Читать книгу «Партия в любовь. Повести и рассказы» онлайн полностью📖 — Павла Макарова — MyBook.

Молоко!

Гришка Сандальченко проснулся в поту в пять часов пятьдесят минут утра, как это часто с ним случалось в последнее время. «Сейчас, скоро это начнется» – подумал он. Так рано он просыпался и раньше, уже в течение двух лет, но в последнее время это стало происходить с ним все чаще и чаще, почти каждый день. На него давило сознание своей беспомощности, и какая-то злая философская мысль сдавливала его сердце. «Сейчас это снова начнется. Надо что-то сделать, но что?». Учащенно бился пульс, что-то сдавливало горло, становилось трудно дышать, дрожали руки.

Сколько осталось времени до «этого»? Десять минут, две, одна? Сколько бы ни было «это» неминуемо, как воды падающего Ниагарского водопада. «Ах, уже шесть часов, сейчас неизбежно». И Григорий посмотрел на слегка открытое окно. «Да именно сейчас, неминуемо и ужасно».

Тут тягучую утреннюю тишину пронзил крик: «Молоко!». Вот уже много лет молочник, разъезжая на «Газели», кричал рано утром в мегафон это ненавистное Григорию слово. Можно сказать, что у Григория была аллергия на это слово и на продукт, который оно его обозначало. Нет, против молока Гриша ничего не имел, ничего не имел он и против тех небогатых людей, которые в такую рань выходили купить литр молока. Гриша не мог понять, причем тут он, почему он должен просыпаться в холодном поту каждое утро и потом чувствовать себя разбитым целый день. «Постоянное нарушение сна ведет к заболеванию, т.к. я не восстанавливаю свои силы. Кроме того, сам сон становится очень нервным, т.к. во сне я жду начала этих криков, которые проникают в подсознание. Налицо, нарушение моих Конституционных прав, а именно права на отдых. Я считаю, что подобные крики должны быть запрещены в любое время дня и ночи. Требую принять незамедлительные меры и решить проблему раз и навсегда». Такие строки были в послании Григория к участковому. Гриша был мастер по сочинению словесных пируэтов. Гриша любил и умел писать письма в разные инстанции. У него был талант. Это очень самобытный, особой огранки талант. Причем чем выше стоял адресат, тем талантливее Гриша писал. Самые гениальные и талантливые письма он писал в адрес Президента. Можете мне поверить, я их читал. Обороты речи в этих письмах поднимались на такую недосягаемую высоту, куда их только мог поднять человеческий дух.

Но, несмотря на гришкин талант, ничего не менялось. Что может сделать наша власть в такой ситуации? Кто будет заниматься какими-то молочниками? Людей не хватает, чтобы бандитов ловить, а тут …с этими мелочами. Участковый выписал молочнику штраф семнадцать гривен, отчитался перед начальством о проделанной работе, молочник притих на две недели, а потом взялся за старое.

Гриша в злобном поту ворочался на постели, вздрагивая, как от предательской пули при каждом крике «Молоко» и обдумывал план действия. Это занятие было основным, чем он занимался в последние месяцы. «Нельзя это так оставить, я им покажу».

Самым простым было выйти и поговорить с этим молочником. Однажды Гриша так и сделал. Он выскочил, остановил молочника и выдал сдержанно-логичную, но взрывную и эмоциональную тираду. Неожиданно, молочник не стал с ним спорить, а наоборот, как бы даже поддержал. «Я сам не хочу кричать, Вы думаете, мне это интересно. Но иначе человек не выйдет за молоком».

Григорий обладал большим и чутким сердцем и недели на три простил молочника. Но это было уже давно. С тех пор месть снова всей своей массой и объемом поселилась в сердце Григория. «Что же делать?» – снова и снова думал он.

Первое, что приходило на ум – это затеять драку. Но сделать это тонко, спровоцировать. Чего Гриша не хотел, так это сам пострадать. Он чувствовал себя вдоль и поперек правым, а это не та ситуация, при которой допустимо навлекать на себя проблемы.

Что же делать? Гриша представил, – вот он выбегает на улицу, тормозит молочника. Первым бить нельзя, хоть утро раннее, но могут быть свидетели, те же люди, которые покупают это молоко, а уж они будут явно не на стороне Гриши. Значит, надо действовать как-то хитро. А точно, наступить молочнику на ногу! Незаметно, но больно! Он взревет, набросится на Гришу, а тут уж не плошай. Но было что-то в этом подходе не то. Во-первых, молочник ударит первым. А может вообще не ударить. А если все-таки ударит, то как? Нет, Гриша не боялся, полученный в детстве первый юношеский разряд по вольной борьбе вселял недюжинную уверенность. Но, все-таки, как-то было не по себе, вдруг у этого молочника третий взрослый разряд, и не по борьбе, а по боксу? Нет, тут надо как-то хитрее, с умом действовать.

Методично и напряженно трудился Гришин мозг. Придумал! Нужно действовать не здесь, где ты живешь, и где ты можешь себе повредить, а там где живет этот молочник. Нужно его выследить. Да, нужно перенести боевые действия на территорию врага! Гриша живо представил себе, как он незаметно, на своем «жигуле», выслеживает молочника. Тот, почему-то был уверен Гриша, живет в частном доме за городом. Итак, дом выслежен, молочник рано пошел спать, Гриша занял позицию в кустах возле дома, и, готов к решительным мерам! Каким? А что если начать ночью орать возле дома молочника «Молоко!». Что называется в собственном соку. Гриша хихикнул, «вот почувствуешь на своей шкуре, каково». Идея была классной, но показалась Грише малопродуктивной. Ну и что, что крикнуть? А вдруг он не услышит и не проснется? Или проснется сосед? И как-то эта сцена вообще не вязалась с интеллигентным нутром Гриши. Ну, как это, он такой добропорядочный гражданин, сидит ночью в кустах у чужого дома и кричит «Молоко». Кто, что подумает. И вообще, сколько это надо раз кричать, чтоб молочнику совестно стало, и перестал бы он ездить по утрам. А ездить он не все одно не перестанет, потому как это деньги его.

«Нет, тут нужно действовать радикальнее», – подумал Гриша. «А что если проколоть шины у Газели? Или больше – поджечь?». Мысль о такой суровой мести как бальзам, проливалась на психологические пробоины измученной Гришиной души. От души однозначно отлегало от таких мыслей. Гриша понежился в сладких лучах грандиозной мести, но затем на него сошло отрезвление. «А вдруг поймают? А вдруг люди? Вдруг собака почует или сосед увидит. Меня же вычислят, найдут, и я за свои муки я еще и пострадаю». Григорий чувствовал, что у него в этих делах нет никакого опыта, в школе этому не учили, и спросить совета было не у кого. Был бы Гриша шпаной какой-то, то не переживал бы по этому поводу, а ведь воспитан интеллигентом, и вынужден мстить как-то по интеллигентному, то есть изощреннее и с выдумкой.

Гриша мучительно перевернулся со спины на живот и снова задумался. «Почему я должен действовать один? Я ж не один так не сплю и ворочаюсь. Надо поднимать людей на борьбу».

«Молочник своими криками будит не меньше тысячи человек, среди них найдется человек сорок-пятьдесят, которые недовольны так же, как и я», – думал Гриша. Если все они выйдут, то это какой моральный прессинг! Молочник точно испугается. А если не испугается, то можно ему дорогу перегородить, не пустить во двор. Так, нужно развесить объявления, возле каждого подъезда. «Кому надоели крики обнаглевших молочников, объединяйтесь!» Назначить собрание, определить повестку дня. Или нет, вместо объявлений, лучше просто дать свой телефон, пусть звонят и записываются в ряды сопротивления. А потом всех собрать. И сказать. А что сказать? Народ захочет услышать программу действий. «А какую программу я могу предложить», – подумал Гриша. «Мордобой, битье фары, прокол шины». «Плохо, что я не Владимир Ильич, он бы тут развернулся, он бы газету организовал, а потом через газету овладел бы массой, и повел бы ее за собой». Да если и оставлю я свой телефон, то сколько человек позвонит? А вот конкурирующая организация, группа лиц, часто покупающих молоко (сокращенно ГЛЧПМ), они ведь рано встают, объявления увидят и сорвут их, мой телефон узнают и начнут мне звонить с проклятиями. Илья тут явственно услышал крики справедливых пенсионеров о том, как им важно покупать по утрам молоко, потому что «кто рано встает, тому бог дает». Гриша представил их гневные лица с праведным оскалом и неровными зубами, и ему стало не по себе. Нет, телефон давать нельзя. Тут надо действовать иначе, тоньше. Бог с этим собранием, с этими массами. Нужно их как-то иначе зацепить.

Григорий начал философски рассуждать над ситуацией. Как здесь применить системный подход? Как вызвать нужную реакцию? Как использовать все достижения русской философской мысли? И тут гениальная и простая мысль пронзила его – доведение до абсурда! Вот оно, методологическое решение! Точно, это стоит попробовать. Молочник кричит рано утром, и это вызывает ненависть многих людей, но не настолько, чтобы они выскочили на улицу. А что если действовать методом провокации? Раздобыть мегафон и в три часа ночи кричать, имитируя голос молочника «Молоко!», после чего быстро убегать. Народ проснется, ненависть превысит критическую массу, и когда утром приедет настоящий молочник, на него выльется весь гнев недоспавшего населения! Хорошо придумано. Главное, опять-таки, вовремя убежать. Да еще, чтоб соседи не слышали, что это именно ты выбегал, а то стены-то картонные, и слышно все. Да, неузнанным остаться будет тяжело. Особенности наших людей в том, что у них есть глаза на затылке, и они видят даже то, что происходит за углом. Как тихо ночью не выходи, сосед все равно услышит, что дверь щелкнула. А ведь потом еще нужно вернуться, а разбуженный и обозленный сосед тогда уж точно услышит, и что тогда? Может посвятить его в планы? Нет, тысячу раз нет, все такие диверсии нужно делать тайно, одному… И где этот мегафон взять? Где его продают или в аренду сдают?

Голова шла кругом у Григория, он такой умный, два высших образования, такой интеллигентный, не мог ничего придумать. От этого он ворочался все больше и тревожнее, мял подушку как салфетку, но ничего больше не мог придумать. Но должен быть, должен быть какой-то выход…

Резкие немелодичные звуки раздались за стеной. У соседа, как всегда, зазвенел будильник на полседьмого. Гриша вскочил и заорал:

– Ироды! Ничего святого! Как вы все меня достали! Хватит орать по утрам!

Неизвестно, слышали ли молочник и сосед крики Гриши, но точно известно, что в природе ничего не изменилось.

В это же самое время в немецком городке Имменхаузен, что возле города Кассель, состоялся следующий разговор между герром Кунце и его соседом герром Фратернихом.

Herr Kunze: Guten Morgen, Herr Fraternich.

Herr Fraternich: Guten Morgen, Herr Kunze.

Herr Kunze: Wie geht’s Ihnen, Ihrer Frau und Ihren Kindern?

Herr Fraternich: Danke, gut. Und Ihnen?

Herr Kunze: Danke, alles bestens, Herr Fraternich. Haben Sie gestern Abend Fußball geschaut?

Herr Fraternich: Oh ja, Herr Kunze! Unsere Mannschaft hat um den Pokal gekämpft. Es war ein sehr angespanntes Spiel mit Nachspielzeit und Penalty. Unsere Mannschaft hat gewonnen. Und warum fragen Sie? War es bestimmt zu laut?

Herr Kunze: Na ja, so war das, Herr Fraternich. Wissen Sie, ich bin kein Fußballfan und normalerweise gehe etwas früh ins Bett.

Herr Fraternich: Es tut mir leid, Herr Kunze, dass ich Ihnen Unannehmlichkeiten bereitet habe. Ich habe den Lautsprecher des Fernsehgeräts auf ganz leise geschaltet, aber vielleicht nicht leise genug.

Herr Kunze: Sie brauchen sich wirklich keine Sorgen darüber zu machen, Herr Fraternich, das ist nichts Schlimmes. Fußball ist ja schließlich nicht jeden Tag!

Herr Fraternich: Es ist klar, aber trotzdem möchte ich Ihnen keine Sorgen machen. Es gibt eine Lösung dafür. Ich kaufe mir einen Lärmschutzschirm zur Reduzierung von Raumeinflüssen bei der Aufnahme und benutze ihn wärend der Übertragung des Spiels.

Herr Kunze: Oh, Herr Fraternich, machen Sie meinetwegen keine Umstände. Glauben Sie mir, alles ist in Ordnung.

Herr Fraternich: Herr Kunze, ich hoffe, dass ich Ihnen keine Unannehmlichkeiten bereite. Sie können mir vertrauen.

Herr Kunze: Danke für Ihr Verständnis, Herr Fraternich. Wir würden uns sehr darüber freuen, wenn Ihre Frau und Sie am Sonntag um 12.00 Uhr zu uns zum Mittagessen kommen.

Herr Fraternich: Vielen Dank für die Einladung, Herr Kunze. Wir kommen sehr gern.*

Но Гриша Сандальченко ничего не знал об этом, состоявшемся в Германии, разговоре.

*

ГЕРР КУНЦЕ. Доброе утро, герр Фратерних.

ГЕРР ФРАТЕРНИХ. Доброе утро, герр Кунце.

ГЕРР КУНЦЕ. Как поживаете, герр Фратерних, как жена, как дети?

ГЕРР ФРАТЕРНИХ. Спасибо, герр Кунце, все хорошо, как у Вас?

ГЕРР КУНЦЕ. Все отлично, герр Фратерних. Вы вчера вечером смотрели футбол?

ГЕРР ФРАТЕРНИХ. О, да герр Кунце. Наши играли на кубок. Очень напряженный матч, было добавленное время, потом пенальти, мы победили. А почему Вы спрашиваете, а я понимаю, было наверно слишком громко?

ГЕРР КУНЦЕ. Да, герр Фратерних, Вы знаете, я не смотрю футбол и рано ложусь спать.

ГЕРР ФРАТЕРНИХ. Я очень сожалею, герр Кунце, что доставил Вам неудобство. Я сделал звук потише, но видимо недостаточно.

ГЕРР КУНЦЕ. Не переживайте, герр Фратерних, футбол ведь не каждый день, ничего страшного.

ГЕРР ФРАТЕРНИХ. Нет, что Вы, герр Кунце, я не хочу доставлять Вам никаких неудобств. Я знаю, что сделать, я куплю специальный звукопоглощающий экран и буду устанавливать его на время матча между нашими окнами.

ГЕРР КУНЦЕ. О, герр Фратерних, зачем так утруждать себя, все отлично, поверьте мне.

ГЕРР ФРАТЕРНИХ. Герр Кунце, мне очень неудобно, доверьтесь мне, я все сделаю так, что у Вас не будет никаких неудобств.

ГЕРР КУНЦЕ. Спасибо, герр Фратерних, очень благодарен Вам. Приходите в воскресенье в двенадцать часов с супругой к нам на обед. Фрау Кунце будет очень рада.

ГЕРР ФРАТЕРНИХ. С большим удовольствием, герр Кунце, обязательно придем. Спасибо за приглашение.

(перевод с немецкого)

1
...