Глава 6
Элеонора

Шотландия, 1944 г.

Элеонора стояла у входа в спальню девушек и слушала дыхание спящих.

Она не планировала ехать на север в Арисейг-Хаус. Добираться из Лондона было нелегко: две пересадки, затем ночной поезд, доставивший ее утром в горы Шотландии. Она все надеялась, что солнце пробьется сквозь облака и разгонит их. Но горы по-прежнему окутывала темная мгла.

По прибытии Элеонора без предупреждения проскользнула в Арисейг-Хаус, только предъявив документы дежурному. Всему свое время: время быть на виду и время прятаться от людей. Сейчас лучше спрятаться, решила Элеонора. Она хотела сама увидеть, как проходит обучение ее подопечных, в обычных условиях, без специальных приготовлений.

Прохладным мартовским утром девушки только что завершили занятие по радиосвязи и переходили в класс для изучения приемов владения оружием и рукопашного боя. Элеонора наблюдала за ними из-за дерева. Молодой офицер демонстрировал серию приемов, позволяющих освободиться от удушающего захвата. Рукопашный бой – одна из дисциплин, которые Элеоноре удалось отстоять с большим трудом; все остальные в Норджби-Хаусе считали, что женщинам это не нужно, что вряд ли им случится оказаться в таком положении, когда эти навыки потребуются. Но Элеонора твердо стояла на своем, обращалась напрямую к директору, доказывая, что женщины будут попадать точно в такие же ситуации, что и мужчины, и должны уметь защищаться.

Она наблюдала, как инструктор указывает на уязвимые места (горло, пах, солнечное сплетение). Затем он отдал распоряжение, которое Элеонора услышать не могла, и девушки разбились на пары для рукопашного боя. Джози – порывистая юная девушка сикхского происхождения с севера страны – боролась против Мари. Она сразу же выполнила удушающий захват. Мари оборонялась несмело, словно пробуя собственные силы. Она нанесла несильный удар в солнечное сплетение. Не только Мари боролась без огонька, почти все девушки чувствовали себя неловко при выполнении упражнений, предполагавших телесный контакт с противником.

Это усилило сомнения Элеоноры – сомнения, побудившие ее приехать в Арисейг-Хаус, чтобы лично проверить, как идет обучение. Прошло три месяца с заброски первой из женщин-диверсантов в Европу. На данный момент их уже отправили более двух десятков; они действовали в различных районах Северной Франции и Голландии. С самого начала дела шли не очень гладко. Одну из женщин арестовали сразу после заброски. Еще одна уронила в реку радиопередатчик и несколько недель не могла передавать донесения, пока не доставили новый. Другие, даже после нескольких месяцев обучения, оказались не способны выдать себя за француженок в соответствии с присвоенными им легендами, так что их пришлось отозвать.

Элеонора отчаянно боролась за создание подразделения девушек-диверсантов. Это была ее идея, и она ее всячески отстаивала. Она потребовала, чтобы девушки проходили такую же подготовку, что и мужчины, столь же жесткую и тщательную. А теперь, наблюдая за ходом занятия, она думала, что, возможно, правы были ее оппоненты, а не она. Может, девушки просто не имели необходимых способностей?

Ее размышления прервал шорох. Она обернулась. У нее за спиной стоял полковник Макгинти – начальник Арисейг-Хауса.

– Мисс Тригг, – обратился он к ней. Они встречались один раз, когда полковник приезжал в Лондон на совещание по подведению итогов операции. – Адъютант доложил мне о вашем прибытии.

Увы, недолго она оставалась в тени. С тех пор как Элеонору назначили руководителем женского подразделения, ее репутация и роль в УСО стали таковы, что действовать скрытно почти не получалось.

– Я бы предпочла, чтобы девушки не знали о моем приезде, во всяком случае пока. И, когда закончу наблюдать за занятиями, хотела бы также ознакомиться с их личными делами.

Полковник кивнул:

– Конечно. Я распоряжусь.

– Как у них успехи?

Макгинти пожевал губами.

– Пожалуй, неплохие – для женщин.

«Недостаточно хорошие», – хотела крикнуть Элеонора, но сдержалась. Эти женщины должны быть готовы к выполнению заданий. А задания – доставка донесений, налаживание контактов с местными жителями, которые могли предоставить надежные тайники для оружия и убежища для скрывающихся агентов, – были не менее опасными, чем у мужчин. Она направляла их на территорию оккупированной Франции, а некоторых даже в район Парижа – в самое змеиное гнездо, находившееся под неусыпным контролем Ганса Криглера и его зловещей разведслужбы, СД, которая занималась в первую очередь выявлением и арестом иностранных агентов – таких, как ее девушки. Чтобы не попасться и выжить, они должны обладать недюжинной смекалкой, силой и необходимыми навыками.

– Полковник, – наконец произнесла Элеонора. – Немцы не станут относиться к женщинам более гуманно, чем к мужчинам. – Она говорила медленно, пытаясь скрыть свое расстройство. – Они должны быть к этому готовы.

Эту группу агентов необходимо было отправить в тыл противника в самое ближайшее время. Но забросить их до того, как они овладеют необходимыми навыками, значит, вынести им смертный приговор.

– Согласен, мисс Тригг.

– Если нужно, удвойте интенсивность занятий.

– Они и так занимаются каждую свободную минуту. Но, как и среди мужчин, есть непригодные для этой работы.

– Таких отчисляйте, – резко ответила она.

– Тогда никого не останется. – Его слова, прозвучавшие как насмешка, отражали мнение военных Норджби-Хауса о том, что оперативная работа женщинам не по плечу. Полковник слегка поклонился и зашагал прочь.

«Неужели он прав?» – думала Элеонора, переходя вслед за курсантками от площадки рукопашного боя к стрельбищу. Не может быть, чтобы ни одна из них не подходила для разведопераций.

Следующее занятие проводил другой инструктор. Он показывал, как перезаряжать пистолет-пулемет «Стэн» – огнестрельное оружие малых размеров, которое легко спрятать. Не исключено, что кому-то из ее подопечных действительно придется применять его в боевой обстановке. Женщинам, которые действовали в качестве связных или радисток, оружие, как правило, не выдавали. Но Элеонора настояла, чтобы их научили обращаться с теми видами оружия, которые, возможно, попадут им в руки в тылу противника. Издалека она продолжала следить за ходом занятия. Вот Джози уверенно и быстро зарядила пистолет, затем показала Мари, как это делается. Джози была моложе, но, по-видимому, взяла Мари «под крыло». Мари держала пистолет неловко, два раза уронила обойму, прежде чем вставила ее в пистолет. У наблюдавшей за ней Элеоноры возникли сомнения.

Несколько минут спустя, в половине двенадцатого, прозвенел звонок. Девушки нестройной группой двинулись со стрельбища к сараю на краю участка. «Ни одной свободной минуты» – такова была установка на курсах подготовки женского спецподразделения. Чтобы не оставалось времени на беспокойство, на размышления о том, что их ждет впереди, на свидания с нежелательными последствиями.

Элеонора шла за девушками на некотором удалении, чтобы ее не заметили. Сарай, в котором до сих пор валялись клоки сена и стоял едва ощутимый запах навоза, представлял собой филиал «Магазина игрушек» Черчилля – предприятия в Лондоне, где разрабатывались различные устройства для секретных агентов. Здесь девушки изучали разные хитрые изобретения – косметический набор со встроенным компасом, фотоаппарат в виде губной помады, – которые им должны были выдать непосредственно перед заброской в тыл противника.

– Не трогать! – Окрик начальника «магазина игрушек» профессора Дигглсби предназначался одной из курсанток, которая слишком близко подошла к столу со взрывными устройствами. В отличие от остальных инструкторов, он был не военным, а ученым. Седовласый джентльмен в очках с толстыми линзами. До выхода на пенсию Дигглсби работал в колледже Магдалины Оксфордского университета. – Сегодня мы будем изучать бомбы-ловушки.

– А-а-а! – вдруг завопила на весь сарай девушка по имени Аннетт, кидаясь к выходу. Элеонора отступила назад, чтобы ее не увидели, и прильнула к окну, пытаясь понять, что стряслось. Девушки разбежались по сараю, подальше от одного из столов, на углу которого стояла на задних лапах крыса, почему-то не выражавшая ни малейшего беспокойства.

Но Мари не убежала. С метлой в руках, которую она взяла в углу, Мари осторожно подкралась к столу, чтобы не вспугнуть крысу, и размахнулась, собираясь прихлопнуть тварь.

– Стоп! – вскрикнул профессор Дигглсби, бросаясь вперед. Он взял крысу в руки, та не шевелилась.

– Дохлая. – Мари протянула руку.

– Нет, не дохлая, – поправил ее инструктор, поднимая крысу повыше, чтобы видели все. Девушки с опаской пододвинулись ближе. – Это – бомба-ловушка. – Он передал крысу курсанткам, чтобы те хорошенько ее рассмотрели.

– Прямо как настоящая! – воскликнула Брия.

– Вот и немцы так подумают, – ответил профессор Дигглсби. Он забрал у девушек крысу и перевернул ее, показывая на брюхе вместилище для небольшого количества взрывчатки. – Пока ближе не подойдут. – Дигглсби вывел всех из сарая, отошел на несколько метров в сторону, на соседнюю площадку, и поставил крысу на землю. – Стойте, где стоите, – предупредил он, вернувшись к группе. Дигглсби нажал кнопку детонатора, который держал в руке, и крыса взорвалась. Девушки охнули от изумления.

Профессор Дигглсби сходил в мастерскую и принес нечто похожее на экскременты.

– Мы закладываем детонаторы в самые неожиданные предметы. – Девушки взвизгнули от отвращения. – Это тоже не настоящее, – добродушно объяснил профессор.

– Вот же дерьмо! – заметила Джози. Некоторые из девушек хихикнули. Профессор Дигглсби неодобрительно посмотрел на них, но Элеонора невольно улыбнулась.

Лицо инструктора стало серьезным.

– Эти бомбы на вид, может, и смешные, – сказал он, – но они призваны спасти вам жизнь и уничтожить противника.

Профессор Дигглсби снова завел девушек в сарай, чтобы продолжить занятие по изучению скрытых бомб. Элеонора вернулась в особняк, попросила проводить ее в кабинет, где хранились личные дела курсанток, и принести ей чаю. Остаток дня она просидела за узким столом у картотечного шкафа на третьем этаже Арисейг-Хауса, просматривая документы.

На каждую из девушек велось досье, с подробными записями о каждом дне обучения с момента зачисления. Элеонора прочитала все записи, запоминая подробности. В отношении ее подопечных применялось собирательное название – «девушки», будто это была единая группа, но на самом деле все они были очень разные. Одни находились в Арисейг-Хаусе всего несколько недель, другие заканчивали здесь обучение, ожидая, когда их переведут в училище, которое располагалось в особняке Бьюли в Гемпшире, где им предстояло пройти заключительный этап подготовки перед отправкой за линию фронта. У каждой имелись свои причины для поступления на службу. Брия, русская по происхождению, пылала ненавистью к немцам за то, как они расправились с ее родными в местечке близ Минска. Морин, девушка из рабочей семьи, жила в Манчестере. После гибели мужа она решила занять его место.

Джози, хоть и самая младшая, была самой способной в группе, а может, и самой лучшей из всех курсанток, когда-либо завербованных УСО. Навыки Джози сформировались в постоянной борьбе за выживание в условиях улицы. Движения ее рук, которым наверняка доводилось красть продукты, были проворные и уверенные. А бегала и пряталась она со сноровкой, свойственной человеку, которому частенько случалось удирать от полиции, чтобы не попасть в участок или в сиротский приют. Она обладала поразительной смекалкой, а также природной интуицией, которая дается от рождения. Упорство и стойкость Джози в рукопашном бою заставили Элеонору вспомнить темные моменты собственного прошлого.

Когда Элеоноре было пятнадцать лет, в их местечке близ Пинска учинили погром. Она пряталась в сарае, пока русские беспощадно уничтожали их поселок, насилуя жен и матерей, убивая детей на глазах их родителей. С тех пор она спала с ножом под подушкой, а по ночам, когда никто не видел, точила его. Она беспомощно наблюдала, как ее мать отдавалась русскому офицеру, который остался в их поселке после того, как погромщики двинулись дальше. Мать пошла на это, чтобы прокормить Элеонору и ее младшую сестру Татьяну, сказочно красивую девочку с алебастровой кожей и голубыми глазами. Но этому подонку матери оказалось мало. Проснувшись однажды ночью, Элеонора увидела, что он стоит склонившись над кроватью ее сестры. Она не колебалась ни секунды. Морально она была готова к такому моменту и точно знала, что делать.

Потом в поселке говорили, что у них куда-то пропал русский капитан. Жителям было невдомек, что его труп закопан в нескольких шагах от их дома, что его убила юная особа, той же ночью покинувшая поселок вместе с мамой и сестрой.

Однако попытка спасти Татьяну запоздала. Та сильно пострадала в результате зверского надругательства русского офицера и скончалась вскоре после того, как они приехали в Англию. Если б Элеонора знала, что он задумал, и сумела предотвратить нападение, ее младшая сестра, возможно, теперь была бы жива.

С тех пор Элеонора и ее мать никогда не упоминали о Татьяне. Пожалуй, лучше уж пусть так. Наверно, как подозревала Элеонора, если б мать позволила себе предаться воспоминаниям о дочери, которой она лишилась, она обвинила бы Элеонору, совсем не такую красивую и добрую, как Татьяна, в том, что она дала отпор русскому офицеру. Горе каждый переживает по-своему, размышляла теперь Элеонора. Мама пыталась забыть о жизни на родине, сменила фамилию на более английскую и из еврейского района Голдерс-Грин вместе с дочерью переселилась в более приличный Хэмпстед. Для Элеоноры, которая с тех пор, как они покинули родину, ощущала себя беглянкой, УСО стало подходящим пристанищем. Но истинное дело всей своей жизни она обрела только в отделе подготовки женщин-агентов.

Сейчас Элеонора скрупулезно анализировала каждое досье. В них фиксировались достижения курсанток в ходе обучения: девушки уверенно осваивали искусство меткой стрельбы, технику радирования и другие навыки, необходимые при выполнении боевых заданий в тылу противника. Но будет ли этого достаточно? В каждом случае именно Элеоноре предстояло определить, способна та или иная из девушек справиться с возложенной на нее задачей. Штаб УСО может принять решение об их заброске за линию фронта исходя из соображений целесообразности и необходимости оказания срочной поддержки. Но Элеонора ни за что не даст согласия на отправку агента, если он к тому еще не готов. И если это будет означать провал всей операции, значит, так тому и быть.

Некоторое время спустя в дверях появился адъютант начальника учебного центра.

– Мэм, сейчас время ужина, предлагаю вам спуститься в столовую.

– Пожалуйста, распорядитесь, чтобы ужин мне принесли сюда.

А вот досье на Мари. В принципе, основные навыки она освоила, судя по записям инструктора. Но сосредоточенности и решительности не хватает. А этому нельзя научить, в том числе путем взысканий. Элеонора вспомнила, как Мари мучилась на занятиях по владению оружием и по рукопашному бою. Может, зря ее взяли? Внешне хрупкая, светская девушка; такая и недели не протянет в суровых условиях опасности. Но она – мать-одиночка, одна растит дочку в Лондоне, во всяком случае, растила до войны. А для этого требуется твердость характера. Завтра она испытает Мари еще раз, решила Элеонора, и тогда станет ясно, оставить ее или лучше отправить домой.

Было уже почти одиннадцать вечера, давно прозвучал сигнал отбоя в казармах. От долгого чтения у Элеоноры рябило в глазах. Значит, пора заканчивать. Она отложила досье и, двигаясь бесшумно, спустилась из кабинета в казармы.

В дверях спальни курсанток Элеонора остановилась и прислушалась: девушки дышали почти в унисон. В темноте она различила Мари и Джози, занимавших соседние койки. Они лежали лицом друг к другу, словно и во сне продолжали разговор. Они во всем были очень разные – и по происхождению, и по месту проживания, – а здесь сдружились. Но им недолго быть вместе, скоро разлетятся в разные места. Они не могут рассчитывать друг на друга, ведь за линией фронта им придется полагаться только на самих себя. Как они воспримут новость завтра, как будут обходиться друг без друга?

За спиной Элеоноры остановился адъютант, что приносил ей ужин.

– Мэм, вам звонят из Лондона.

Она прошла в кабинет, который он ей указал, подняла трубку:

– Тригг слушает.

Сквозь шумы на линии прорвался голос Директора.

– Ну, как там девушки? – начал он без предисловий. – Готовы? – Обычно Директор не имел привычки допоздна засиживаться на работе. По его голосу Элеонора поняла, что дело не терпит отлагательств.

Что ему сказать? За эту программу отвечала она, и если что-то пойдет не так, спрашивать будут с нее. Элеонора словно наяву слышала, как мужчины в штабе злорадствуют: мы же говорили. Но гораздо важнее ее репутации и гордости была судьба этих девушек. От уровня их фактической подготовки зависело, сумеют ли они остаться в живых и выполнить задание.

Она отбросила сомнения.

– Будут готовы.

– Вот и хорошо. Они нам нужны. Решение о взрыве моста принято. – У Элеоноры сжалось сердце. УСО осуществило десятки рискованных диверсий, но взрыв моста под Парижем станет самой опасной и самой важной из операций. И одной из ее подопечных суждено в ней исполнить не последнюю роль. – Хорошо, что вы там и сможете лично донести до нее эту новость. Объявите завтра?

– Да. – Разумеется, она не будет посвящать ее в детали, просто скажет, что ее отправляют на задание. Остальное та узнает позже, когда это будет необходимо.

Потом она вспомнила спящих девушек, и ее вновь охватили сомнения.

– Я не знаю, готова ли она, – призналась Элеонора.

– Должна быть готова. – Откладывать нельзя.

На другом конце линии раздался щелчок. Элеонора положила трубку и на цыпочках вернулась в спальню.

Джози свернулась калачиком, как ребенок, держа палец у рта, словно по привычке, от которой она наверняка давно избавилась. Элеоноре вспомнилась сестра, которую она потеряла много лет назад, и в ней всколыхнулся материнский инстинкт. Сестру ей уберечь не удалось, но этих девушек она может защитить. Они нужны ей для выполнения задания – опасного, возможно, смертельно опасного, – но она хотела, чтобы они вернулись домой целыми и невредимыми. Только это имело значение. Но сумеет ли она обеспечить и то, и другое?

На губах Джози играла едва заметная улыбка. О чем она грезила во сне? Юная девушка, девичьи сны. Пусть побудет такой еще немного, хотя бы несколько часов.

Элеонора на цыпочках вышла из спальни, тихонько притворив за собой дверь.