Цитаты из книги «Похороните меня за плинтусом»

Я чувствовал себя участником волнующего действия, которое может стать еще более волнующим, и волноваться было интересно.

Я не любил ее и не мог вести себя с ней как с мамой.

По любви – нет на свете человека, который любил бы его, как я люблю. Кровью прикипело ко мне дитя это. Я когда ножки эти тоненькие в колготках вижу, они мне словно по сердцу ступают. Целовала бы эти ножки, упивалась!

Пока ромашка вымывала токсины, я размышлял о судьбе. «Вот цветы, – думал я, любуясь значительностью своих мыслей. – Ромашки. Они могли бы расти в поле, на них могли бы гадать „любит, не любит“, а что с ними вместо этого стало? Вот она, судьба, про которую так часто говорит бабушка. А какая судьба может постичь меня?» Тут клизмочка кончилась, и размышления о судьбе прервались более важным мероприятием, после которого температура у меня действительно упала.

«Я попрошу маму похоронить меня дома за плинтусом, – придумал я однажды. – Там не будет червей, не будет темноты. Мама будет ходить мимо, я буду смотреть на нее из щели, и мне не будет так страшно, как если бы меня похоронили на кладбище».

Дядя Володя переживал за приемного сына как за любимую команду, проигрывающую 2:1 в полуфинале. Он говорил, что Раздолбай находится в стадии продления детства и теряет стартовые позиции; что нельзя стать кем-то, никем не пытаясь стать; что поздние гулянки имеют свое продолжение и не дай бог Раздолбай попробует спиртное.

– Сколько талдычу одно и то же, – продолжала бабушка, не замечая его просьбы, – лучше купи меньше, но хорошего. Нет, как же, только наоборот! Кофточек купишь на три номера меньше, зато шесть. Груши – все как камень, зато десять кило. Всю жизнь по принципу: дерьма, но много!

Анекдот хочешь? – Давай. – Муж домой из командировки вернулся, а у жены любовник… – Никого не интересуют твои похабные анекдоты, – перебила бабушка и, решив, видимо, что рассмешить меня должна она, весело заговорила, указывая пальцем в окно: – Смотри, Сашенька, воробышек полетел! Покакал, а попку не вытер. – И бабушка залилась смехом. – Острячка, – одобрил дедушка. – Какой воробышек в одиннадцать ночи? – Ну и что ж… Может, ему приспичило, – сказала бабушка и, немного сконфуженная, вышла из комнаты, бормоча, что с нами потерять счет времени ничего не стоит.

Лордкипанидзе надергал мне столько, что потом в ванной, стоило бабушке протянуть руку с мочалкой, я тут же привычно сгибался и кричал: «Осторожно!»

Бабушка пошла в другую комнату за яблочком, а я стал думать, о чем бы попросить ее еще. Болея, я часто просил бабушку о том, что мне на самом деле не было нужно, или специально говорил, что у меня заложило нос или болит горло. Мне нравилось, как бабушка суетится около меня с каплями и полосканьями, называет Сашенькой, а не проклятой сволочью, просит дедушку говорить тише и сама старается ходить неслышно. Болезнь давала мне то, чего не могли дать даже сделанные без единой ошибки уроки, –