– Тени, сэр. Убили охранника, вынесли кассу.

– Что сказал мертвец?

– Может быть, обсудим это внутри?

Полковник быстро осмотрелся и, видимо, пришел к тому же выводу, что и Камаль. Слишком уж много народу, чтобы вот так начать обсуждать подробности дела. Поэтому он воспользовался советом подчиненного. Внутри кассы царила суета, которой еще пару минут назад не было. Басов ходил взад-вперед и переписывал обстановку, Мари общалась со вдовой убитого охранника. Остальные подчиненные при виде начальства тоже собирались старательно изображать кипучую деятельность. Вот только как это сделаешь, если тебя поставили в оцепление? Стой да грозно так смотри.

Полковник увидел это, и лицо его приобрело самое довольное выражение. Он не заметил, как Нелин прошмыгнул мимо и украдкой подбросил печать медиатора инспектору в карман плаща. Для вида он протянул заполненные бланки допроса и осмотра.

– Что сказал мертвец? – повторил полковник.

– Все изложено здесь, – указал Йона на протянутые бумаги.

Полковник с легкой брезгливостью взял у д’эви документы и пробежался по ним взглядом. С каждой новой строчкой глаза его становились все шире и шире. Дочитав до конца, он уставился на инспектора своими полными ярости буркалами. Дышал Радд при этом так громко и зло, что в темноте его можно было бы спутать с разъяренным быком.

– Это что такое?

– Допрос.

– Вы в своем уме?

– Что не так?

– «Что не так»? Вы всерьез написали, что человек убит из военного оружия?

– Но он действительно из него убит.

– Бывший военный из военного оружия. Специальная подготовка. Вы что пытаетесь сказать?

Начальник буквально выплевывал каждое слово, но вместо того чтобы испугаться, Йона просто и бесхитростно отвечал:

– Господин полковник, я изложил суть дела. Так сказал покойный.

– Вычеркнуть.

– Нет.

– Что. Значит. Нет?

– На листе мой оттиск. По закону о лицензированных медиаторах мои протоколы должны подписываться церковниками и Кабинетом бдительности. Я уже проштамповал протокол, и в моей печати сменился номер.

– Что?

– Сэр, вы, конечно же, знаете, что каждый лицензированный медиатор имеет свой оттиск, изготовленный на монетном дворе. – Полковник не моргая смотрел на инспектора. – Так вот, там внутри есть хитрое устройство. При отпечатке поворачивается маленький храповый механизм. Если я разберу свой оттиск, то там нарушится пломба, и я буду вынужден сдать ее в церковь. Меня, скорее всего, арестуют, все мои дела тут же будут переданы на пересмотр. Хотите, могу показать, там все просто.

– Нет. Что вы мне тут несете?

– Сэр, мои отчеты пронумерованы, оттиски должны с ними совпадать. Если при ежемесячной проверке моих бумаг найдут расхождения, то начнется проверка от церкви и госбеза. Вскрытая печать – нарушение пункта четыре моей должностной инструкции, за это дают пять лет строгого режима. Если по сговору, то от десяти. Нас арестуют и, возможно, даже посадят.

Полковник постепенно багровел. Было видно, с каким трудом крутятся шестеренки у него в голове.

– Так… – начал он после паузы. – Вызовите духа еще раз. Пусть изменит показания.

– Сэр, вы видели вспышку?

– Да.

– Я отпустил душе грехи, и она… – инспектор развел руками и улыбнулся. – В общем, это была она.

– Камаль!!!

– Пожалуйста, не кричите, вы пугаете меня.

Йона старательно изобразил испуг. Сделал он это так натурально, что Радд даже не заподозрил, что его дурят. Вот только Нелин и Басов едва смогли сдержать смешки.

– Вы меня подставляете.

– Чем именно, сэр? Тем, что выполняю свой долг?

– Вы это все подстроили, так?

– Господин полковник, – Камаль говорил с Раддом, как с ребенком, тихо, спокойно, – я работаю согласно установленным нормам. Каждый пункт должностной инструкции медиатора направлен на предотвращение эксцессов с участием мертвых людей и не совсем людей. Я ничего не подстраивал, а просто работал так, как обязан.

– Значит так, – полковник буквально кричал. – Если хоть один из вас проболтается об участниках этого дела, хотя бы намек в прессе, что ветераны убивают других ветеранов ради денег… И я клянусь – я вас уничтожу. Всех! Работать! Камаль! Вы назначаетесь старшим в опергруппе. Состав мне на стол до обеда, план оперативно-розыскных мероприятий. Все!

– Сэр, у меня…

– Да мне насрать на ваш выходной! Вы либо ловите мне этих убийц до выборов, либо все разом пойдете на улицу движение регулировать да дворы обходить! Всем все ясно?

Офицеры смены ответили одновременным согласием, но полковник еще раз оглядел их строгим взглядом.

– Всех сгною! – повторил он и пулей вылетел с места преступления.

Молчание продолжалось до тех пор, пока его авто не исчезло за соседним домом. Инспектор подошел к витрине, посмотрел еще раз на дорогу, а затем, повернувшись к замершим коллегам, громко сказал:

– Чего встали? Уволят меня, я-то пойду столоверчением заниматься да вдовам про заначки мужей рассказывать. А вам с ним работать. Так что в темпе! Кто освободился, идет с зеваками разговаривать. Быстренько! Мне еще вас в группу включать.

Инспектор поспешил на выход, но внезапно был остановлен девчонкой, которая вела протокол. Йона взглянул на нее строго, но не стал устраивать еще одно представление, тем более что вид у нее был весьма решительный.

– Что вы хотели? – спросил он без лишних расшаркиваний.

– К вам в группу.

– Давно здесь?

– Три недели.

– Весенний выпуск. Понятно. Видите вот того мальчишку в форме, что сидит в машине? Офицер Оберин. Он здесь дольше вас, а водит тачку.

– При всем уважении.

– Давайте без этого. Смотрите, я вам все сейчас объясню на пальцах. Вы решили, что помочь любимому городу в одном из самых бедных районов – ваш долг как полицейского. Хвалю. Наивно, конечно, но достойно уважения. Только вы не поняли, что здесь вы – новая жертва.

– Сэр? – Девчонка старалась не подавать вида, но слова инспектора ее явно задели.

– Вас когда-нибудь били ножом? Прикладывали сталь к горлу? – Йона сделал небольшую паузу, дав девушке прочувствовать его слова. – Меня полчаса назад хотела разорвать толпа. И знаете что?

– Н-нет…

– Это даже не самый плохой мой вторник.

– Инспектор…

– Марианна, я прав? Так вот, Марианна, я не беру вас в свою группу. Можете писать бумажки, можете ныть, можете попытаться взять меня измором. Даже можете попытаться со мной переспать, точно против не буду, но в группу я вас не возьму. Точка. А теперь быстро разворачивайтесь, чтобы я не увидел ваших слез, и идите на пост.

– Есть.

Камаль вышел на крыльцо и закурил. Басов встал рядом и достал небольшую трубку.

– Бросал бы ты курить.

– Бросал бы ты лезть не в свое дело.

– Помрешь.

– Так и ты тоже. Чего хотел, док?

– Зря ты так с ней, – произнес он после первых коротких затяжек.

– Ничего не зря. – Йона выдул длинную струю дыма и взглянул в светлеющее небо. – Мне реально с ее трупом разговаривать не улыбается.

– С чего ты взял, что она подставится?

– Она мне парнишку одного напомнила. В самом конце войны, когда нас бросили на деблокирование группы Маркберга. Был один такой. Все рвался вперед, подгонял нас: «Ребятам надо помочь».

– И?

– У него старший брат там служил. Демаскировал нас, все подгонял, а часового нормально снять не смог. Дебила кусок. Пришлось через минное поле уходить, а иначе нас бы драгуны вырезали. Эти суки… нас не любили.

Доктор молчал, говорить что-то еще не было нужды.

– Я оставил там половину стопы, а еще почти весь взвод. Всех, стариков. Только вон Нелин да еще пара человек. Я это к чему – мне с миссионерами не по пути.

– Йона, она умная.

– Ну, пусть проявит себя. Я же не упертый баран. Сейчас – нет.

– Ладно. Отчет о вскрытии пришлю с курьером.

– Да не, я к тебе еще зайду.

– Ладно, давай.

– Угу. Своим привет.

– Конечно.

Инспектор быстро попрощался с доктором и потер уже порядком уставшие глаза. Воспоминания нахлынули на него с новой силой, так что захотелось напиться. Из-за этого мудака д’Алтона он оставил на том поле почти всех ребят. Лежат сейчас, присыпанные землей, и тихо проклинают своего сержанта.

– Тупой же ты мудак…

Инспектор вытащил вторую сигарету и прикурил от старой.

Этот поганый день еще только начинался, а он уже так устал…

– Ты тоже хочешь мне сказать, что я неправ? – произнес инспектор, когда д’эви встал рядом.

– Ты о чем?

– У тебя слишком длинные уши, чтобы ты изображал тугоухость.

– Ну… ты в своем праве.

– Будут проблемы с ней.

– Ага, – согласился помощник, – залетит от тебя.

– Нел.

– Да ладно. Сколько тебе?

– Тридцать четыре. Вчера исполнилось.

– А? Черт… я без подарка. Звиняй…

– Разузнаешь, что за кукла? На кой-черт она сюда перевелась. В общем, сам в курсе.

– Ла-адно. Чего по делу?

– Пока не понял. Надо пробить тех уродов, что приходили.

– Ладно. Сейчас поедем?

– Поесть бы, а потом перетрем с местным зверьем да с людьми.

Д’эви улыбнулся и потер подбородок, обросший недельной щетиной белого цвета.

– Возьму ножи, – произнес Нелин и мечтательно прикрыл глаза. Затем резко распахнул их и с ухмылкой взглянул на своего руководителя. Этот взгляд Камаль помнил еще по войне. Остроухий каждый раз приходил именно с таким лицом, когда придумывал очередную безумную авантюру.

– Слушай, сержант, а может в Зверинце поедим?

– Нелин.

– Там такая вкусная дэвская харчевня есть. Ты такого сто лет не ел.

– Ага, суп из травы и воды.

– Братан, ну в честь дня рождения. Я угощаю.

– Во что ты меня ввязываешь… Ой… черт. Веди.