Но если ритуал отдельно, то наоборот: нужно как можно больше ритуала. Тогда может станет ясно. Как техника моментальных подборок при помощи фотографии. Как возвращение к смерти героя.

А рассказать, как она соблазняла 4-х-летнего мальчика? Ладно, не буду. Пора ребенку писать старческую литературу: а то надоели эти дяди и тети, которые пишут про детей и называют это детская литература. Были слова и события, они забылись. Легко восстановить только то, что могло бы быть. Но все равно главным будет точка зрения взрослого автора. Тут уж ничего не поделаешь. Ты вот напиши историю человека от зачатья до рождения, вот тогда ты будешь ВП^[31]. Она уже написана. Это «Котик Летаев»^[32]. Но это же не Борик Бугаев.

Это же Андрей Белый в промежутке между «Золотым леопардом» и «Серебряным голубем»^[33]. У каждого серьезного писателя может быть три «Котика Летаева».

4311

Аленький цветочек: был когда-то. Да помнят ее еще некоторые: была красавица Москвы. Божий одуванчик: надоела ему эта занимательная гинекология! А он еще и нахал ко всему прочему.

А мы ведь договорились: мы возвращаемся к фонетическим удовольствиям. Считать чужие деньги. Кто знает, что б вышло, если б сохранилось. Тоже ведь было всякое. Я тебе говорила: возьми какого-нибудь тирана и пиши исторический роман. Нисколько он не облегчает, а только заморачивает голову.

Высокомерная цивилизация молчит и не подает никаких сигналов из космоса. Это только не уверенная в себе посылает: мы разумные! мы есть! мы знаем теорему Пифагора! мы расщепили атом! обратите на нас внимание! мы есть! мы есть! мы есть!

Связь с другими мирами. Чужая забота.

Из этого театра я выносил риторические фигуры да тщеславное удовлетворение: самый дорогой билет и постоянное место: 2-й ряд, второе место с края. А в это время Кавалерист на белой лошади сидел с ними рядом и держал ее за руку. Никому не давай читать!

Милый друг, наконец-то мы вместе^[34]. Ты плыви, наша лодка, плыви. Волны на морском просторе вдруг отчетливо поманили вдаль. Ладно, еще раз с самого начала. Ладно. Возврата нет, нет возврата. Или покойник или победитель. Обо что ушибся, тем и лечись.

От «Овода» других впечатлений не осталось.

4312

Как ты с ней говоришь! А Бурбоны все потеряли и ничему не научились. Об этом я и сказал. Как ты смеешь говорить так с княгиней Марьей Алексевной! Ладно, хватит. Не буду. Все равно без толку.

Низкие своды каменных коридоров: чья-то былая власть. Неужели одни неудачи и щелчки и неуспех? Чужой успех: она берет профессора Нусинова под руку и удаляется. Наоборот. Одна неудача и сразу оском.

Хоть бы раз тебя увидеть.

Я забыл про боевые группы «Железной пяты»^[35]. Но вдруг в сочинении на тему прорвалось: пламенный идеал человеческой свободы. Я еще удивлялся: почему джек-лондонская точка зрения? Но как они догадались? К следующему сочинению я готовил цитаты 10 месяцев из А. Фадеева, И. Сталина и вообще из классиков марксизма-ленинизма на английском языке. Вера Ивановна, ваш экстерн написал реферат, не просто сочинение, а реферат, я его проверяла целую неделю. Надо бы размножить и дать студентам читать: там одних имен сколько! Комрид Имханицкая уже покойница.

Чтение «Фауста» было прервано бомбежкой больницы. Коган остался, а меня на больничных дрожках перевезли в деревянный домик. Чтение «Фауста» было прервано, когда она с яблоками лезла в окно. Я увидел толстую ляжку выше колен и пожалел о многом. Куда девались ее вызывающие груди, когда она лежала под одеялом? Просто исчезли. Я вас заставлю говорить по-японски. Мужчин-то мало, попользовалась и уступи другой. Но когда —. Ну вас всех!

Давно б посадили-если-бы! Давно бы!

Это они еще не знали, а то б еще не так.

4313

Ваши труды конфискованы и возврату не подлежат. Коротко и ясно.

Мечта Феликса Круля: вел в лагере дневник, и всё возвратили, только вырезали отдельные места.

Через 2 дня я уже встречал некоторые иероглифы как старых знакомых. Но советские войска продвигались быстрей. Кто быстрей? Я изучу японский язык или наши войска возьмут Японию?

На каменном полу Киевского вокзала в Киеве в тот день, когда по радио объявили о покушении на Гитлера, старый Скоган говорил о том, что он никогда без куска хлеба не пропадет. Я изображал из себя крупного дельца и такой мелочью не интересовался. Я был крупный спекулянт. По идее. Он мне будет говорить, что он хороший рассказчик, когда на него смотрят внимательные глаза симпатичного собеседника.

Как с Андреем Белым: те же недостатки, но без его достоинств. Кому вы даете уроки русского языка?

– Твои шашни с Алексеем Алексеичем!

Из пачки денег в пиджаке исчезла одна 25-рублевка. А может и две.

Но он же сам воспользуется и рукой мастера обойдется без твоего имени. Это и остановило.

А на адюльтер я не пойду!

4314

От Пушкина до Тимирязева^[36]: не забуду никогда. Не читайте своих стихов, читайте хорошие. И зажигательные речи были?

Он получил единственный в СССР документ, дающий право на вход в буржуазное общество. Он подписал письмо. Еще и 4 месяцев не прошло и билет еще не получил, и вдруг такая угроза. Неужели всех будут исключать?

Ноги у нее он заметил.

На одно произношение всем знакомых имен ушло 4 года в Оксфорде. Сменить всю библиотеку. До свиданья без руки, без слова!

Озеро в жаркий день.

4315

Я вижу Пинзура. Лучший пропагандист и теоретик в школе наркома. Мой лучший ученик, говаривал начальник секретариата. А вы считайте, на каком ходу я вам поставлю мат. Веселая игра, нечего сказать. Да, но все-таки я подписался там, где напечатано типографским способом «подпись расстрелянного». Тут тебе и яйца отрежут, и ничего не скажут, и ты промолчишь. Что они ему, уколы что ли какие дают? Что-то на него не похоже. Вот благодаря этому письму и все обошлось благополучно. Да, история благодарна вашему личному вмешательству, не иначе. Странно, что это уже где-то было, но где – вот вопрос. И к чему это клонилось, всем тоже было ясно. А у него какой разряд? Боюсь, что первый. Но третий разряд не в счет. Кто ж будет играть? Третий разряд за пределами. С третьим никто не будет считаться. Первым быть хотелось? А первым это лишь терпелось? Ну и переводчик-мастак-энтузиаст. Вот как надо, а то вы.

4316

Он будет переживать, а ты будешь смотреть: чего тебе еще нужно? Оказалось, этого мало. Конец Виталия видал современник. Ты себе представить не можешь, что значит для актрисы знакомство с театральным критиком. Это почти то же, что для тебя быть кумом королю. Был такой один случай. Но я им не воспользовался. А сват министру больше не звонит, не показывается. Может, его уже больше нет? Лексика из журнала «Социалистическая законность»: читает на сон грядущий парень с револьвером. Не дала? Ну и сука! А я работаю в другом отделе. Я поспрашиваю ребят, но вряд ли. Я так и понял. На пароходе все выглядело скромней и незначительней. И вдруг выросла цена понапрасну потраченных усилий. Он на меня и не посмотрел больше. Только когда я про морковку, а я нарочно. Пусть гад думает, что это правда. Костыли не спасли паспорт. Они пришли в Институт Склифосовского и забрали. А что я могла сделать? 3а вами следит пара глаз. ПАРАГЛАС был пароль. Быть ему Панглосом, он болен, это не мечты. Значит возможно Сопротивление! У нее в голосе горели глаза. Она впервые увидела гестаповцев. Она дура. Это еще не гестапо. И даже совсем не гестапо. Но гестаповцев ей увидеть не пришлось, и дай Бог каждому: она погибла случайно. Битва на рельсах еще только начиналась. У нас есть злые старики, но нет Петенов и нет Лавалей. Расстреляли и наших Паскалей. В число отдельных недостатков у него входит: вот отца расстреляли, это ошибка, вот евреев не принимают на работу, это ошибка, ну и все, а какие еще?

ТРАВА ПОД СНЕГОМ

п р о т у б е р а н е ц

Все белое. Все засыпано снегом: и трава и листья и асфальт.

Но жизнь разыгрывается вовсе не по этим линиям. Чудаки, они как будто не догадываются. Тут действуют бОльшие интервалы. Свершив подвиг, он приступил к эксплуатации подвига и потом всю жизнь только этим и занимался. Разная степень сосредоточенности, только и всего, а сущность та же. Разными способами достигалось одно и то же. Важно, что человек испытывал удовлетворение. 15.11.65

Кроме того, пустота заполнялась и ерундой. Повод ушел, слова потеряли направленность. Оценщику в ломбарде наплевать на повод. Ему нужна вещь. А потом оказывается, ему нужно только то, что ему нужно. Линии расходятся. Дорожки не пересекаются. Ничего загадочного не вижу. Как бы понравиться? Как бы не вызвать неудовольствия?

Была еще одна грань, но она забылась. Жертва собственного характера и танец на чужих словах. Не прошло, не погибло, не отошло. Игра та же. Переплет другой. Он перецентрился. А ты все тот же. Он ушел. А ты все та же. Но пародия до сих пор не чувствуется. Тебе нужна рыбалка, а тебе навязывают охоту. Тебе бы про красноперку, а тебе рассказывают про антилопу. Но второго пика не было.

ТРАВА ПОД СНЕГОМ

п р о т у б е р а н е ц

Собачьи мысли и свинячии переживания: у всех немцев страсть к дневникам. Видимо, это в любой степени относится ко всему. Мсье С. Котина – Monsieur S. Cotina: push and pull in 25 different directions^[37].

Озадаченность не поможет. If you can trust yourself when all men doubt you, but make allowance for their doubting too^[38]. Закон и кулак, как вас теперь называть? Не пропадет твой скорбный труд в любом случае. Мало, мало. Мало. Вот так же было и с балетом. Ты входил в чужие интересы, а они менялись. И люди и интересы. Как сидеть между двумя машинками. Рыбья пляска сменяется тишиной. Златая цепь на дубе том. Всех чаще мне она приходит на уста. Усталый раб опять задает вопрос. Не с его носом. Послушайте, о чем они говорят, нет, вы только послушайте. Голоса перебивают друг друга, каждый бормочет о своем. А в глубине души все ТА Ж. Я б другой сложил напев. Соединить несоединимое – чудак, значит нужно было. И гром не ударил и мужик не перекрестился. Персональный интерес. Опять не в ту сторону. Был правильный импульс. Он возвращал нужные картины. Она пользуется успехом: ее рвут на части. И проблема теперь другая. Достаточно посмотреть на лица. Ма шина скрылась за поворотом. Есть же, есть же, есть! Там слишком много того, что проходило мимо. Что-то такое, чему нет названия. Как мелькнувшая картина. Как звуки чужого языка. Как заботы далеких дней. Эта пародия тогда воспринималась как гроза и угроза. Совсем не смешно. Скорей бы, а то меня раздерут на части.

ЗАСКОК

Милый ласковый щенок, но среди собак ценилось умение дать сдачи. Когда я вырасту, я тебе покажу! Я вам покажу, когда буду большой! Из милого щенка выросла мощная собака. Никто и не собирался теперь ее задирать. Когда он вырос, оказалось, показывать никому нечего. Есть чего, но ничего не надо. И беззаботность и бесстрашие, как у гориллы. Тут же и благодушие и даже добродушие. Нас не трогай, мы не тронем. Культ физического совершенства оказался вполне достижимым, но вот стремление к гармоническому развитию – это беда. Тут и началось. Во всем достигнуть совершенства. Надо. Хочу. Долг. Желание. Я так хочу. И так надо.

А у меня все лучше всех. Вот уже и загиб. У мальчика был заскок насчет Маркса и Тургенева. А потом оказалось, и капитан Майн-Рид тоже. Те же даты: 1818–1883. На мысли одной помешаешься ты и с ума ты сойдешь от безумной мечты. И трактат, и портфель, и походка. Но вот на шапку лучше всех денег не хватит. Но БСЭ купил. Но когда я проштудирую трехтомник Белинского? И от плавания придется отказаться. Он философ? Скорее командир взвода. Боксер. Борец и Клоун. Ну как, казак, твое свидание? Свидание не состоялось. Нет времени

и греблей заниматься. Тоже уверен, что будет малапагиниана? А почему нет? Ты можешь позировать под Минина и Пожарского, а я нет? А Шолохов – что, бог?

Ты можешь взять «Эмпириокритицизм» и работать самостоятельно. Или «Феноменологию духа». Могу, но меня интересует один вопрос. Это дело добровольное или нет? Я могу взяться за это, когда захочу или только когда вы скажете? Он все энциклопедии перечитал. У него одних определений идеологии 14 штук. В мужской бане мы видели молодого бога. Вот каким ты будешь, если будешь заниматься гимнастикой. У вас есть данные. И только? Ничего больше не надо, только посещать секцию. Я готов 10 лет в лагерях отсидеть, только бы иметь твое здоровье. А больше ничему в тебе не завидую. Теперь уж он не говорил тебе больше: ты гений. Да и тогда было, конечно, с ожиданием ответа «Ты тоже». Но он такого ответа не дождался. Я может и гений, т. е. почему может, я, конечно, гений, а вот ты не похож на гения. А чем я хуже Максима Горького? У меня такие слова вызывали раздражение и бешенство, и мы ссорились. И этим не пришлось заниматься. И тут нужны жертвы. Чтобы читать «Фауста» Гете по-немецки, я готов все сделать. Ото всего отказаться. Даже от Москвы. Уехать и 2 года читать одного «Фауста». Разговор о Ларуссе бесил и ввергал в бессилие.

Разве можно объять необъятное? Но так хочется. Но это высокомерие физически недоразвитой девушки уязвляет больней, чем явное снисхождение, если не презрение, москвички к провинциалу. Я вам покажу «командир взвода». Мыслитель? Скорее пулеметчик. Я вам покажу «пулеметчик». Ты вон какую нам карту Союза отгрохал для Комсомолии. Не всем же сразу начинать с фельетонов, а? Почему не всем? На лице этого парня было написано восхищение. Он смотрел на тебя как влюбленная девушка. Они нарочно не оставили портфель, чтобы рассмотреть тебя вблизи в трусах. Великолепное животное, ничего не скажешь. Зввверь! Тигр. Борец. Турник пришлось сразу же бросить. Коньки пришлось оставить в смысле фигурное катание. От лыж дрожали руки, и трудно было прямо из лесу с лыжной прогулки переключаться на лекцию по теории литературы. Хорошая пара. Жалко, нет фотоаппарата. Оттого и был долгий задумчивый взгляд 30 лет спустя у прилавка с немецкими книгами.

У нее на лице был написан ужас, когда она меня увидела на костылях. Это было в трамвае. Трамвай шел по Моховой мимо Университета. Откуда он ее знает? Нашего завлита? Ты мне сегодня нравишься. Ну-ка, прочти еще раз свою пародию. Здорово, а? А то, что я заплакал, читая твой рассказ, просто слезы душили, так это, дурак, комплимент для твоего рассказа. Я хочу переписать его по-своему. Будет два рассказа. Пожалуйста, переписывай. Знать множество стихов и можно ничего не знать больше. А у них самая мощная официальная организация, за исключением партии и комсомола. У баптистов или у хлыстов? Мощная собака в новом окружении вдруг почувствовала себя щенком. И тут нужна специализация. Если ты бегун на длинные дистанции, так тебе и нужно развивать только ноги и бегать только на длинные дистанции. А как же с гармоническим развитием во все стороны?

Удар был нанесен новым французом. Легче всего давался язык, вот языком и нужно было больше всего заниматься. Вот и сейчас тоже. Стихи по-японски можешь не писать, но проконспектировать оксфордский курс давно надо было. Стакан воды, чужой успех, ах как неуютно, ах как нехорошо, ну просто невыносимо. Потом вдруг стихи Есенина и реакция. Да что, я машина что ли! А я каторжный? А я крепостной, да? Не хочу быть зубрежной машиной, не хочу. Первая двойка у профессора Неусыхина по истории средних веков так не обескуражила, как этот стакан воды по-французски. Отстал. Безнадежно отстал. Не догнать. Лучше уж сойти с дорожки. Казалось, поскользнулся и медленно сползаешь в пропасть. Все тебя принимают ЗА, а ты уже не академик, ты внутри уже боцман.

Нет дудки, я и на военном корабле останусь литературным критиком. А я все равно. А там не нужно было читать Байрона и Багрицкого. Читал «Гренаду» с чувством, но лучше б сразу взял быка за рога. Вот уж ни к чему, так ни к чему. И вот среди этих-то орангутангов я вынужден жить в самые плодотворные годы моей жизни. Тебе удается преодолеть титаническую мысль великого Виссариона. Подумаешь! Мне это ничего не составляет. Я еще и не то могу. От трехтомника Белинского через Писарева и как-бы-письмо-Сталину «Дайте нам свободу слова и мы вам покажем, что такое великая русская литература» был естественный переход к тридцатитомнику Ленина. Мы были воспитаны на том убеждении, что критика поэзии – это в первую очередь критика жизни и без участия в революции не может быть русского писателя или критика или мыслителя. И это еще дальше от французского языка и французской литературы.

У мальчика был заскок насчет Тургенева и Маркса. Написать новый «Капитал»

и новые «Отцы и дети», это нам ничего не составляет. Мы такие. А вот какие вы, это еще надо посмотреть. Конечно, об этом никому ни слова, но иногда разве нельзя дать понять и поиметь в виду? Иногда это и прорывалось. Я эгоцентрист и ты эгоцентрист, но нельзя же всех остальных считать дураками! А почему нельзя, если он дурак? Я хочу увидеть, что за человек ты, а вовсе не тот парень, о котором ты так много рассказываешь. Что ты любишь, к чему ты стремишься, кем ты хочешь быть, что ты за человек? Это был последний разговор с расстрелянным вождем.

2 3 4

Стандарт

(4 оценки)