Мы с парнишкой невольно наблюдаем всё это. Обратив внимание на нас, бабушка делает ещё несколько нелицеприятных высказываний своей дочери и уходит на кухню. Дочь, готовая зарыдать, кричит что-то ей вслед…

– Катя, Катя, тише, – говорю я как можно более спокойным и уверенным голосом и обхватываю её лицо ладонями, заставляя посмотреть на меня. – Не нервничай, всё хорошо…

– Боже… – тяжело со вздохом вырывается из неё, – ну как же всё это можно терпеть. Она же из меня всю кровь уже выпила… Не могу я больше так.

Она смотрит на меня, и её несчастные глаза начинают слезиться.

– Господи, как же мне всё это надоело, – почти шепчет она.

Её плечи несколько раз вздрагивают.

Вдруг снова слышится, как бабушка громко и раздражённо что-то ворчит на кухне…

– Боже ты мой, – снова закипает Катя, а глаза продолжают блестеть.

Она отрывает взгляд от меня и смотрит на стоящего в сторонке сына.

– А ты чего стоишь?! Иди спать! – вдруг через слёзы повышает она голос. – Я тебе уже постелила…

Тут с кухни опять залетает бабушка и с новой силой атакует дочь.

– А ты чего это на него орёшь?! – кричит она. Глаза её почти навыкате. – Он что тебе – игрушка?!

– Мама, уйди!!! – уже откровенно рыдая, кричит дочь. – Я тебя прошу, уйди!!! Оставь меня в покое!!!

Катя отстраняется от меня и делает несколько шагов навстречу матери.

– Уйди!!! – рыдает она. – Когда ж ты наконец всё это прекратишь?!

Я смотрю на парнишку – он всё так же обречённо стоит в сторонке и не знает, как себя вести. Лишь наблюдает за орущими друг на друга женщинами.

– Закрой дверь! – рыдает Катя и почти вплотную подходит к матери. – Выйди отсюда!!!

Бабушка что-то кричит в ответ, продолжая разжигать истерику, и стоит на самом пороге комнаты.

– Выйди!!! – умоляющим голосом надрывается Катя и берётся за ручку двери с намерением её закрыть. – Убери ногу!!! Убери!!!

Давит на дверь, пытаясь сдвинуть с порога ногу своей матери. Та продолжает кричать в ответ.

– Уйди отсюда!!! – Кате удаётся закрыть дверь в комнату, оставляя мать с той стороны.

Вот так жизнь у людей… Я стою в двух метрах от Кати и не знаю, как именно вести себя в подобных ситуациях. Её сын тоже продолжает растеряно стоять у серванта… Всего час назад ему дарили подарки, поздравляли с днём рождения и целовали, а сейчас… Стоит в сторонке в своей белой нарядной сорочке и с чёрной бабочкой…

Мелкий шестилетний пацан. И смотрит на такую дичь. Как два любимых им человека проклинают друг друга на весь дом.

Что творится с этим миром?

Катя стоит у двери. Поворачивается ко мне – по лицу бегут слёзы, плечи трясутся.

Никогда и никого в жизни мне не было так жалко, как её в тот момент.

– Прости за всё это, – говорит она дрожащим голосом.

Я ещё не сообразил, что ответить, как вдруг из-за стола выскакивает их старый кот и устремляется к закрытой двери.

– Ух! Ты ещё тут! – снова через слёзы выкрикивает Катя, резко открывает дверь и пытается подопнуть кота ногой в нужном направлении. – Пошёл отсюда!

– Мама!!! – вдруг взвизгивает молчавший до этого парнишка. – Ты что делаешь?!!

Бежит к двери.

– Зачем ты его так?!! – визжит он.

– Ваня, – мама приседает на корточки и пытается взять пробегающего мимо сына за плечи.

– Ваня… – говорит она со слезами на глазах.

– Ты… – тяжело дышит сынишка, – Ты…

– Ты дурра!!! – кричит он ей прямо в лицо.

И выбегает вслед за котом из комнаты.

Боже ты мой…

Мама поднимается на ноги, слёзы струятся по лицу. Она смотрит на меня и хочет что-то сказать… Но не может.

Из лёгких вырывается такой тяжёлый стон, какого я не слышал никогда. Как будто её ранили… Тяжёлый, как камень.

Я обнимаю её, прижимаю к себе. Она вся дрожит в моих руках и плачет.

И что говорить в такие моменты? Где и кто может этому научить?

– Не плачь, Катя, не плачь, – говорю ей тихо, продолжая прижимать к себе. – В жизни и не такое бывает.

– Как можно так жить? – Её голос у моего плеча похож на постанывание. – Я не знаю, что делать.

– Ничего, всё поправимо, – говорю я. – Всё поправимо.

Прижимаю её, хрупкую, трясущуюся к себе и осознаю, как во мне от бессилия в этой ситуации закипает злость. А Катя всё плачет и плачет, упершись в меня лицом… Плачет и плачет.

Минут через десять, успокоившись, она пойдёт заплаканная за заплаканным сыном, уложит его в постель и будет, склонившись над ним, гладить по голове, целовать и шептать, чтобы он простил её.

Что она его очень любит. Что его любимого кота не отела пинать. Чтобы он простил её. Чтобы он простил.

А его торчащая из-под одеяла светлая головка будет так же горячим шёпотом говорить ей : и я тебя очень люблю, мамочка. Больше всего на свете люблю. Я сейчас боженьке тихо помолился, чтобы он сделал так, чтобы ты больше не злилась и не кричала так, и всё у нас будет хорошо.

Они ещё раз, заплаканные, признаются друг другу в сильнейшей любви, целуют друг друга, и парнишка закрывает глаза. Он засыпает.

Потом у нас с Катей происходит ночь любви, и теперь уже она засыпает с улыбкой на лице, абсолютно счастливая на тот момент.

А я лежу, обнимаю её, и думаю…

Катя рассказывала, что её сын порой ведёт себя невыносимо. И что слово "дурра" в её адрес одно из самых невинных в его репертуаре.

Рассказывала, как у него часто происходят истерики, стоит ей только настоятельно его о чём-то попросить, чего он не очень хочет. Тогда в ход летит и "дурра", и прочие ругательства – даже вплоть до ударов своими кулачками по её ногам.

И как поразительный контраст всему этому развешанные по квартире тут и там детские рисунки с часто встречающимся обращением – "Мамочка, солнышко, я тибя люблю", "Мамочка, я тибя абажаю".

Пожалуй, я никогда не видел, чтобы дети так часто стремились обнимать и целовать свою маму, как в случае с Катей и её сыном. Порой парнишка демонстрирует свою нежность аж через край. Слово "люблю" он с лёгкостью произносит несколько раз за день.

А в промежутках между этим… Он срывается на маму по малейшему поводу. Посреди магазина в ответ на её отказ купить ему игрушку начинает громко и при всех визжать на неё "Кляча!" и с гримасой злости на детском личике колотить кулачком по её ноге.

– Ты кляча! Кляча! – зло визжит он на весь магазин.

Она же стоит красная и не знает, куда себя деть.

Сама Катя не догадывается, почему её Ваня растёт таким . Она не знает, что она делает не так, и не знает, что делать дальше.

Я же видел сегодняшнюю сцену. И видел ряд других. Слышал их.

И мне, стороннему наблюдателю, всё в значительной степени ясно.

Наверное, глупо, что обнимая среди ночи безумно красивую женщину, глядя на безмятежное выражение её спящего лица, я думаю о Джоне Боулби.

Боулби – британский психоаналитик, развитие взглядов которого проходило в небезызвестной Тэвистокской клинике. Основное внимание Боулби и его соратницы Мэри Эйнсворт было направлено на исследование феномена привязанности.

Главный труд его жизни – трёхтомник "Привязанность и утрата". Если вы слышали о теории привязанности, то это как раз Боулби.

Суть теории привязанности можно выразить так – основываясь на качестве привязанности к матери, формируется психика ребёнка. Качество привязанности же зависит от конкретного поведения матери при контакте с ребёнком, от степени её чуткости к его нуждам.

В рамках этой теории, привязанность по качеству делится на три основных типа:

1. Надёжная привязанность (она же безопасная ) – формируется, когда мать очень чувствительна к потребностям ребёнка, создаёт для его психики минимум стрессирующих обстоятельств, всегда рядом с ним, старается отлучаться как можно реже. Она постоянно поддерживает своё чадо и формирует у него ощущение полной защищённости, которое с возрастом генерализуется, и происходит становление доброжелательного и уверенного в себе человека.

2. Избегающая привязанность – формируется, когда мать постоянно во всём ограничивает ребёнка или же относится к нему совершенно нечутко, наплевательски, запросто может оставить его надолго одного. В итоге ребёнок формируется замкнутым, мрачным, он стремится избегать каких-либо доверительных отношений и привязанностей. Такие обычно предпочитают дружить с животными.

3. Амбивалентная привязанность (она же тревожно-сопротивляющаяся ) – формируется, когда мать ведёт себя в отношении к ребёнку противоречиво, непоследовательно: сейчас она ласкает его, расцеловывает, выражает страстную любовь, но уже через полчаса из-за резкой смены настроения срывается на него, кричит или даже бьёт. Обычно матерями детей с развитой амбивалентной привязанностью являются истеричные женщины, поведение которых в высшей степени зависит от настроения, которых очень легко вывести из себя. В итоге ребёнок то получает от матери неописуемую волну любви, то невыносимые сцены истерик и визгов с ворохом личных претензий. Со временем у ребёнка и формируется амбивалентное отношение к матери – он её то чрезвычайно любит, то чрезвычайно ненавидит. В поведении таких детей и в выражении ими чувств всё происходит с повышенной эмоциональностью – он очень горячо обнимает и говорит "Люблю, люблю, люблю", а при смене настроения бьёт кулачком и кричит "Ты кляча! Кляча!".

Эти перепады настроения случаются часто. Несколько раз на дню – это легко.

Боулби и Эйнсворт были тысячу раз правы, думаю я, лёжа в темноте.

В общей сложности я буду общаться с Катей всего 1,5 месяца, но уже в первые две недели успею понять неуравновешенность её натуры. Малейшее несогласие с её мнением по самому незначительному вопросу приводило к такому эмоциональному возбуждению, что в её голосе с лёгкостью начинали звучать повышенные напряжённые нотки, и звенящим тоном произносилась коронная фраза "Мы сейчас поссоримся"… Такой мягкий намёк, чтобы я не спорил с ней.

Диалог – не самый её любимый способ общения. Вывести Катю из себя – вопрос нескольких секунд и одной фразы "А вот я не согласен"…

А насчёт сына… Учитывая нестабильность эмоционального состояния самой матери, этиология конфликтов с сыном и его поведения представляется очевидной.

Что интересно, амбивалентность в отношении к сыну прослеживалась и у неё самой. Так, после одного из скандалов она убитым голосом твердила мне, что он невыносим, что он неуправляем, что с ним невозможно. Но стоило мне тут же поддержать её, ободрить, так она помолчала несколько секунд и тут же стала говорить прямо противоположное тому, что говорила только что.

– Да, вообще, он у меня самый замечательный. Он очень умный, талантливый. Он самый лучший…

И опять же она твердила это, как завороженная. Я в тот момент несколько напрягся от её неадекватности, это честно.

В общем, утром следующего дня, когда мы просыпаемся, в комнату вбегает Ваня. Он сияет, он цветёт!

Подбегает к маме – в его руках сложенная пополам бумажка. Протягивает её и говорит: мамочка, тебе подарок!

Счастливая Катя разворачивает лист – на нём изображены какие-то каракули и надпись "Люблю тибя!".

– Ой, Ванечка, спасибо, – улыбается Катя во всё лицо, продолжая лежать в кровати.

– Я обожаю тебя, мамочка! – взвизгивает Ваня и с распростёртыми объятиями вспрыгивает на маму.

Ваня вытягивает губы для поцелуя – он любит маму.

Резко наступает коленом на её грудь – он ненавидит маму (Катя громко охает).

Он склоняется над ней, чтоб поцеловать – он любит маму.

При этом локтем упирается ей в горло – ненавидит маму (Катя хрипит, но сохраняет удивлённую улыбку).

– Я люблю тебя, люблю, – радостно щебечет Ваня и целует маму, целует – любит её.

При этом ударяет лбом в её глаз – ненавидит маму (Катя снова охает).

Мама отвечает на поцелуи сына и одновременно охает от его грубых тычков в её тело. Я впервые вижу такое, это честно. Я опешил… Настолько это всё выглядит дико.

После минуты жарких объятий и поцелуев Ваня убегает из комнаты. Я спрашиваю Катю слегка растерянно, часто ли такое бывает?

Она с улыбкой переспрашивает: это ты о его неуклюжести? Случается иногда…

Она улыбается. Бывает слегка неаккуратным, добавляет она.

Вот оно как, думаю я.

При желании, конечно, можно такие действия назвать неаккуратными, неуклюжими, но если смотреть глубже, то во всех этих тычках в грудь, горло и в лицо, во всех "неуклюжих объятиях" сына усматривается чёткая логическая связь с событиями минувшего вечера. А вероятно, и всего детства.

Даже проявляя любовь к своей маме, такой ребёнок, движимый бессознательной мотивацией, будет завуалировано выражать и свою злобу на неё.

– Мама, смотри! Я помыл твою любимую вазу! Ой, упала…

С позиций психоанализа, мало того что никакие случайные ошибочные действия не случайны и не ошибочны, так даже и те действия, которые приводят к, казалось бы, ужасающим последствиям для самого человека, тоже вполне намеренны и закономерны. Если человека периодически грабят, если он периодически становится жертвой мошенников или если же он периодически попадает в опасные для жизни обстоятельства, то ему есть над чем задуматься. Такому человеку резонно задать себе вопрос, зачем он всё это подстраивает? Какие цели этим преследует?

Если с вами какая-либо конкретная неприятность происходила в жизни более чем один раз, то вам есть над чем задуматься. Неоднократности события уже достаточно, чтобы попытаться вскрыть свои глубинные неосознаваемые мотивы для таких "случайных", но закономерных происшествий.

Подход психоанализа к подобным явлениям даже частично переняла такая отрасль психологии, как виктимология – наука о психологии жертвы (Малкина-Пых, 2006). Согласно некоторым её концепциям, те ситуации, в которые попадает жертва – это не случайное стечение обстоятельств, но такое, которое жертва сама же целенаправленно и организует, сама того не осознавая.

Жертва вполне намеренно создаёт все необходимые условия, чтобы стать жертвой…

В рамках всё той же виктимологии разработано типичное описание личности жертвы – то есть, собрана совокупность черт, которые необходимы для того, чтобы опасное деяние в отношении личности было совершено. А тот факт, что если мы знаем, какие факторы необходимы для возникновения "случайности", просто уже никак не позволяет назвать это случайностью (в некотором роде это совпадает с таким явлением, как навязчивое повторение – когда после определённого психотравмирующего события человек снова и снова неосознанно стремится воспроизвести его на практике).

Человек сознательно может и не помнить событий самого раннего своего детства, но, даже будучи взрослым, под действием бессознательного стремиться воспроизводить их в своей жизни. Безусловно, это в первую очередь относится к такой сфере, как отношения с родителями – схему этих самых отношений "ребёнок" будет неосознанно транслировать и на отношения со своим супругом или даже на отношения со многими другими окружающими его людьми.

Тот факт, что человек не помнит какого-то события, не означает, что оно не может оказывать влияния на его поведение. По Фрейду, человек не способен забыть вообще ничего. Он лишь думает, что забыл. На деле же, вероятно, в памяти сохраняется абсолютно всё. И именно эта "подавленная" память и оказывает влияние на все дальнейшие поступки человека.

Мы уже говорили о том, что даже забывание Фрейд считал преднамеренным процессом.

Тут мы соприкасаемся с таким интересным моментом, как память.

Стоит отметить, что в наши дни феномен памяти всё ещё продолжает оставаться чем-то неизведанным. Как происходит забывание? И что означает забывание вообще?

Можно ли тот факт, что человек не может что-то вспомнить, объявить свидетельством того, что данная информация больше совсем не представлена в его памяти?

Как известно, если человек не может что-то сделать именно в данный момент, то это не доказывает, что он не может этого сделать в другое время. Каждому из нас известно по личному опыту, как раньше мы знали нечто, что сегодня забыли, но наступает завтра, и мы снова это вспоминаем.

Так возможно ли тотальное забывание в том смысле, что из памяти бесповоротно уничтожается та или иная информация?

Судя по всему, вряд ли такое возможно. Больше данных указывают как раз на то, что если мы восприняли что-то однажды, то эта информация навсегда остаётся в нашем мозге. Другое дело, что она далеко не всегда способна быть нами осознана, воспроизведена.

Что же препятствует порой вспоминанию известных нам фактов?

Конечно, это сложный вопрос, но имеются данные, что именно бессознательное преднамеренно препятствует осознанию (то есть воспоминанию) каких-то конкретных событий из прошлого. Аллахвердов называет подобное явление неосознанным негативным выбором (Аллахвердов, 1993).

В ряде экспериментов этот феномен проявлялся следующим образом: испытуемым предъявляют набор разных символов (пары букв, буква-цифра, названия игральных карт и всё в таком духе) и просят запомнить их как можно больше из списка. Когда позже происходит проверка запоминания, то выясняется, что какие-то символы забыты…

Но это ничего.

Интересно же становится, когда выясняется, что и в последующих новых наборах символов, куда специально были включены забытые символы из первого теста, именно они же снова и не вспоминаются. То есть позабытый в ходе первого эксперимента ряд символов имеет тенденцию "забываться" и в последующих экспериментах.