22.00

Сегодня завтракали в гостиной, будто было рождественское утро или первый день нового года. Дочери, деве очаровательных девочки, сидели рядом друг с другом, во главе стола расположилась жена, а Беренг устроился слева от неё – с его места открывался отличный вид на улицу. На завтрак была овсянка с ягодами, которые жена подала в отдельных глубоких тарелочках, чтобы каждый мог положить столько, сколько ему нужно. Дети, разумеется, сразу смешали все ягоды с кашей. Время от времени, с каждой порцией отправляемого в рот, он поглядывал на жену, восхищаясь её статностью и практически скульптурным совершенством. «Вот готовая работа для выставки. Сажай её на стул посреди зала и показывай». Сделав глоток из чашки он продолжил размышлять: «Как же ей удаётся всегда быть такой, как новая фарфоровая куколка только что извлеченная из коробки с бархатной обивкой?». Она заметила его взгляд и ничего не говоря улыбнулась в ответ. «Даже кофе пьёт с прямой спиной. Я так не умею» – продолжал про себя восхищаться Беренг, но всё это было видно на его лице.

– Чем сегодня займетесь, куколки? – спросил он детей.

– Подём в зопалк – выпалила одна.

– Смотлеть на челепах – подхватила другая.

– Там много разных животных и вы сможете увидеть не только черепах.

«Какое чудо эти двойняшки. Чудо природы» – он ласково, как только умел, улыбнулся дочерям.

– После зоопарка я отвезу их к маме. Сегодня я улетаю на показ.

– А есть необходимость туда ехать?

– Зал будет без зрителей. Ты же знаешь. Но это мои друзья. Я обещала быть – поддержать их.

– Видимо, ты хороший друг.

– Стараюсь.

– Джет заказала уже?

– Разумеется. Сейчас на них очереди.

– Хорошо. Привези мне что-нибудь оттуда.

– Обязательно, дорогой.

Тарелки детей опустели – завтрак подходил к концу. Девочки по-очереди подошли к отцу, он нежно поцеловал их в лоб и пожелал хорошей поездки. Они с криками и улюлюканьями побежали наверх, в свои комнаты, чтобы подготовится к сегодняшнему, как они сами говорили, походу. Беренг проводил их взглядом, после поцеловал руку жены и попрощался с ней, шелковый шлейф её халата последним покинул комнату. Оставшись один на один с недопитой чашкой кофе английского фарфора и тополем за рамой окна, он решил спланировать ход сегодняшнего дня.

Главные цели – проверить, как идут дела в лаборатории и повидать своих, полюбившихся уже ему, испытуемых. Он даже немного скучал по ним, а потому думал о них постоянно. «Первейшая задача – сужение кругозора. Как можно мечтать о том, чего ты не знаешь и узнать не можешь? Для этого размер мира нужно уменьшить до необходимых размеров. Это уже должно быть сделано. Сегодня и проверю» – он доел остатки каши – «Вы давно уже потребители с целой армией консультантов. Но мы совершенствуем систему, оптимизируя её, избавляя от лишней нагрузки» – оставшиеся ягоды из маленькой тарелочки отправились к нему в рот – «Не кажется ли вам странным, что найти сайт с бесплатными книгами сложнее, чем порно? Сайт с книгами всегда блокируют, а машины с наклейками порно студий свободно ездят по городу и сайты их общедоступны» – он потянулся, зевая – «Милые мои, скоро мы встретимся и уж тогда-то я проверю, насколько вы готовы». Если останется время, хорошо бы продолжить работать над книгой. Это важно, ведь книга должна быть закончена и отправлена всем заинтересованным лицам до начала эксперимента. «В сущности, успех книги может положительно повлиять на успех всего дела. Это же новое Евангелие». Заглянуть бы в оперу, да времени нет. На неё теперь никогда не оставалось времени и от этого было немножечко грустно. «Немножечко – какое смешное слово» – думал Беренг и вдруг дети налетели как ураган. Они окружили его, сидящего на стуле. Бежать было решительно некуда, да он и не хотел сопротивляться их объятиям, наоборот, он прижимал дочек сильнее к себе. Все хохотали, всем было весело.

– До свидания, папа.

Беренг расцеловал девочек.

– До свидания, до свидания. Куколки мои!

Он позабыл о чём только что говорил с женой и детьми за завтраком. В голове осталось только то, что они все едут, но куда?

– Так куда вы едете?

– В зоопарк! – услышал он голос жены.

«Сейчас ехать в зоопарк. Нужно ли это?» – спросил он самого себя.

– Надо же. До вечера! – выкрикнул он, но вместо ответа вдалеке хлопнула дверь.

В лаборатории он заперся в своём кабинете и долго не выходил из него. Никто из сотрудников не знал, в чём дело, и побеспокоить его, так же, никто не решился. На самом же деле Беренг думал, что сказать Нахиму при их нынешней первой встрече, ведь тот, провалившись в сон после второго стакана сока, не видел его. Его мало интересовали те двое, которых пришлось забрать сюда вместе с Нахимом, но сам Нахим беспокоил Беренга сильно. Что-то вроде чувства стыда за сделанный поступок, который называется обманом. Скрытность, секрет, уговоры и манипуляции – словом, самый настоящий обман. Беренгу было стыдно и он не знал, что с этим делать. Он успокаивал себя тем, что Нахим будет главным в эксперименте, более того он не будет чувствовать себя испытуемым – он станет сам исследователем. Кто ещё предложит ему такую работу? Без него, Беренга, он так бы и перекладывал книжки с полки на полку. Тем более, когда эксперимент закончится, Беренг передаст Нахиму причитающееся вознаграждение. Думал, говорил себе, а сам понимал, ведь себя не хочется обманывать – это глупо – ведь Нахим изменится и изменится настолько, что никакая другая жизнь ему больше не светит. Он останется в эксперименте навсегда, отсюда не будет дороги назад, а только вперёд, только вперёд. Исследование в конечном счёте может закончится по двум сценариям: провал, и тогда всё, полная ликвидация и конторы, и сотрудников; либо эксперимент окажется успешным, и тогда запустят первый ковчег, потом второй, третий и так далее. «Так что деньги ему не пригодятся» – с грустью в сердце подумал Беренг – «Тогда я сделаю ему другой подарок – никто не сможет его обидеть. Больше никогда никто не сможет сделать ему больно. Он сам сможет обижать кого угодно. Я дам ему такое право и желание». Он понимал, конечно, что сам себе он говорит об уверенности. Нахим такой ранимый и беззащитный (ну вот, опять к агрессии вернулись), слабый человек. И нечего тут про генетику, нет – всё социум, гнилой гадкий социум, в котором он вырос, который загнал его в угол, как легкую добычу, и обрёк его на жалкое существование, больше подходящее червю, чем человеку. «Не даром работает в библиотеке» – усмехнулся Беренг, но тут же осёкся, ведь он не желает Нахиму зла, напротив, он помог ему получить девушку, о которой тот так долго мечтал; он научил Нахима думать шире, чем тот умел до этого; он показал Нахиму, что можно жить по-другом, чувствовать себя по-другому, думать о другом, точнее, по-другому; словом, он открыл Нахиму двери из узкого коридора, в котором тот находился, он освободил его. Беренгу нечего стыдится, не о чем сожалеть, не за что себя корить. Он дал Нахиму новую жизнь, хотя тот, возможно ещё не понял этого, ну да поймёт. Как бы там ни было, но нужно было выйти, наконец, из кабинета и пройти в комнату с плиткой на стенах. «Только бы не смотреть в его глаза. Что там в глазах? Да всё, что угодно».

Он увидел Нахима со спины. Ссутулившееся тело на стуле, руки закреплены кожаными ремнями к подлокотникам, ноги связаны друг с другом и закреплены с осью стула, тоже кожаным ремнем, стул на колёсах массивных, крепких, не как в офисе. Казалось, он похудел еще больше. Беренг обошёл вокруг, не стесняясь увеличить радиус до максимально возможного и сел на стул напротив, обычный офисный стул. Нахим стал взрослее, черты лица стали более острыми что ли, или просто мышцы напряжены, он напоминал бывшего алкоголика после удачного лечения зависимости: глаза не бегают, но не останавливаются надолго, темперамент спокойный, сам он молчаливый, настроение нейтральное.

– Привет. – Спокойно сказал Беренг, стараясь не смотреть в глаза.

– Привет, Беренг. – Так же спокойно ответил Нахим.

Беренг не думал, что Нахим по-прежнему помнит его, он не думал, что тот узнает его! Невольно он посмотрел в глаза Нахиму, и не выдержав, сорвался в пропасть. Боль – вот что было в них, бесконечная бездонная боль. «Неужели с ним здесь плохо обращаются?» – потребовал разобраться в ситуации он сам от себя.

– Как тебе здесь? – Набравшись смелости все же выдавил из себя Беренг..

– Всё хорошо. Но кормят паршиво. – Нахим изобразил кривую улыбку.

– А в остальном?

– В остальном – всё хорошо.

– Ты понимаешь, зачем ты здесь?

– Конечно.

– Зачем же?

– Чтобы стать руководителем эксперимента. Это подготовительные курсы.

– Правильно. Так и есть.

– Только вот одного не понимаю.

– Я слушаю.

– Почему меня привязали к стулу?

– Наверное, они не знают тебя так же хорошо, как я. Ты прости их, Нахим, прости.

– Я прощу их, но ты отвяжи меня, Беренг. Ты же меня знаешь.

Беренг замер. Он не знал, что ему делать. На всякий случай, он незаметно нажал кнопку под столом – два раза – подойти сотрудникам безопасности и остановится в ожидании.

– Конечно. Сейчас я сниму браслеты.

Беренг встал, зачем-то осмотрел поверхность стола, потрогал её и медленно подошел к Нахиму, неловко принялся откреплять ремни, руки немного дрожали, но он не мог побороть эту дрожь. Наконец, Нахим был освобожден от ремней и, как в дешёвом американском боевике, он потер запястья.

– Ноги сам уж распутай, будь добр. – Уже отходя обратно к столу, но не садясь на кресло, произнёс Беренг.

Нахим не спеша отвязал кожаные ленты на ногах, и вновь посмотрел на Беренга своим глубокими страдальческим взглядом. От паузы, повисшей воздухе, Беренгу становилось душно.

– Я всё это время думал о тебе. – Наконец, произнес Нахим.

– Правда. И что же ты думал?

– Как хорошо, что ты дал мне шанс измениться, дал возможность начать новую жизнь.

Беренг переминался с ноги на ногу и наконец присел на стол.

– Я рад, что тебе нравится.

– Ну этого я не говорил. Но я благодарен тебе. Только скажи мне, долго мы ещё здесь пробудем? Когда начнётся эксперимент?

– Скоро начнём. Ещё не всё готово.

– Я думаю, что два года, проведённые здесь – это много, это очень долго. Нужно начинать работать.

Беренг выдохнул с облегчением. Похоже, лекарства и гипноз работали, как надо. Парень совсем потерял счёт времени, а значит он расслаблен. И говорит так спокойно. «Пожалуй, я в безопасности наедине с ним».

– Ты уже проходил начальное обучение?

– Только общую теорию. – Нахим словно силился вспомнить, что же он здесь делает – Устройство здания, формы отчётов, команды для испытуемых, правила взаимодействия с испытуемыми. – Беренг кивал на каждой фразе.

– Это всё очень хорошо. Это нужные вещи. Тебя знакомили с испытуемыми?

– Нет. Я никого здесь не видел. А они здесь?

– Кто-то, наверное, здесь. Ты помнишь, как попал сюда?

– Я подал заявку через интернет, а приехал я сюда на девятьсот двадцать третьем автобусе.

– Верно. Так и было.

– Начать бы скорее эксперимент. – Начал бормотать Нахим. – Так хочется начать его уже. – И еще что-то, что совершенно невозможно было разобрать.

– Конечно, мы скоро начнём, но тебе нужно пройти практическую подготовку. Начнём с практики, нужно попрактиковаться. – Беренг заметил, что сам начинает говорить бормотаниями, голос в конце предложений затухал, нужны были усилия, чтобы его было слышно.

– Да, я и говорю. Ты верно говоришь. Давай уже перейдем к практике. Нужно практиковать.

Нахим сжался на своём стуле и уснул, как засыпают обычно маленькие дети – внезапно и крепко. Беренг поначалу растерялся, не зная, что делать, но вошли сотрудники медперсонала и с ними врач. Она объяснила, что Нахиму вкололи успокоительное перед встречей, но, видимо из-за сильного волнения лекарство подействовало на нервную систему быстрее.

– Он быстрее растратил свои силы. – Пояснила врач.

– Нам нужно, чтобы он был смелый и решительный, а не чтобы он растрачивал силы. – Серьезно сказал Беренг.

– Не волнуйтесь. Мы это исправим. Хотите посмотреть на кого-нибудь ещё?

Беренг не спешил с ответом. Он не хотел, но терять время он так же не мог.

– Что там с молодыми людьми, которые поступили с ним вместе?

– Они содержаться раздельно. Можем привести их сюда.

– Давайте каждого по-очереди. И чтобы они друг друга не видели.

– Разумеется. – Отчеканила врач и ушла.

Беренг остался наедине со своими мыслями. Он достал сигарету и закурил. Тремор не проходил до сих пор. Он отходил постепенно от взгляда Нахима. «Переживание не даётся легко. Даже, если это боль другого» – вспомнил он фразу из книги, которую когда-то читал, но теперь не помнил ни автора, ни названия. Боль Нахима оставалась в нём. Конечно, он вытравит её алкоголем или встречей с любовницей, но сейчас она была в нём, всё ещё обжигая и делая больно. Он достал телефон и написал сообщение любовнице. В дверь постучали. Он поспешно убрал телефон и потушил сигарету.

– Войдите! – Громко и отчётливо произнёс он.

Дверь отворилась. Сначала в проёме появилось кресло с молодым человеком на нём, за ними в комнату вошёл медработник, не без усилия заталкивая кресло. Медработник оставил кресло на безопасном расстоянии от Беренга и поспешил уйти.

Молодой человек был так же привязан, как и Нахим. Он смотрел то, на потолок, то на стены, но не на Беренга. Выражение лица его было откровенно придурковатым, рот приоткрыт в улыбке идиота. Подобного персонажа играл Челентано в одном из своих первых фильмов. Только парень был симпатичнее. Беренг смотрел на него с растерянностью и скрываемым отвращением – ему всё казалось что из приоткрытого рта пойдет слюна или что подобное, но ничего такого не происходило.

– Ты слышишь меня?

– Слышу. – Абсолютно нормальным голосом сказал парень.

– Кто тебя привёл сюда?

– Оно привёл.

Беренг утвердительно кивнул. Заложенная модель в парне работала отлично. Средний род, как обезличенное местоимение, нейтральное, безоценочное, универсальное – всё, как было принято в современной модели упрощения сознания. Он даже попытался представить, как люди общаются, используя новую, упрощённую форму коммуникации, но у него не выходило – он не мог так сразу спуститься на этот уровень и удивился сам себе, что упрощение тоже не даётся легко, даже если это упрощение другого.

– Чего бы ты хотел пожелать сейчас?

На лице. Парня отобразилось удивление, по-видимому связанное со сложностью в конструкции предложения. Беренг поспешил исправить ситуацию.

– Что ты сейчас хочешь?

Парень молчал, но удивление с его лица куда-то исчезло. Беренг догадался верно, что парень не мог чего-то хотеть, потому что он ничего не знал. Перед ним с таким же успехом могли посадить гигантскую картофелину и она тоже молчала бы, не зная что ответить. «Пустота определяется отсутствием наличия» – пришла мысль Беренгу, но записать её не представлялось возможным. И с этой мыслью приходил тайный соблазн навязать ему свою волю, подчинить себе и можно было представить с какой простотой это дело осуществить, но Беренг знал и понимал, что каким бы марионетками не были эти трое в его руках, нельзя отказываться от главной цели – экспериментального подтверждения его модели, теории, которую он описывал в своём труде, ведь за этим экспериментом он видел спасение.

Беренг подошёл к парню поближе, на расстояние вытянутой руки, и показал ему три пальца на левой руке. Это была очередная проверка подготовки.

– Сколько пальцев ты видишь?

Парень посмотрел на руку Беренга, потом посмотрел на свою правую руку, заложил те же пальцы, что были заложены у Беренга и показал ему свою руку, но не смог поднять её из-за кожаных ремней, державших её, словно церберы.

– Вот столько.

– Отлично.

– Ты устал?

Парень молчал.

– Тебе нужно лежать?

– Немного нужно. Когда еще был не здесь, то было не нужно.

– Тогда отдыхай.

Беренг вернулся к столу и нажал скрытую кнопку три раза. Появился медработник, уже другой, и вывез стул с парнем из комнаты. Тут же явилась и врач, чтобы выслушать пожелания или замечания Беренга.

– Вы хорошо поработали над этим образцом. Он действительно готов войти в новую среду.

– Он абсолютно чист, в смысле восприятия и памяти. Можем заложить в него любую информацию.

– Действуйте согласно инструкции.

– Как скажете.

Беренг сделал короткий кивок и врач исчезла из комнаты. А из коридора уже доносился гулкий шум – приближался стул с третьим испытуемым. Медработник, возможно это был тот первый, который доставил Нахима, но Беренг не помнил наверняка. И снова вкатили кресло. Девушка смотрела в пол, выражение лица у неё было серьёзное. Медработник покинул комнату. Дверь была закрыта. Беренг смотрел на неё. «Какая красивая и так вляпалась» – подумал он глядя на молодое, свежее лицо. Её красота не имела ничего общего с выхолощенной, почти скульптурной красотой его жены. Эта девушка напоминала весенний цветок, пробудившийся ото сна. Свежесть, ласковый рассвет, колокольчик и звук соль-диеза. Даже её нынешнее состояние не мешало возбуждению влечения. Беренг подумал про местных санитаров и прочий люд, которые могли пользоваться ею без всякого зазрения совести. «Нужно оградить её от подобного бесчестия» – подумал Беренг и принялся кружить вокруг неё, а она так же оставалась неподвижно, опустив голову. На очередном круге он запер дверь.