Приступая к изложению моих воспоминаний о С.А. Нилусе и о «Протоколах сионских мудрецов», я понимал, что данные, которые у меня имеются, являются лишь материалами для тех людей, которые, опираясь на прояснение всех сторон проблемы, смогут решить вопрос о происхождении «Протоколов». Вот почему я твердо решил не вступать в полемику ни с французским издателем, ни с органами печати, занимавшимися этим вопросом.
Однако прежде чем описывать переплетение обстоятельств, сделавшее С.А. Нилуса обладателем «Протоколов», я хочу обратить внимание читателя на одну особенность издания 1917 г., которую обнаружил монсеньор Жуэн. Я имею в виду заявление С.А. Нилуса о том, что рукопись ему якобы передал предводитель дворянства Алексей Николаевич Сухотин[111]. Эта версия противоречит другому заявлению, которое сделал мне Сергей Александрович: в соответствии с ним рукопись получила от Рачковского госпожа К. Будучи знакомым с личной жизнью Нилуса, я очень хорошо понимал, что он не мог назвать читающей публике имя этой таинственной дамы, которая упоминалась в его книгах.
Я далек от мысли о том, что А.Н. Сухотин является каким-то мифическим персонажем, но я убежден в том, что он был посредником, курьером, которому мадам К., находившаяся тогда во Франции, поручила передать драгоценный манускрипт С.А. Нилусу, уже возвратившемуся в Россию. Из-за соображений личного порядка Сухотин стал ширмой, скрывавшей от читателей таинственную даму, госпожу К.
Что касается передачи рукописи, то она произошла при следующих обстоятельствах.
В 1900 г. Сергей Александрович Нилус, полностью разорившийся, возвратился в Россию обращенным. Он стал путешествовать, точнее, странствовать из одного монастыря в другой, иногда питаясь лишь освященными хлебцами. Именно тогда он написал «Великое в малом»[112]; это сочинение благодаря помощи архимандрита (затем епископа и архиепископа Вологодского Никона) было напечатано в журналы «Троицкие листки» в Сергиевом Посаде (70 верст от Москвы), а затем вышло отдельной брошюрой.
На выход этой маленькой книжки, описывающей обращение интеллектуала-атеиста и процесс мистического возрождения, откликнулись директор «Московских новостей» Лев Тихомиров, обращенный русский революционер[113], архимандрит Никон (на страницах московской «Религиозной недели»). Отзывы благонамеренной прессы дошли до великой княгини Елизаветы Федоровны, которую заинтересовал автор книжки. Елизавета Федоровна всегда боролась против авантюристов-мистиков, окружавших Николая II, и особенно против влияния лионского магнетизера Филиппа[114]. Она не любила духовника их Величеств, протопресвитера Янышева, который не смог оградить царя от вредных мистических влияний. Великая княгиня полагала, что С.А. Нилус как русский православный христианин-мистик мог бы благотворно воздействовать на царя.
Генерал-майор Михаил Петрович Степанов, брат Филиппа Петровича Степанова, прокурора отделения Синода в Москве и дальнего родственника семьи Озеровых, был привязан к личности Елизаветы Федоровны, которая полностью ему доверяла, так что он сохранил связи с ней даже тогда, когда великая княгиня приняла монашество. Именно благодаря его посредничеству Сергей Александрович был послан в Царское Село и представлен фрейлине Елене Александровне. Это происходило в 1901 г.
Когда Сергей Александрович уезжал из Франции, он оставил в Париже очень близкую к нему особу, госпожу К. Эта несчастная женщина, потерявшая почти все свое состояние, удрученная разлукой, склонилась к мистицизму и заинтересовалась маленькими оккультистскими кружками, существовавшими в Париже. Как кажется, именно в этих обстоятельствах она получила от Рачковского, также посещавшего оккультистские собрания, рукопись «Протоколов сионских мудрецов», которую переслала Нилусу.
Весьма вероятно, что Рачковский, как рассказывали, стремился в тот момент разрушить влияние Филиппа на Николая II; узнав о роли, предназначавшейся С.А. Нилусу, Рачковский захотел воспользоваться этим обстоятельством для того, чтобы окончательно устранить Филиппа и обеспечить себе расположение нового фаворита. Как бы то ни было, когда в 1901 г. С.А. Нилус приехал в Царское Село, «Протоколы» уже находились в его распоряжении.
С.А. Нилус произвел сильное впечатление на Е.А. Озерову и на дворцовую группку, враждебную Филиппу. Именно благодаря помощи этих лиц Нилус выпустил в свет в 1902 г. первое издание «Протоколов», вошедших в качестве приложения в переделанный текст брошюры о собственных религиозных опытах. Книга появилась под названием «Великое в малом, и Антихрист как близкая политическая возможность»[115].
Книгу представили тогда императрице и царю.
Одновременно, в связи с кампанией, которая велась против Филиппа, его противники задумали следующую комбинацию: брак С.А. Нилуса и Е.А. Озеровой, его рукоположение и представление императору, духовником которого он бы стал. Дело шло так гладко, что Нилус уже заказал себе священническое платье.
Вспоминаю, что весной 1909 г. на проветривание выставили различную одежду, и там можно было заметить сутаны Нилуса, сшитые в 1902 г.
Однако партии Филиппа удалось отразить удар, сообщив духовным властям о каноническом препятствии рукоположению Нилуса; это препятствие, природа которого мне была известна, воспрепятствовало рукоположению С.А. Нилуса.
После этого Нилус оказался в немилости, был вынужден покинуть Царское Село. Снова ему пришлось кочевать из одного монастыря в другой, не имея никаких средств, кроме скудных гонораров за сотрудничество в «Троицких листках». Брак с Е.А. Озеровой был невозможен, ибо она жила лишь на пенсию, связанную с ее нахождением при дворе и с дипломатической службой ее покойного батюшки, пенсию, выплата которой прекратилась, если бы ее получательница вышла замуж.
В 1905 г. Филипп, враждебно относившийся к Нилусу, уже потерял свое влияние. Друзья Е.А. Озеровой при дворе добились от Николая II императорского согласия на сохранение за ней права на получение пенсии даже в случае ее замужества. И тогда же благодаря усилиям Е.А. Озеровой вышло в свет второе издание «Протоколов», с новыми материалами о святом Серафиме Саровском. Вспоминаю, что эта книга имела измененное название, она появилась в Царском Селе и, как кажется, печаталась под покровительством местного общества Красного Креста, с которым была связана Е.А. Озерова[116].
С.А. Нилус женился на Е.А. Озеровой, но каноническое препятствие, о котором шла речь выше, оставалось в силе, и невозможно было помышлять о священническом сане или каком-то духовном влиянии на царя. К тому же С.А. Нилус был человеком слишком простым и слишком грубым, чтобы оказывать продолжительное влияние на царя, и я даже сомневаюсь, что у Нилуса имелось такое желание.
После свадьбы супруги Нилус навсегда покинули Царское Село и Санкт-Петербург; первоначально они жили рядом с Валдайским монастырем, а затем, в 1907 г., обосновались рядом с Оптиной пустынью, где я с ними и встретился в 1909 г.
Как я уже говорил, образ жизни семейства отличался самой большой простотой, и пенсия в шесть тысяч рублей, которую получала Елена Александровна, в значительной своей части шла на содержание странников, слабоумных и калек, находивших приют в их доме. И здесь же поселилась после своего окончательного разорения больная госпожа К., благодаря которой увидели свет, наделали столько шума и причинили столько вреда «Протоколы сионских мудрецов», замечательное открытие «генерала Рачковского».
Два первых издания «Протоколов» (1902–1905)[117] прошли полностью незамеченными. Мне кажется, что только в 1907 г. Л. Тихомиров откликнулся на их появление, поместив в «Московских ведомостях» редакционную статью эсхатологического характера под заголовком «Ганнибал у ворот». Быть может, поводом для ее написания стало издание Бутми, появившееся в 1907 г.[118]
Теологические журналы, публиковавшиеся нашими духовными академиями, не проронили ни слова как об этих издания, так и о следующих. Впрочем, сомнительно, чтобы первые издания могли дойти до общественного мнения, ибо тираж их был ограничен, а в продажу они не поступали.
Из всего епископата только архиепископ Никон Вологодский, известный своими призывами к преследованиям инакомыслящих, придал значение этой книге и посвятил ей заметку в «Троицких листках».
Высшие представители иерархии не только с подозрением рассматривали публикацию Нилуса, они боялись обнаружить в ней новый сектантский аспект, ибо если пророчествуют о приходе Антихриста, то следует также объявить о втором пришествии Христа. Мне довелось беседовать о Нилусе и о его трудах с известными иерархами Русской церкви митрополитом Антонием и архиепископом Сергием, им пришлось пострадать за публичное осуждение опасности, которая шла от Распутина, они были открытыми противниками тайных влияний на царя. Нилуса эти иерархи знали только по его сочинениям, имели о нем плохое мнение, предполагая, что он преследует небескорыстные цели, во что я не верил, ибо продолжаю глядеть на него как на убежденного фанатика. Что касается оптинских старцев, то пока Нилус воздерживался от распространения своих идей, они относились к нему с большой снисходительностью и даже с некоторым вниманием. В самом деле, последнее издание «Протоколов» датировалось 1905 г., в промежутке между 1905 и 1911 г. Сергей Александрович, прибывший в Оптину пустынь в 1908 г., занимался, если исключить благотворительность и строгое следование церковным установлениям, лишь написанием духовных брошюр и книг о деяниях святых. В 1907 г. он выпустил маленький сборник рассказов на тему о смерти Мессии.
Необходимо отметить, что даже в то время нельзя было включать «старцев» в число учеников Нилуса.
Я вспоминаю, среди прочего, что отец Варсонофий несколько раз спросил меня, не докучает ли мне Нилус своими «Протоколами»; старец также вменял в вину Нилусу его желание возвести в догму собственное мнение.
Отношение оптинских «старцев» к Нилусу полностью изменилось после того, как он издал свою книгу в 1911 г. (на средства одного торговца, старообрядца из Козельска).
С.А. Нилус намеревался совместить выход из печати этого издания с началом своего проповедования о близком приходе Антихриста. Он обратился к восточным патриархам, к Святейшему Синоду и к Папе с посланием, в котором требовал созыва VIII Вселенского собора для принятия всем христианством общих мер против предстоящего прихода Антихриста. В то же время Нилус, выступая с проповедями перед оптинскими монахами, назвал 1920 год временем этого прихода. Мир в монастыре был нарушен, и Нилуса попросили навсегда покинуть обитель.
Первые признаки общественного интереса к «Протоколам» я заметил в 1918 г., во времена атамана Краснова, когда я находился на Дону[119]. Издание 1917 г. прошло почти незамеченным из-за революционных волнений. Выпуском нового, дешевого издания книги руководили в 1918 г. в Новочеркасске г-н Измайлов, московский присяжный поверенный, и подполковник Родионов[120], автор романа «Наше преступление».
Книгу рекламировала газета «Часовой», известная своими призывами к погромам.
Еще задолго до отставки Краснова Донское собрание потребовало прекратить любую финансовую поддержку газеты, и она перестала выходить в феврале 1919 г.
Именно тогда центр антисемитской пропаганды и склад «Протоколов» были переведены в Ростов; после отставки Н.Е. Парамонова, который непродолжительное время руководил департаментом пропаганды правительства Деникина, распространение этой книги возобновилось. В качестве руководителя политической службы Донской армии, службы, готовившей для командования этой армии доклады по внутренней и внешней политике, я располагал данными о том, что не только Пуришкевич, но и немало других публицистов, связанных с департаментом пропаганды правительства Деникина, занимались распространением «Протоколов» в Ростове, Харькове и Киеве[121].
«Протоколы» направляли в части Добровольческой армии, в подразделения кубанских казаков, впрочем, без участия кубанского правительства. Книжка давала пищу для агитации за погромы и в данном отношении принесла результаты одновременно блестящие и самые пагубные. Эта пропаганда разложила войска, оправдывая грабежи, и была одной из причин нашего поражения.
Протоиерей Георгий Шавельский, глава военного духовенства, направил полковым духовникам циркуляр против этой пропаганды, но его эффект был сведен к нулю поведением части офицеров.
Летом 1918 г. в Ростов приехал бывший профессор Московской духовной академии г-н Малахов, который начал антисемитскую агитацию, опираясь на «Протоколы». Генерал-лейтенант Семенов, городской начальник, не смог ей воспрепятствовать, ибо выступления Малахова устраивал департамент пропаганды правительства Деникина.
На Дону, начиная с февраля 1919 г. и в течение того времени, когда государственная власть существовала в Донской республике фактически как независимая власть, распространение «Протоколов» не было разрешено.
«Протоколы» сыграли важную роль в погромах на Украине. Один из моих друзей, полковник Дзугаев, осетин по национальности, рассказал мне о следующем характерном факте. Оказавшись в Киеве во время борьбы между гетманом Скоропадским и Петлюрой, он бежал оттуда, переодевшись, чтобы отправиться на Дон. Беглеца арестовали петлюровцы, первоначально принявшие его за еврея, и хотели расстрелять. Один из командиров во время допроса Дзугаева так объяснил это намерение: «Вы хотите дать нам царя с золотой головой. Так было сказано на заседании ваших Сионских мудрецов»[122]. Причины волны погромов, которая захлестнула Украину, кроются, по-видимому, в этой агитации, а не в политике Директории.
Период правления генерала Врангеля в Крыму был по преимуществу временем антисемистской пропаганды, базировавшейся на «Протоколах». Профессор Малахов, священник Востоков, журналисты Ножин и Руадзе, субсидируемые правительством, на всех перекрестках кричали об опасности «Протоколов» и о всемирном жидомасонском заговоре. Однако эта шумная кампания не принесла реальных и существенных результатов.
Заключая, заметим, что даже в России, где увидели свет «Протоколы», их влияние долгое время оставалось ничтожным. Оно проявилось лишь как попытка оправдать в принципе разбои Гражданской войны.
О проекте
О подписке