Денис не понял, что значит ее ответ. В его голове вереницей закружились вопросы. Кто позволит? Зачем мы туда направляемся? Что со мной будет. Его охватила паника. Девочка все молчала и молчала, а задавать ей вопросы, после ее крика, Денис не хотел. Шло ли время или нет, шел ли он, или нет? Когда это закончится? Ему начало казаться, что темнота вокруг него стала густой. Она поглаживала его тоненькими нитями неизвестной материи, лезла в глаза, нос, рот и уши. В ней начали поблескивать неясные очертания огней, бледных и холодных, они словно умерли и теперь блуждают в этом никому не известном месте. Денису казалось, что он спит, что он вбреду, и это никогда не кончится. Он давно оставил попытки что-то разглядеть, и закрыл глаза, стараясь не думать о дальнейшем.

Наконец, тьма перед ним рассеялась, словно раздвинули занавес на сцене. От удивления, Денис чуть не потерял дар речи. Перед ним открылся вид на большой, двенадцати этажный дом, с розовыми стенами. Дом был довольно широкий, в нем находилось пять подъездов. Сам же Денис стоял перед ним на тротуаре, слушая, как за его спиной тихо едут автомобили. Он перевел взгляд в сторону девочки. Она никуда не делась, а все также стояла и держала его за руку. Волна отчаяния накрыла Дениса с головой, и он почувствовал, что вот-вот упадет от того, что его ноги перестанут его слушаться. Денис выставил руку, и ухватился за синее металлическое ограждение, защищающее тротуар.

–Идем, – холодно произнесла девочка.

–Я, я. Я не хочу! – ужас пробрал Дениса до самых костей.

–Идем! – злобно крикнула девочка.

–Не пойду! – Денис сильнее уцепился в заграждение, словно надеясь, что это сможет его спасти.

Волна холода, несущая острую боль, пошла от кисти девочки по всему телу Дениса, и он скорчился, превозмогая боль. С мольбой он взглянул в небо. От этого ужас еще больше сковал его. Ведь девочка ему встретилась утром, сейчас же он увидел закат, последние лучи солнца парили над тучами, прощаясь с миром.

–Если не пойдешь, будет в сотни раз больнее, – холодно сказала девочка.

Денис смиренно разжал пальцы и отпустил ограждение. У него тряслись ноги, но он, все же, сделал шаг вперед, затем еще один.

–Умничка, – девочка улыбнулась.

Дом медленно приближался. Денису казалось, что эти десять метров, разделяющие его и здание, он шел не меньше получаса. В голове вертелись мысли о жизни. О том, чего бы он мог достичь, но не достиг. О том, что еще так молод. И что перспектива умереть, в свои двадцать с небольшим лет, его совсем не устраивает. Еще Денис вспомнил первую любовь. Тогда, ему было всего четырнадцать лет, а ей пятнадцать. Ее звонкий смех лился по двору, влюбляя в себя всех мальчишек во дворе. Она всегда была активной и общительной. А он лишь хотел дотронуться до золотистых локонов на ее голове. Но она уехала, и он так и не смог добиться ее. Денис всегда будет помнить ее имя, приятное и сладкое – Юленька.

Дверь дома распахнулась перед Денисом и девочкой. Денис был немало удивлен, когда увидел обычный подъезд. Уходящая ввысь лестница, светящий из угла плафон, с лампочкой внутри, и почтовые ящики на голых стенах. Денис с подозрением посмотрел на девочку, словно ожидая подвоха.

–Нам на лифте, – сухо произнесла девочка.

Денис молча последовал с девочкой к лифту. Когда двери защелкнулись, она нажала девятый этаж, и они поехали вверх. К своему удивлению, Денис понял, что сейчас его, больше всех остальных вопросов, интересует лишь один – А почему бы им сразу не оказаться в нужном месте, подобно тому, как они оказались перед зданием? И словно в ответ на его мысли, девочка сказала.

–Так нужно.

На пятом этаже лифт остановился, двери распахнулись. Перед лифтом оказалась женщина лет тридцати пяти. В коричневом пальто, в туфлях на высоких каблуках. Ее пышные рыжие волосы спадали на плечи, а лицо покрывала разнообразная косметика. Тут были и помада, и тушь. И черные тени с розовыми румянами. Лишь только дама сделала шаг в сторону лифта, как девочка тут же бросила в ее сторону взгляд. Денис не видел того, что увидела женщина. Он только видел, как ее лицо скривилось гримасой ужаса, и как, словно в бешенстве, округлились ее глаза. Женщина закричала, сделала шаг назад и оступилась. В тот момент, когда падала женщина, закрылись двери лифта, и он поехал дальше. Денис готов был на все, лишь бы все происходящее оказалось сном.

Наконец, двери лифта открылись на девятом этаже. Денис вышел из лифта, все также ведомый за ручку маленькой девочкой. Он прошли по подъезду и остановились у квартиры номер тридцать три. Денис приготовился к самому худшему – к смерти. Но дверь тихо открылась, и за ней оказалась обычна квартира. Все стандартно. Небольшая прихожая, включающая в себя подставку для обуви, и развешанную на вешалках верхнюю одежду.

Все изменилось, когда Денис вошел в зал. Зал в квартире занимал половину от ее площади, а она была четырехкомнатной, как успел заметить Денис, проходя мимо закрытых дверей комнат. У левой стены разместился шкаф-купе, занимающий всю стену слева от двух окон. Справа разместился большой белый кожаный диван и два кресла. Такие же белые, как и диван. Стены квартиры покрывали золотистые обои, с переплетающимися на них узорами.

Одно кресло повернуто к окну, в противоположную от входа сторону. И Денис лишь увидел затылок головы, сидящего на нем. Голову украшали белые волосы, сверкая в свете люстры золотыми бликами. А вот того, кто сидел на диване, Денис узнал сразу. Откинувшись на спинку и закинув ногу на ногу, читая газету, сидел встретившийся ему и его друзьям незнакомец. Ничто не изменилось в его облике. Он был во все таком-же костюме тройке, с черной рубашкой, и в туфлях. На голове его одета круглая черная шляпа, а его черная трость лежит рядом на диване.

Увидев вошедших, незнакомец вскочил с дивана. Его тонкая и неимоверно тощая фигура подбежала и Денису. У Дениса от ужаса на лбу проступил холодный пот. С минуту тощее лицо, с буквально отсутствующей под кожей плотью смотрело на Дениса впритык. Девочка, что привела Дениса, села во второе пустующее кресло, смотрящее в сторону входа. Тут незнакомец заулыбался своей зловещей улыбкой, обнажив ряд сверкающих зубов и, чуть отпрянув в сторону, протянул Денису руку.

–Привет. Денис? Верно? Я Вуглаз Гасбер, – произнес незнакомец все таким же иностранным акцентом, что и при встрече.

От неожиданности Денис растерялся, но все же пожал протянутую руку.

Незнакомец отпрянул в сторону с явным восторгом. Он повернулся в сторону развернутого кресла, протянул указательный палец вверх и торжественно произнес.

–О! Он мне нравится. Клянусь Вам, господин! Это именно он! Я чувствую это в нем! Пришло время. Он желает спасения, господин!

После сказанного, Вуглаз резко обернулся и подбежал к Денису. Схватив его за ворот пальто, он швырнул Дениса на диван, сделав это невероятно легко, словно кинул ватную игрушку.

–Сиди! – разгоряченно крикнул Вуглаз.

Денис выполнил указание беспрекословно. Он лишь поднялся из лежачего положения сел на диване, опусти ноги на пол.

–Ты не достоин общаться с господином. Поэтому, задача маленького, так сказать, просвещения, лежит на мне. Ты знаешь, что значит спасение? – Вуглаз пронзительно уставился на Дениса.

–Да, – растерянно ответил Денис.

Ему уже надоело бояться и трястись, поэтому он даже немного расслабился. Денис понял, что что-бы не произошло, ему уже не избавиться от ЭТИХ. Денис не знал, как точно их охарактеризовать, может черти, может демоны или просто нечисть. Поэтому, для себя решил называть их просто ЭТИ.

–И что же это значит? – Вуглаз не отводил от Дениса взгляд.

–Спасение от чего-либо. От смерти, например.

–Нет, – ответил Вуглаз и улыбнулся, он явно ожидал такого ответа.

Вуглаз вопросительно посмотрел на девочку в кресле. Она кивнула в ответ. Затем посмотрел в сторону отвернутого от него кресла. Не услышав ничего, он продолжил.

–Спасение, мой милый друг, можно трактовать по-разному. То, что говоришь ты, вполне уместно, если говорить спастись от смерти или чего то еще. Ты же хочешь совсем другого.

Денис слушал каждое слово, и понимал, что говорящий прав. Он всегда хотел спасения, только не до конца понимал, спасения чего? Возможно, спастись от такой жизни, что была уготована ему, но, возможно, спасения чего-то большего.

–Из всех душ, – продолжил говорить Вуглаз.– Из всех этих мерзких, гнилых, проклятых душ. И даже вполне праведных, что мне удалось приобрести по указанию господина. Никто и никогда не просил спасения, такого, какого хочешь ты. Заключенные просили спасения от смерти. Больные! Просили спасения от смерти. Были те, кто просил спасения от преследования, гонения, и боли. Были и те, кто просил спасти родственника, или возлюбленную. И много-много других примеров. А я ждал, мы все ждали того, то попросит спасения истинного!

Вуглаз нервно зашагал по комнате из стороны в сторону.

–Кто вы? – Денис решился произнести вопрос, ответ на который крутился в его голове, но он боялся его озвучивать.

Вуглаз остановился и стал пристально всматриваться в Дениса. Его примеру последовала девочка, сидящая на кресле.

–Ты не понимаешь? – удивленно спросил Вуглаз.

Денис отрицательно качнул головой из стороны в сторону. Маленькая девочка поднялась с кресла, и, приблизившись к Денису, остановилась напротив него на расстоянии полуметра. Она медленно согнула правую руку в локте и подняла вверх указательный палец.

–Не столько важно, кто мы. Важно то, кем является наш господин, и то, кем станешь ты.

–Он дьявол? – тихо спросил Денис.

Лицо девочки исказил испуг. Было похоже на то, что маленькая девочка увидела, как к ней с ремнем приближается ее отец, чтобы как следует наказать ее. Вуглаз застыл на месте, подобно статуи. Его глаза стали, словно стеклянными шариками, круглыми, белыми и без зрачков.

–Как ты… – прикрикнула злобно девочка, но ее крик тут же прервали.

–Тихо! – раздался удивительно красивый мягкий звонкий голос, похожий на голос мужчины.

Денису показалось, что этот голос плывет по воздуху, словно по волнам, и попадает в его уши. В голосе собрались воедино ноты властности, мудрости, силы и презрения. У Дениса возникло желание бежать, а вместе с ним желание упасть перед говорящим на колени, признавая его могущество. Даже появилось желание назвать его богом.

Кресло, как находилось отвернутым, так и не повернулось ни на сантиметр. Равно также говорящий, как сидел к Денису спиной, так и продолжил сидеть. Но все трое – Вуглаз, девочка, а больше всего Денис, с трепетом замерли, не зная чего ожидать.

–Денис, Денис, – заговорил вновь сидящий в кресле. – Мне нравиться это имя. Оно древнее, чем ты думаешь. Правда, с тех пор это имя существенно менялось. Забавно, люди сейчас носят имена моих подопечных. Дионисарисгул. И правда, забавно. Ты хочешь знать, кто я? Ответ один. Я противоположность ЕМУ. У меня много имен, и то, что ты произнес, одно из них. Меня называют столькими разными словами, что перечислять придется весь день. Ты жив и не способен узреть мой истинный облик, равно как и я в истинном обличии невидим здесь. Но я всегда рядом. Мне больше нравиться имя, данное мне одним немецким поэтом, Гете. Я сила, что вечно хочет зла, и вечно совершает благо. Во многом так оно и есть. Ты прав, Вуглаз. Я чувствую это в нем. Он тот, кто все это сделает. Но, для начала, пусть испытает всю ту боль, что вы можете причинить. Спасите его от бренного тела, сантиментов и сострадания. Отправьте его ТУДА.

Денис в ужасе вскочил с дивана. Но тут же был схвачен Вуглазом. Вуглаз радостно засмеялся, словно давно этого ждал. К его смеху присоединился смех маленькой девочки. Денис почувствовал, как его обволакивает тьма, и он провалился в беспамятство.

–Скоро. Совсем скоро. У нас с тобой незаконченное дело, – тихо произнес сидящий в кресле.

Глава 7.День города.

Ярослав сидит за своим письменным столом. В его руках чашка горячего кофе, любезно принесенное секретаршей Анечкой. Голова Ярослав полна мыслей, мыслей, которым непременно надо дать выход. Сегодня он работает ночью. В его окно медленно падают последние лучи солнца, озаряющие в это время небо над Кургановском. Он слышит, как торопливо собирается Анечка по ту сторону входной двери. Она итак задержалась на час, ожидая его возвращения. Вот открывается дверь, Анна прощается и уходит. Внизу ее давно ждет друг, и сейчас она бросится к нему в автомобиль и уедет в закат. Ярослав же будет в душном офисе писать статью, пока воспоминая еще стоят перед ним живой картинкой.

Ярослав перебирает в голове все события, глядя на диктофон, лежащий перед ним на столе. Все картинки в голове живы. Лишь об одном он сейчас сожалеет, что не взял с собой фотоаппарат. Это, в полном мере, позволило бы описать и предоставить на обозрение читателям город Холмогорск. Со всеми его заброшенными зданиями, дорогами с ямами, напоминающими воронки от бомб. И храм, в окружении всего этого великолепия…

Как только пациент начал кричать, главврач кинулся за санитарами и медсестрами, чтобы вколоть ему успокоительное лекарство. Ярослав же застыл в этот момент на месте, с включенным диктофоном. Тут пациент перевел на него взгляд и попросил подойти. Картинка явственно стояла перед глазами Ярослава.

–Берегись, – говорил пациент почти шепотом. – Он придет, а ты и не заметишь. Он заставит тебя отдать… Он заставит тебя… Или убьет.

Тут прибежали санитары. Только потребности в них уже не было, пациент перестал кричать и молча лежал, когда ему вкалывали успокоительное. Да и какое сопротивление от него могло быть, раз он весь в бинтах. Когда пациент кричал и пытался встать, то Ярослав явственно увидел под сползшими на конечностях бинтами гипс.

Ярослав быстро попрощался и поспешил убраться из больницы. В этот день он успел посетить полицейский участок, находящийся с обратной стороны административного здания. В участке его встретил старший лейтенант, полный мужчина среднего роста с гладко выбритой головой. Лейтенант выглядел на лет сорок. Узнав причину приезда Ярослава, лейтенант лишь сказал, что беспокоиться здесь нечего, пара несчастных случаев и все. От интервью наотрез отказался. Так Ярослав и покину Холмогорск, не забыв узнать объездной путь, чтобы вновь не ездить по ямам.

Тяжело вздохнув, Ярослав принялся за работу. Слово за словом, статья рождалась из под его рук. Ярослав собрался посвятить Холмогорску отдельную статью, чтобы описать легенду, город, со всеми его прикрасами, и, конечно же, пациента и несчастные случаи. Ярослав решил послать туда фотографа завтра. Описывая пациента Алексея, Ярослав невольно возвратился к воспоминаниям о прошлом.

На него упало небо…

Ярослав кричал что есть мочи. На его руку упала металлическая труба, приваренная к таким же металлическим листам. Небо закрыл еще один лист. Ярослав оказался завален и придавлен. В этот миг все потеряло значение. Он чувствовал лишь ужасную боль, самую сильную в его жизни. Слезы тепли по лицу одним потоком, размазывая по лицу пыль и металлическую стружку, парящую вокруг Ярослава. Боль была настолько сильной, что Ярослав терял сознание. Только, к сожалению, ненадолго, а лишь на мгновение. На несколько секунд разум, вытесненный болевым шоком, покидал его, но затем возвращался вновь, принося с собой боль.

В тот день на детей упала одна из стен сцены. Никто не ожидал этого. И позднее, эту трагедию нарекут самой страшной в истории города за двадцатый век.

Часть людей, собравшихся на площади, занимались своими делами. Они ели, разговаривали и смеялись. Другая часть людей, завороженно наблюдала за сценой. Ведь в этот момент на ней выступал один из самых известных эстрадных исполнителей того времени – Василий Семенович Глушаков. Он бегал по сцене, улыбался всем вокруг. Глушаков, как и на всех своих выступлениях, носил черный костюм. В тот год ему уже было больше сорока, но он не потерял своей прыти, и самое главное, голоса. Ужа тогда Василий Семенович был народным артистом СССР. Тексты его песен, полные патриотизма, надолго западали в сердца слушателей.

Когда раздался треск падающей от сцены стены, Глушаков застыл на месте, с микрофоном в руке, оборвав песню. А музыка продолжала играть. Ему показалось, что все, кто смотрит сейчас на сцену, ахнули в один миг. И лишь одна женщина протяжно закричала, что заставило всех, кто собрался на площади, устремить взгляд в сторону сцены. Ее крик был настолько сильный, что перекрыл собой всю музыку, подающуюся из колонок и рассчитанную на то, чтобы ее слышали много людей на большом расстоянии.

На смену треску пришел грохот и леденящий душу, пробирающий до самых костей, и способный расплавить самое черствое сердце крик маленьких детей.

На мгновение, все люди, что были на площади и на сцене замерли, не веря в происходящее. Когда женщина, что истошно закричала самой первой, бросилась в сторону вопивших от боли и ужаса детей, тогда и весь народ пришел в движение. Кто– то в ужасе ухватился за голову, кто-то бросился к заваленным детям. Нашлись и те, кто поспешил убраться с площади. Потоки народу, из стороны в сторону заметались по площади. Через гущи толпы бросился к месту происшествия наряд милиции, дежуривший неподалеку. Их попытки приблизиться к месту обрушения сцены долгое время были тщетны.

Глушаков стоял на сцене и с ужасом наблюдал за происходящим. Ассистенты и техники по аппаратуре тут же вырубили музыку и освещение. Они спустились со сцены и смешались с людьми, принявшимися за освобождение завалов. А Глушаков как застыл на месте, так и стоял, не в силах сделать и шаг. За всю его многолетнюю истории выступлений такое с ним впервые. Никогда прежде, ни в одном из посещаемых им городов такого не происходило. А здесь, ни теракт, ни нападение, ни даже война, а обычная ошибка инженеров или сварщиков привела к катастрофе.

Поняв, что все происходящее ему не сниться, и это не какой-нибудь алкогольный бред, из тех, что случались у него довольно часто в последнее время, Глушаков поспешил в сторону завала, не бегом, а лишь слегка быстрым шагом. Год назад Глушаков расстался с женой, дети от него отвернулись и он нашел утешение в алкоголе. И с тех пор каждое его выступление заканчивалось пьянством в каком-нибудь отеле. Где был он, три бутылки вина, и если повезет, фанатка или просто продажная женщина, с которыми он веселился, забывая обо всем.

Ярославу начало казаться, что боль это само собой разумеющееся. Она стала частью его. Словно была с ним всегда. Слезы были выплаканы, во рту сухость, а голова налилась свинцом, закрыв глаза белой пленкой. Что-то подсказывало Ярославу не сдаваться. Словно кто-то говорил ему в ушко тихим голоском, что осталось немного потерпеть, и он будет спасен. Ярослав послушался внутреннего голоса и изо-всех сил встряхнул головой. Сознание снова вернулось к нему, он вновь услышал истошные крики детей. И крики людей где-то над собой.

–Тяни! – кричал какой-то мужчина.

–Что с ней теперь! – в истерике закричала какая-то женщина, и тут же заревела.

–Поднимай!

–Дайте пройти! Там мой ребенок!

–Там мои дети! Мои дети!!!!

И множество голосов, превратившихся в единый гул, обрушились на Ярослава. Он хотел им прокричать в ответ, но сухость во рту стала настолько сильной, что Ярослав не смог выдавить из себя и звука. В осевшей после падения пыли он смог разглядеть свою руку. Неизвестно как одежда на ней разорвалась при падении, и теперь она походила на красный кожаный мешок, наполненный водой. Сама рука была видна лишь на расстояние пары сантиметров от локтя. В этот момент Ярослав понял, что может умереть. И ему стало все равно. Он лишь хотел, чтобы это прекратилось. Прекратилась боль, пропало это место. Он понял, что кроме криков откуда-то сверху, снаружи ограждения, не слышит больше ничего. ДЕТИ ЗАМОЛЧАЛИ.

–Яра! – раздался едва уловимый, знакомый Ярославу голосок маленькой девочки.– Яра!

–Да! – ответ стоил Ярославу неимоверных усилий.

–Это я! Светка! Мы играли вместе, – снова раздался едва уловимый голосок маленькой девочки.

–Да! – едва смог выдавить из себя Ярослав.

Ярослав тут же вспомнил девочку в розовом свитере и серых штанишках. Ту, что улыбнулась ему и позвала его играть, а ее золотистые волосы развивались на ветру.