич, означавший, что враг у ворот, с быстротой молнии распространяется по столице рейха, когда сегодня утром [1 февраля] поступает сообщение, что русским удалось форсировать Одер. К западу от Одера у городка Киниц они создали плацдарм и силами около ста танков продолжают наступление на Врицен. А Врицен находится на расстоянии 60–70 километров от городской черты Берлина.

Как выяснилось, между Вриценом и Берлином нет абсолютно ничего. Ни противотанковых пушек, ни противотанковых заграждений, нет даже ни одного солдата. Любой танк может пройти эти 70 километров за два часа. Таким образом, эти сто русских танков, о которых было объявлено, могут без труда к обеду добраться до правительственного квартала Берлина. Такая возможность побуждает всех к активным действиям.

Министр [Геббельс] развивал бурную деятельность. Шах [заместитель Геббельса] получил задание мобилизовать первый призыв фольксштурма. Шпеер обещал вооружить их прямо с текущего производства. Появился генерал Хауеншильд. Он привел с собой своих офицеров Генерального штаба и разработал, сначала в общих чертах, план обороны столицы рейха. Министр поручил ему в короткий срок детально проработать этот план и затем как можно скорее представить его.

Откуда мы получим солдат? Короткий военный совет. Берлинский фольксштурм пополнится юнкерами и офицерами военных училищ, находящихся в Берлине и его предместьях. Это позволит сформировать первую дивизию. С предоставлением в ее распоряжение городских автобусов и прочего городского транспорта она превратится в моторизованную дивизию.

В берлинских танковых училищах находятся тысячи офицеров и рядовых. Где мы найдем для них танки? На берлинских вокзалах стоит множество танков, которые ожидают погрузки и отправки до станций назначения, которые уже давно заняты противником. Мы забираем эти танки для нужд обороны столицы. На городских заводах стоят и другие танки, у которых не хватает какой-нибудь мелочи, типа пулемета или оптических приборов. <…> Так совершенно неожиданно у нас появились от двухсот до трехсот тяжелых танков и самоходных орудий. К ним миллион литров горючего и достаточное количество боеприпасов всех калибров.

Еще до полудня – мы даже не успели перекусить – все танки со своими экипажами, с полными баками и боекомплектом были приведены в боевую готовность. В дополнение к этому Шпеер поставил 25 тысяч фаустпатронов. Доктор [Геббельс] с довольным видом потирал руки.

«Итак, – говорит он, – по мне, пусть теперь сто русских танков появляются. Мы устроим им теплый прием. Правда, сегодня утром все выглядело несколько иначе». <…>

И только теперь, после того как было сделано все самое необходимое, чтобы обеспечить хотя бы и такую вот импровизированную защиту Берлина, министр начал заниматься вопросом, который сильно беспокоил его с самого утра. Дело в том, что его семья находилась за пределами Берлина в городке Ланке. А Ланке лежит на полпути между нами и русскими позициями.

Только теперь туда посылают Швегермана [адъютанта Геббельса] с автомашиной, чтобы доставить в безопасное место фрау Геббельс с шестью детьми и самыми необходимыми вещами… Наш прежде такой тихий дом на Герман-Герингштрассе превратился с сегодняшнего дня в шумный лагерь беженцев.

Конечно, среди горожан возникло некоторое волнение. Когда началось возведение противотанковых заграждений и оборудование позиций для противотанковых пушек, появились самые нелепые слухи. Некоторые жители Берлина утверждали, что якобы они уже видели русские танки в восточных пригородах города, другие уверяли, что собственными ушами четко слышали лязг гусениц. Горожане начали штурмовать сберкассы и продовольственные магазины. Но нигде не происходило никаких инцидентов. По городской сети радиовещания передавались спецсообщения с целью успокоить население.

По вечерам министр, как и сегодня, почти каждый день находился у фюрера. По его словам, фюрер выглядит плохо, он бледен и очень нервничает. Так сегодня он судорожно сжимал в сложенных за спиной дрожащих руках карандаш, который трепетал как былинка на ветру».

Заметки о следующем дне звучали уже оптимистичнее:

«Угрожающее положение, сложившееся под Берлином, буквально за одну ночь изменилось в нашу пользу. Со вчерашнего вечера неожиданно наступила оттепель и снег тает. Журчание в водосточных желобах звучит в наших ушах как ангельская музыка. Реки Одер, Варта и Нетце (Нотець) со своими болотистыми поймами и бесчисленными каналами превратились в препятствия, благодаря которым наша оборона на угрожающих направлениях значительно укрепилась.

Советы не только не смогли продвинуться дальше, но и были вынуждены в некоторых местах отвести свои передовые отряды назад. Так и самый опасный для Берлина участок фронта, плацдарм на западном берегу Одера у города Киниц, хотя и не был полностью ликвидирован, но значительно сократился». (В ходе тяжелых боев 3 февраля – 30 марта Кюстринский плацдарм советские войска значительно расширили, кроме небольших участков северо-западнее и юго-западнее города Киниц (Кинитц), где немцы ценой огромных потерь немного потеснили советские дивизии (230, 301, 266-ю стрелковые и 89-ю гвардейскую стрелковую). Ред.)

Запись в дневнике фон Овена от 3 февраля 1945 года: «Оттепель продолжается. Нежный весенний ветерок дует на улицах Берлина, на которых повсюду усердно возводятся противотанковые заграждения и оборудуются позиции для противотанковых пушек. Страх перед русскими хотя и временно, но пока был преодолен. Да, без преувеличения можно говорить, что наступление Советов в общем и целом пока остановлено. Со всех участков фронта поступают сообщения о возрастании нашего сопротивления».

Берлин – в самую последнюю минуту – сумел еще раз спастись!