Но вот, после долгих блужданий по катакомбам рукотворного муравейника, офицеры наконец вышли на стартовое поле. Огромное, уходящее за горизонт – живое воплощение бесконечности, – оно словно втянуло в себя двух маленьких человечков. Вот они бредут по серому коридору – неестественно узкому, подчёркнуто стерильному, безжизненному в свете фосфоресцирующих потолка и стен; бредут, не видя дальше нескольких метров из-за бесконечных изгибов и поворотов, – а вот обзор вдруг расширяется настолько, что взгляд буквально проваливается в голубую бездну простора. Раймон на целый десяток секунд застыл, поражённый. Он вдруг в полной мере осознал, что значит быть астронавтом: ютиться дни и недели в гробу из композитных сплавов, слепнуть в кромешной тьме гиперперехода, сходить с ума под холодным светом безучастных звёзд. И только иногда, в часы досуга, погружаться в подлинную свободу земного неба, вдыхать свежий живой воздух, ощущать многие миллионы оттенков цвета вокруг. Обитатели планет просто не осознают, чем владеют, им банально не с чем сравнивать. Нужно лишиться чего-то, чтобы оценить это что-то в полной мере.

Кларк показал рукой куда-то вдаль, где должен был стоять ожидающий капитана корабль. Возможно, сам Фенон и видел его, но Раймон при всём желании не смог бы вычленить незнакомый ему борт из сотен и сотен замерших на старте машин. Кораблик Кларка Фенона терялся в огромных масштабах циклопического сооружения, подобно одинокой песчинке в обширной дюне. Да и сам путь к нему по казавшейся бесконечной серо-белой равнине, то и дело обжигаемой маленькими солнцами стартующих бортов, казался вершиной утопии. Но лейтенант знал: идти не придётся. Офицеры нашли ближайших лифт, спустились на подземный уровень, и следующие несколько километров с комфортом преодолели в уютных недрах подземного электропоезда. Вся территория под стартовым полем была изрыта всевозможными элементами транспортной инфраструктуры, напоминая этим нагромождением гигантский термитник. Рабочие же термиты-электропоезда постоянно сновали вокруг, доставляя грузы, пассажиров, обслуживающий персонал. В отличие от аэропортов с их планетарным транспортом, космопорты имели не надземную, а подземную инфраструктуру: слишком велики были силы, поднимающие космические корабли с планеты, чтобы подвергать риску людей и технику.

Корабль Фенона как раз заканчивал погрузку. Ни внутри, ни снаружи им не попалось ни одного человека, всё происходило в автоматическом режиме. Раймона несколько озадачило отсутствие шатающихся вокруг пассажиров, вкупе с крайне утилитарными внутренностями «Манящей», но он не придал этому особого значения, а потом стало и вовсе не до размышлений.

– Ну что, лэр, по одной за знакомство? – подмигнул молодому человеку капитан. На столе капитанской каюты, словно по волшебству, возникла непочатая бутыль имперского виски. В следующее мгновение к ней присоединилась вторая бутыль, на этот раз с достопамятным спиртом.

– Я пью только на праздники, лэр. Извините, – выдавил из себя виноватую улыбку лейтенант.

– Так я и говорю: за знакомство. Чем не праздник?

Раймону совершенно не хотелось оскорблять отнёсшегося к нему так по-человечески астронавта. Он подумал-подумал, и решил, что по одной можно. Офицеры опрокинули по первой стопке спирта, закусили кусочком хлебушка. Прежде чем лейтенант успел опомниться, капитан уже разлил по новой.

– Я пас, лэр.

– Ну что вы, лейтенант, в самом деле? Это же ваше первое задание! Чем не праздник? – взгляд Фенона был таким честным-честным, таким располагающим к доверию… Штурмовику ничего не оставалось, как выпить вторую стопку. По телу разлилось приятное тепло, в голове чуть-чуть зашумело. Когда офицер оторвался от исследования своих ощущений, стопка была уже вновь полна прозрачной пахучей жидкостью.

– Кларк, я не пью, – он попытался отодвинуть от себя стопку.

– Да разве мы пьём?!

– Что же мы делаем? – озадачился Ванга.

– Так… выпиваем.

– Разве это не одно и то же?

– Конечно же, нет! Вот что вы имеете против спиртного?

– Ну… оно мозги туманит, реакцию притупляет.

– Вот! – капитан поднял вверх указательный палец. Молодой человек заворожено проследил за его движением. – Когда пьют, так и происходит. Зато когда выпивают… Реакция обостряется, а мозг начинает работать ещё лучше, чем прежде. Разговор сразу оживляется, появляются интересные, волнующие всех за столом темы. Разве я не прав? И как может туманить мозги спирт?! Он же чистый!

Молодой человек страдальчески закатил глаза. Он уже понимал: придётся пить. Последний аргумент капитана просто не оставил ему выбора. Одним словом, Раймон Ванга начал понемногу прочувствовать магию слова «чистый». А ещё он вдруг с кристальной чистотой вспомнил детство. Он, мелкий карапуз, сидит за высоким пластиковым детским стульчиком, а мама безуспешно пытается накормить его манной кашей. Карапуз-Раймон хмурится, мотает головой, отворачивается. Каша течёт по слюнявчику. Тогда мама резко меняет тактику: «Ты же любишь маму? Ну, давай ложечку за маму, – и проникшийся мистической важностью слова «мама» карапуз послушно проглатывает целую ложку. «Ну вот, молодец, и мама тебя любит. А где папа? Давай ложечку за папу…» – маленький Раймон спохватывается лишь тогда, когда тарелка с кашей показывает дно. Маленький Раймон хотя бы спохватывается, а большому уже не хватает на это… чего-то, в общем, не хватает. Спустя некоторое время Ванга поймал себя на мысли, что бутыли со спиртом больше нет, на столе осталась лишь маслянистая жидкость в цветастой бутылке.

– Ну вот, вашу мы приговорили, лейтенант. Займёмся теперь моей.

– Чем-чем займёмся?

– Ну, мы же с вами решили выпить по одной? Одну выпили. Теперь нужно вторую. Я прав?

Вместо ответа Ванга одним махом осушил предложенную ему стопку. Сегодня он и так спорил, как давно уже не спорил: до хрипоты, до дёргания за грудки. Продолжать споры не хотелось, хотелось полностью раствориться в блаженном беспамятстве, что вскоре и произошло.

Дальнейшее путешествие лейтенант помнил весьма смутно – отрывочными картинками, невероятно яркими на фоне серого марева основных воспоминаний. Вот перед внутренним взором офицера предстаёт полукруглое помещение капитанского мостика с сенсорными панелями по окружности, разделённой на сектора. Три человека: пилот, суперкарго и техник – приветствуют своего капитана стоя, докладывают о завершении погрузки, о готовности полётного курса и основных систем. И заинтересованные взгляды гражданских, в особенности одной… гражданской… Затем снова дымка, сквозь которую прорывается уверенный голос капитана: «Признаюсь вам, Раймон, капитан – самый бесполезный член экипажа во время полёта. Я нужен только если случится какое-нибудь ЧП, или понадобится развлекать пассажиров. Пора, кстати, приниматься за дело, виски стынет». Вот сквозь дымку забвения проступает симпатичное личико суперкарго – или суперкарги? – и склоняется над ним: «О, лейтенант! Вы просто прелесть! Как вы относитесь к тому, чтобы что-нибудь выпить?» Затем снова картинка с суперкарго – яркая, сочная, но совершенно за гранью цензуры. Вот перед Раймоном стоит тройка членов команды: все в бойцовских стойках, все подтянутые, сосредоточенные на отработке ударов. Пилот даже признаётся, что жить не может без спорта. Серый провал, и вдруг перед лейтенантом возникает лицо этого самого пилота: его взгляд жалостливый, словно у побитой собаки; парень что-то перекатывает языком во рту. Вот он наклоняется, и на пол пополам с кровью летит что-то белёсое. Теперь уже лейтенант слышит свой собственный голос: «Извините, лэры, меня учили убивать, а не танцевать». В новом кадре они с капитаном дружно «отпаивают» пилота некой «живительной влагой», как эту жидкость обозвал Фенон. Раймона настораживает только цвет жидкости – янтарно-смолянистый, да и вкус кажется смутно знакомым. По мере падения уровня «влаги» в пузатой бутылке сознание офицера всё более заполняет привычный уже «серый шум»; на этот раз настолько плотный, что даже во время коротких просветлений картинки реальности почти неразличимы.

На седьмой день пути серая пелена выпустила мятущуюся душу лейтенанта из своих мягких объятий. Офицер осознал себя лежащим на жёсткой кровати, в крошечной корабельной каюте; и кровать и каюта были ему смутно знакомы. По-воённому быстро, но без излишней суеты, Ванга облачился в парадную форму, подхватил трость, чемоданчик и оказался в узком коридоре. Ноги сами понесли его на мостик: оказывается, за время космического путешествия он успел неплохо изучить внутренне устройство транспортника! Да и передвигаться «на автомате» тренированному телу, похоже, было не в диковинку… На мостике только вяло перемигивались сенсоры, да гроздья голографов над секторами управления показывали всякие замысловатые фигуры. Тогда всё те же ноги привычно доставили своего хозяина в спортзал, но и тут оказалось непривычно пусто. Ответ мог быть только один: корабль прибыл в место назначения. Лейтенанта вдруг охватила паника, волосы на голове начали медленно шевелиться. «Всё, опоздал», – бесновалась в сознании заполошная мысль. Офицер стремглав кинулся к внешнему шлюзу, и лишь когда, уже на трапе, наткнулся на спокойный взгляд капитана, немного успокоился.

– Вот мы и прибыли, Раймон, – лучезарно улыбнулся ему флотский. Обведя вокруг рукой, он добавил, – это Вальгир, вторая планета Амалеи.

– Амалеи? А где Варан? – лейтенант нахмурился. Что-то он не мог припомнить такой планетарной системы в районе пункта назначения.

– Какой Варан? – теперь нахмурился капитан.

– Мы должны были через десять дней прибыть на Варан.

– Нет, мой друг, мы летели к Вальгиру.

Возникла немая сцена, в ходе которой мужчины растерянно буравили друг друга взглядами.

– Но позвольте, Кларк, вот мой билет. Что-то здесь не так.

Капитан стал внимательно изучать билет. Только прочитав его от корки до корки, он выдал неутешительный вердикт.

– Мне очень жаль, Раймон, но вы ошиблись кораблём.

– Но ведь вы представились капитаном «Манящей»!

– Всё верно. Только у меня – транспортник, а вам был нужен лайнер.

– И что мне теперь делать? – растерянно вопрошал лейтенант.

– Придётся искать другой корабль. До Варана отсюда две-три пересадки, как повезёт. Постараюсь помочь найти подходящий маршрут.

– Сколько это займёт времени?

– Думаю, не меньше двух недель.

– Две недели! Но я же опоздаю!

– Не переживайте, мой друг, мы что-нибудь придумаем. – Кларк Фенон глубоко задумался. Думал он, однако, недолго; уже через мгновение лицо капитана просветлело озарением. – Я знаю, что нам нужно: справка.

– Справка? – лейтенант растерялся ещё больше.

– Ну да. О том, что произошла путаница с кораблями. Да вы не переживайте, поставим в местном космопорте печать, комар носа не подточит. Ваши военные любят такие вещи, особенно на гербовой бумаге гражданского космофлота.

Пока товарищи добирались до надземной части космопорта, Раймон Ванга почти успокоился: капитану удалось заразить его своим неиссякаемым оптимизмом. Разве что возле самого входа в святая святых космофлота Фенон повёл себя несколько странно. Он за плечо остановил лейтенанта, пристально посмотрел тому в глаза.

– Теперь нужно морально подготовиться. Я лично просто набираю полную грудь воздуха, чтобы аж дух захватило, держу его в лёгких несколько минут, до головокружения, затем резко выдыхаю. После мне сам чёрт не страшен.

– Разве там есть, чего бояться?

– Нет, но… да вы и сами всё увидите, дорогой друг. Главное подготовиться, набраться терпения.

Раймону оставалось только пожать плечами. Он не стал ждать, пока его товарищ закончит свои странные манипуляции. С присущей молодости порывистостью лейтенант толкнул дверь, предварительно, конечно, проведя магнитной карточкой по жёлтому кругу.

Приёмный холл обрушился на Раймона сотнями беспорядочно суетящихся людей. Одни куда-то неслись, другие толпами стояли то тут, то там; всю эту людскую массу сотрясали конвульсии резких окриков, разговоров, криков отчаяния. Привыкший к порядку в повседневной жизни, к упорядоченному строю сослуживцев, Раймон на короткий промежуток времени потерял дар речи. Хотелось гаркнуть во всё горло зычным командирским окриком: «Становись! – Смирно!» – Но что-то подсказывало молодому человеку, что его окрик просто утонет в местной чехарде звуков. Только лёгкий удар по плечу заставил лейтенанта выйти из ступора. Конечно, это был капитан: он уже намедитировался на улице, и теперь пришёл поддержать своего товарища.

Плечо к плечу флотские влились в бушующее человеческое море. Капитан сразу разъяснил цель: нужно прорваться к одной из прозрачных дверей с противоположной стороны зала. Раймон с энтузиазмом направился вперёд, но уже через несколько шагов был остановлен грозным окриком какого-то гражданского:

– Тут очередь, лэры!

Лейтенант обозрел говорящего; им оказался худосочный мужичок в серой ничем не приметной форме технического персонала. Всё в нём было неприметным, за исключением глаз. Да, его глаза были особенными. Они горели лихорадочным блеском фанатика.

– Глубокоуважаемый лэр, я вижу очередь и никоим образом не хочу оскорбить ни вас, ни ваших спутников… по очереди, но мне нужна другая дверь, а значит – другая очередь.

– Как-как вы говорите? Ничего не знаю, тут очередь. Эй-эй! Куда это вы собрались?! Не пущу! Знаю я вас: все говорят в другую дверь, а потом – шасть…

– Добрый день, лэр, – вмешался в перепалку капитан. – Я капитан гражданского космофлота, мой спутник – императорский лейтенант. Заверяю вас…

– Ах, так вы ещё и служебным положением давите! Да хоть сам император! В очередь!

Товарищи переглянулись: ситуация выходила патовой. Тогда штурмовик быстро огляделся по сторонам, оценил «дислокацию» и боевые возможности противника и одним аргументом исчерпал конфликт. Таким аргументом стал мастерский удар под дых. То, что не смогли решить никакие аргументы и фигуры вежливости, решила специальная подготовка штурмовика. Ванга подхватил падающее тело, усадил его здесь же, на пол; теперь мужчина оказался куда сговорчивей, покивал извинениям лейтенанта, даже виновато улыбнулся на прощание. Дальнейшее продвижение товарищей оказалось чудовищным коктейлем из вежливых рулад, поклонов и ударов. Одним словом, подготовка Раймона Ванги впервые помогла ему в гражданской жизни сама по себе, причём неизвестно, какая её часть помогла больше: уроки этикета или занятия боевыми искусствами.

– Нам нужно в том отсеке получить бланк, – капитан кивнул головой в сторону прозрачной двери в стене. Товарищи уже прошли всё помещение холла насквозь и теперь стояли перед длинным рядом дверей. Как Кларк умудрился опознать необходимую именно им, лейтенант так и не понял, но лишних вопросов предпочёл не задавать.

– В чём сложность? – по-военному чётко вопрошал лейтенант, готовый выполнять любую поставленную задачу.

– Там технологический перерыв на пятнадцать минут.

– Придётся ждать?

– Присмотритесь внимательней, Раймон, что там происходит.

Ванга присмотрелся. Сквозь прозрачную дверь было отчётливо видно, как сидящая за столом дама наводит макияж. Она начала с подкрашивания губ, затем мягкой щёточкой стала наводить тени, наконец, подошла очередь причёски. Пока лейтенант, словно зачарованный, наблюдал за этим действом, прошло минут пять, не меньше.

– А без макияжа никак? – тупо спросил он товарища.

– Ну, видно без него она не сможет полноценно работать. Но дело не в этом. Уже прошло десять минут, а она только начала расчёсываться. По опыту могу сказать, наведение качественной причёски займёт ещё минут десять, затем ей обязательно нужно будет что-то подправить в облике, потом она позвонит подруге… В общей сложности нам придётся ждать не меньше часа.

– Тогда почему написано, что перерыв на пятнадцать минут?

– Положено пятнадцать минут. Только точку отсчёта отследить крайне сложно, вот они и пользуются.