– Тут и думать нечего.

– Может, всё само по себе изменится? Может, повезёт, и война какая будет? После неё ж всё по-другому…

– Ну что ты, как маленький? Ты ж взрослый мужик, третье тысячелетие уже разменял, а думаешь, как ребёнок. Пойми ты, кардинальным образом ничего не изменится, не будет никакой войны, по одной простой причине – лень…

– Достаточно одного неленивого человека, чтобы…

– Забудь, ничего не будет: ни войн, ни катаклизмов, а если даже и будут, то это всё равно ничего не изменит; пусть хоть миллиард людей сдохнет, остальным пяти будет наплевать, только порадуются, что просторней стало.

– Зря ты…

– Надо реалистично смотреть на вещи.

– Я смотрю.

– Значит, неправильно ты смотришь.

– Уж как умею.

– Петь, ну решайся ты, наконец!

Пётр ещё раз прошёлся туда-сюда по кабинету.

– А что мы, действительно, теряем? Хуже-то уже не будет. Ладно, будь по твоему, звони Боссу.

Обычный город, стоящий в густых лесах где-то за Уралом. Всё в нём идёт своим чередом, всё размеренно и спокойно.

На улицах растут красивые, только-только начавшие зеленеть тополя, мимо них ходят обычные люди и ездят обычные машины. Повсюду стоят стандартные пяти– и девятиэтажки с редкими вкраплениями красивых элитных домов. Короче, всё как и везде.

Вот в таком городе, в новом элитном доме и жил Николай Александрович Хорошев. Было ему сорок пять лет, хотя и выглядел он моложе. Работал, а вернее занимался он бизнесом, каким – не имеет значения. Фирма его до недавнего времени была процветающей, но сейчас её потихоньку стали давить конкуренты. Жил Николай Александрович не один, а с женой Татьяной и сыном Юрием.

Юрию Николаевичу было девятнадцать лет. Парень он был крепкий и неглупый, учился в местном институте и разъезжал на собственном новеньком форде. Всё у него было хорошо, да вот чего-то ему недоставало в жизни.

И вот, как-то появились в этом городе люди, называющие себя «Истинными посланниками Бога». Юрий пришёл как-то к ним посмотреть, что к чему, и так проникся их верой, что вскоре только об этом и думал. Чтобы вступить в это братство, Юрию пришлось продать свою однокомнатную квартиру, подаренную ему отцом на шестнадцатилетие. Но зато теперь Юрий стал очень уважаемым человеком среди истинных посланников, сразу получив третий по значимости ранг. И теперь всё времяпрепровождение Юрия сводилось к внедрению веры истинных посланников в падшие умы общества, за что он был уважаем ещё больше.

Николаю Александровичу и его жене Ольге это увлечение их сына не очень-то нравилось, но они смотрели на всё это по большей части сквозь пальцы, ибо жили по принципу: «чем бы дитя не тешилось, лишь бы не плакало».

Утро очередного дня.

– Доброе утро, Таня, – позёвывая, произнёс Николай Александрович и сел за стол. – Что у нас сегодня на завтрак?

– Я только что проснулась, поэтому только кофе.

– И на том спасибо.

Николай Александрович сделал глоток кофе и прожевал булку.

– А, кстати, где Юрий?

– Уже ушёл на занятия, сказал, что будет поздно.

– Опять к этим попрётся?

– Будет читать проповеди своим братьям и сёстрам.

Николай Александрович откусил ещё булку и покачал головой.

– Ох, что-то перестаёт мне всё это нравиться. Чует моё сердце, до добра это не доведёт.

– Да ладно тебе, Коль, ну что ты нервничаешь? Побалуется маленько, потом надоест и всё.

– А как же квартира?

– Ну и что? Подумаешь, квартира. Бог с ней, она стоит копейки, мы ему и получше купим.

– Получше…

– Ты давай ешь быстрей, а то на работу опоздаешь.

– Тань, а может запретить ему? От этих сектантов ничего хорошего ждать не приходится.

– Как хочешь, мне всё равно, я не принимаю это всерьёз. Даже если они в один прекрасный момент исчезнут, всё равно ничего страшного не случится, попереживает наш Юра месяцок-другой и успокоится.

– А может мне с ним всё-таки поговорить?

– Ну, попытайся, хотя ты с ним уже не раз говорил, а толку никакого.

– Да, наверное, поговорю я с ним сегодня, – Николай Александрович дожевал булку. – Ну ладно, мне пора, у меня сегодня очень важная встреча.

– Пока.

– Угу, до скорого.

Большой дом, стоящий на окраине города, среди угрюмых елей и кустов малины. Дом этот не особо отличался от окружающих, разве что выглядел он немного опрятнее, хотя и было в нём что-то отпугивающее.

Этот самый дом и был храмом для всех истинных посланников. На втором этаже сего дома была большая светлая комната, в которой и заседали самые истинные посланники – Виктор и Сергей, для знающих Седой и Серж. Большую часть своей жизни они провели в отсидках за мошенничество и воровство, теперь же они были ни кем иными, как главными сторожителями и идейными лидерами истинной религии.

Через несколько минут должна была начаться молитва, и Седой с Сержем стали выжидать время.

Седой развалился на диване и вздохнул.

– Серж, а вот я думаю, не пора ли нам сваливать? Новичков почти совсем уже не появляется, капусту мы срубили, как бы не огрести.

– Ну чё ты трясёшься? Всё будет чики-пуки, ещё месяц можно смело работать.

– Смотри не лажанись, а то, я вижу, тебя жадность обуяла.

– Заткнись, не тебе решать. Я это дело начал, я его и закончу. Не нравится – проваливай. И постирай наконец свою долбаную рясу, а то от неё уж за версту воняет.

– На себя посмотри, козёл.

– Ты не возникай, твоё место возле параши! Если бы не я…

– Если бы не вы, многоуважаемый наш Сергей, я бы ща уже нормальные бабки имел, а не эту мелочь.

– Тебе что, мало?

– На этом хреновом дельце больше и не заработаешь.

– Это почему же оно хреновое?

– А тем, что нужно каждый день втирать придуркам какой-то религиозный бред, от которого меня, например, уже тошнит.

– Да ты считай ничего и не делаешь, всё я.

– Во, ты…

– Тихо! Кажется, кто-то идёт.

Седой и Сергей быстро сели на мягкие подушки напротив молитвенника и приклонили головы.

В дверь постучали.

– Войдите, – монотонно ответил Сергей. – Наши двери никогда не бывают закрытыми.

Вошёл Юрий с бумагой в дрожащей руке.

– О, простите, что я помешал вашей молитве, я зайду позже.

– О нет, не надо, – так же монотонно и дружелюбно ответил Седой. – Что тебе?

– Я принёс свои размышления по поводу нашей религии, дабы вы смогли показать их всем, кто ещё не верит и тем самым научить их истине.

– Очень хорошо, брат Юрий, оставь бумагу здесь и ступай к своим братьям и сёстрам. Тебе пора читать проповедь.

– Спасибо, – счастливым голосом произнёс Юрий. – Я оправдаю ваши надежды.

– Ступай с Богом, – так же счастливо ответил Сергей.

Юрий поклонился и вышел из комнаты.

Подождав пока шаги Юрия стихли, Седой и Сергей безудержно рассмеялись.

– Да, редкостный придурок, – сквозь смех сказал Седой. – Это ж надо: «я принёс свои размышления…»

Они засмеялись ещё громче.

Наконец, вытерев слёзы, Сергей ещё раз хохотнул и уже серьёзно заявил Седому.

– Короче, слушай сюда, сворачиваться даже и не думай, терпи. У меня тоже все эти идиоты типа Юрки уже вот где сидят, – он провёл ребром ладони по горлу, – но я же не распускаю сопли.

– Эх, Серж – Седой махнул рукой. – Хрен с тобой, терпел же я как-то и ещё потерплю.

– Вот и молодец.

Они встали с подушек и снова уселись на диваны.

– Войдите, – послышался грубый голос.

Двери огромного кабинета открылись, и Павел с Петром неспеша вошли внутрь.

За столом Босса уже сидел этот мерзкий тип и ехидно поглядывал на Петра.

– Садитесь.

Пётр и Павел сели в широкие кресла и переглянулись.

– Чего вы хотели?

– Мы на днях получили доклад по Земле… – Пётр запнулся.

– Ну, говорите.

Павел решил продолжить сам.

– Мы решили, что нам надо послать мессию.

Босс удивлённо поднял бровь.

– А вы хорошо подумали?

– О да, мы в этом уверены, – как-то робко сказал Пётр.

Уродец, сидевший рядом, хихикнул.

– А зачем?

– Как зачем?

– Вы же и сами прекрасно знаете, что уже поздно. Не будем тратить свои силы, у нас и в этом мире дел хватает.

– Мы думаем, что не так уж всё и страшно, ещё можно всё исправить.

– Да вы и сами в это не верите. Всё, с людьми покончено. Неудачный был эксперимент, я же давно говорил…

– Нет, я думаю… – прервал его Пётр, но продолжать почему-то испугался.

– Не хочу я никого посылать,– пробасил Босс.

– А не рановато ли ещё, – он опять ехидно улыбнулся. – Разве уже прошло две тысячи земных лет?

– Да, сейчас уже две тысячи первый год от рождества Христова.

– Не напоминай мне о моём сыне, – побагровел Босс. – Это из-за ваших предшественников он полюбил этих несчастных людишек, и сам спустился на землю. Он их любил, а они… Он до сих пор не может стать таким, каким был прежде. Я больше не хочу связываться с людьми.

– Совершенно верно, давно пора прикрыть этот проект. Помните, – обратился он к Петру и Павлу, – как ваша контора загубила Жизнь на Ялмезе, внедрив животное начало в их духовную жизнь? Они превратились в примитивных существ за ничтожный отрезок времени. Вы рискнули ещё раз, – он опять хихикнул. – И теперь решили внедрить духовную составляющую в животных. Вот видите, не прижилось, пора бы уже это понять. Выходит, животное всегда сильнее. Всё, эксперимент окончен.

– Нет! – воскликнул Павел. – Люди развиваются, они…

– Вы и сами знаете, что это неправда, – с уверенностью произнёс Босс. – Люди развиваются едино лишь с целью упрощения и увеселения своего животного бытия.

– Но дайте…

– Наша духовная крупица, по сути, так и не вышла из зачаточного состояния. Она необратимо умирает в этих обезьянах.

Павел разозлился, всё-таки этот урод ему очень сильно не нравился. Он повернулся к Боссу.

– Но мы имеем право на мессию, это оговорено в договоре об эксперименте. Вы обязаны нам разрешить…

– Иначе мы будем вынуждены обратиться в союз правителей Высших Миров, – добавил Пётр.

Вены на висках Босса вздулись, он был готов испепелить их взглядом.

– Вон вы как заговорили! Да если бы не мой сын, и ноги вашей здесь не было! Да кто вы такие? Тоже мне дух, ничтожные душонки этих неудачников! – Босс приподнялся с кресла и упёр руки в стол.

Пётр и Павел съёжились, ожидая чего угодно.

– Хрен с вами! Посылайте мессию, но знайте, если опять ничего не получится, я забуду про существование этого дурацкого эксперимента и вообще прикрою вашу лавочку.

Босс плюхнулся в кресло и обвёл их недобрым взглядом.

– Всё, можете идти.

Они слегка поклонились, естественно за исключением этого «красавчика», который всё-таки был с боссом на равных, так как состоял главой хоть и конкурирующей, но не менее важной конторы.

Выйдя из кабинета, Пётр облегчённо вздохнул и вытер пот со лба.

– Вот это ты, Паш, отчебучил!

– Что?

– Угрожать Боссу!

– А что ещё оставалось?

К ним подошёл конкурент.

– Ой, ребятки, ничего-то у вас не выйдет, можете попрощаться с вашими любимчиками и со своими регалиями, – он вновь ехидно хихикнул и ушёл.

– Как же он меня бесит… – процедил Павел.

– Знал бы босс, что он хотел совратить его сына…

– Кстати о регалиях, протри, наконец, свою шляпу, а то она уж совсем не блестит.

– А ну её, – Пётр махнул рукой, и они пошли в теперь уже общий кабинет.

Василий всю дорогу думал о сказанном. Он пытался понять, неужели все люди такие? Неужели все думают так же, как и они?

По пришествии домой Василий «крепко задумался в вопросе о правде».

За ужином он захотел узнать мнение матери.

– Ма, вот я сегодня разговаривал с Саньком и Михалычем и хотел бы теперь спросить тебя.

– Ну, спрашивай.

– Как по твоему надо жить?

– Эх, Вася, все люди, как люди, живут, работают, а ты всё какие-то философские вопросы решаешь. Тебе уже почти двадцать четыре года, а ты всё ещё какой-то ерундой занимаешься.

– Это не ерунда.

– Пора бы уже и жизнь начать обустраивать.

– А что значит обустраивать?

– А то и значит. Вон, Владик с пятого этажа, хорошо ж живёт, а ведь ему всего двадцать два. В таком возрасте, а уже важный человек, бизнесмен.

– Да не бизнесмен он никакой, а обычный бандит.

– Бандит, не бандит, а вон какие деньги зарабатывает, ездит на БМВ и собирается новую квартиру покупать.

– А как ты думаешь, кто правильно живёт: этот Владик или Александр Степанович из соседнего подъезда?

– Александр Степанович? Это тот врач что ли, глазник?

– Он самый.

– Конечно же, Владик. Александр Степанович вообще дурак, взятки брать не любит, машину себе так и не купил. Этак он, как в этой своей квартирке родился, так в ней и помрёт и даже на гроб денег не будет.

– Но ведь он врач, он людям зрение возвращает, делает доброе дело, а Владик наоборот только отнимает.

– Он не бандит, у него фирма.

– Знаем мы эти фирмы.

– Зато он живёт припеваючи, не то, что твой Александр Степанович.

– То есть, по-твоему, лучше под себя побольше нагрести, чем другим помогать?

– Да кому нужна эта твоя помощь?

– Но нельзя жить только ради себя.

– Вася, запомни, сейчас не то время, чтобы о ком-нибудь заботиться, думай только о себе, люди не прощают добра, а то ведь так и помрёшь в нищете. Если хочешь хорошо жить, не оглядывайся по сторонам.

– И ты думаешь, что надо быть эгоистом и жить только для себя? Поставить перед собой великую цель – заработать побольше денег?

– Да, а чего здесь такого?

– Да так, ничего.

– Чего стесняться, если все так живут?

– Все, все, все…

– А будешь жить для всех, тебя будут только использовать, да ещё и смеяться: «Вы только посмотрите, какой дурак – другим помогает, а у самого ни гроша за пазухой, ха-ха…», а в старости тебе никто даже и кружку воды не поднесёт.

– Но ведь ты веришь в Бога, ходишь в церковь, как ты можешь говорить такие вещи?

– Ну и что? Вера верою, а жизнь жизнью.

– «Как бы не проповедовали Христа, притворно, или искренно, я и тому радуюсь, и буду радоваться».

– Вот именно, Павел-то не дурак был, он понимал, что к чему.

– Как хоть…

– Бог не коммунист, он не разделяет людей на богатых и бедных, а лишь на хороших и плохих. Можно быть и богатым, и хорошим.

– «Проще верблюду пройти через игольное ушко, чем богатому попасть на небеса».

– По большей части так, но ведь есть и исключения.

– Хоть одно.

– Ну…

– И вообще, что значит, хороший и плохой?

– Хороший, это когда ты веришь в Бога.

– А как же грехи?

– Если веришь, то Бог всё простит. Все мы грешники, святых не бывает. Николай второй вон сколько людей загубил, одно кровавое воскресенье чего стоит, а стал святым, вот так-то.

– Святым он стал из-за того, что умер мученически.

– Да это каждый день кто-нибудь мученически умирает, а святыми от этого никто не становится. Значит, верил Николай в Господа Бога нашего, оттого и вознёсся, хотя и погрешил немало.

– Ничего-то тебе не докажешь, на всё у тебя есть ответы.

– Это потому что я права. В жизни главное хорошо пожить, а для этого нужны деньги, и чем больше, тем лучше.

– Вот ты говоришь, что главное – это хорошо пожить, то есть, я так понимаю, это значит себе на радость?

– Ну, в общем, да.

– А если я испытываю радость оттого, что людям добро делаю? Вот неважно для меня то, как я живу и всё тут.

– Это ты сейчас так говоришь, а повзрослеешь – поймёшь, что главное в жизни люди или деньги.

– Я и так уже не маленький.

– Это ты ещё особой нужды не испытывал, на голодный желудок-то особо не разлюбишься.

– А как же люди деньги в пожертвование отдают или, там, на аппаратуру для экспериментов тратят, на науку?

– Всё или мелочь, или для показухи, или с известным расчётом на своё будущее, хотят что-нибудь изобрести и продать это своё изобретение подороже. Это ты молодой ещё, идеалистом себя называешь, а вот от силы лет через пять, когда выбьешь эту дурь из своей головы и станешь нормальным человеком, одна у тебя будет цель – побольше заработать.

Василий понял, что доказывать что-либо бесполезно, и не стал ничего отвечать.

Мария Юрьевна посмотрела на висящие на стене часы.

– Заговорились мы тут с тобой, по телевизору уж пять минут, как «Поле чудес» идёт. Пошли смотреть, а то всё самое интересное пропустим.

Они встали и, быстренько убрав со стола, пошли смотреть телевизор.

«Поле чудес» Василий смотрел как-то урывками. По большей части он думал и молчал. Все его мысли на тот момент можно было свести к одному вопросу: «Как так можно жить?»

Глава 2

На следующий день Пётр и Павел сидели в своём кабинете и просматривали список претендентов на место мессии. Список был не очень-то внушительным.

Павлу надоело в пустую перебирать имена, и он отложил бумаги.

– Петь, я знаешь, что думаю? Надо сначала определиться, в какой стране должен появиться мессия.

– Можно и так, – согласился Пётр.

– Ты к какой больше склоняешься?

– Ну, точно не Индия и не Израиль, с пограничными им странами. Отдалённые тоже не подходят, по очевидной причине, Африка тоже…

– Ну, так что?

Пётр почесал лоб.

– Не знаю.

– А как тебе США?

– Сплюнь! Там через месяц его сделают ведущим какого-нибудь шоу.

– Да, значит, Западная Европа тоже не подходит.

– В принципе, да.

– Остаётся только Восточная Европа.

– А там кто?

Пётр пожал плечами.

– А как тебе Россия?

Пётр задумался.

– Неплохой вариант. Люди ещё хоть как-то верят в Бога, эгоизм не слишком выпирает, деньги тоже, пока что. Страна большая, имеет определённый вес в мире…

– Ну, так что?

– Лучше, наверное, пока и нет.

– Вот и хорошо, значит, Россия?

– Из двухсот с лишним зол выбирают меньшее.

Павел порылся в бумагах и достал список нужных людей.

– Не очень-то много.

– И ещё отсеем священников и тех, кому за тридцать.

Прошло несколько минут.

– Ну, Петь, что там?

– Вот, – Пётр выписал несколько имён.

– Ну, теперь давай, что ли, посмотрим на них.

Они включили телевизор и начали искать нужные каналы.

– Так, – начал Павел. – Этот некрасивый, этот шепелявит, этот бомж, сейчас нищим никто не верит, этот…

– Стоп!

– Чего?

– Вот это неплохой вариант.

– Он?

– Не хуже других, даже где-то лучше.

– Лучший человек на Земле? – улыбнулся Пётр.

– В общем… Ну-ка, посмотри его характеристики.

Пётр переключился на таблицу.

– Так… Неплохо… Ну-у…

– Ну, и что ты надумал?

– Нормально. Очень неплохие характеристики, подходит по всем данным.

Они несколько минут молча на него смотрели.

– Ну что, его?

– А давай!

– Вот и замечательно.

– Великолепно.

– Поздравляю, мессией у нас будет некий Василий Иванович Иванов.

В эту ночь Василию приснился удивительный сон. Как будто к нему в комнату спустился апостол Павел и сказал ему, что отныне он избранный, мессия и что теперь он должен исцелять людей и вселять в них веру, на что ему будет дана божественная, непоколебимая и могучая сила, а также дар убеждения и предвидения.

А было это так.

Василий проснулся от ощущения, что в комнате кто-то есть. Он приоткрыл глаза, но поворачиваться не стал.

Появился яркий свет, и чуть позже послышался громкий, басовитый голос.

– Проснись.

– Ты кто? – робея, спросил Василий.

– Я Павел, сын мой.

– Павел?

– На тебя будет возложена миссия наставления людей на путь истинный.

– Я не понимаю…

– Отныне ты – олицетворение Бога на Земле.

– Что?

– Ты всё правильно понял.