Паренёк потянулся за монетой, и я отдал ему серебряный кругляш.

– Приезжал каноник из Ренмеля, – прошептал тогда служка, до предела понизив голос, – епископ разрешил ему забрать реликварий с мощами.

– Даже так? – удивился я. – Выходит, останки святого увезли в столицу?

Паренёк замотал головой.

– Не думаю. С каноником был настоятель монастыря Трёх святых. Слышали о Зарьиной пустыни? Вот!

Я недоверчиво хмыкнул. Архиепископ Ренмеля обладал достаточным влиянием, чтобы местные священнослужители согласились на время расстаться с нетленными мощами, но у его высокопреосвященства не имелось никаких причин хлопотать за монастырь, расположенный на территории Лорании, где духовная власть находилась в руках архиепископа Миены.

Что это – некие закулисные договорённости или политические уступки?

Служка неверно истолковал мою задумчивость и лихорадочно зашептал.

– Монастырь Трёх святых основан на месте, где погиб святой Рафаэль сотоварищи!

Я отстранённо кивнул, поскольку прекрасно помнил историю о том, как вскоре после дней Гнева один из учеников Пророка с присными отправился нести свет истинной веры на этот берег Рейга, но пал в неравной схватке с отрядом имперских книжников. Тогда воссияло сразу четверо истинных праведников, поле боя стало святым местом. Мне доводилось там бывать, и более мощную энергетику я ощущал лишь в Сияющих Чертогах, да ещё нескольких ренмельских храмах на том берегу Рейга.

Поблагодарив служку, я постоял рядом с Уве, а после окончания его транса нанял портшез и велел мускулистым носильщикам доставить нас на почтовую станцию. Там пригляделся к висевшей на стене карте окрестных земель и задумчиво огладил бородку.

– Думаете посетить этот монастырь в… как его?.. Зарьиной пустыни? – спросил Уве, которому я на обратном пути поведал о судьбе мощей.

– Если потом не заворачивать в Миену, крюк выйдет не такой уж и большой. Потеряем самое большее полдня пути.

– Лично я не откажусь посетить святое место, – сказал школяр, – но что скажет на этот счёт маэстро Салазар?

Я рассмеялся и похлопал Уве по плечу.

– Уверяю тебя, Микаэль возражать не станет. Надо будет только купить в дорогу побольше вина…

2

У маэстро Салазара моё желание посетить Зарьину пустынь понимания не нашло.

– Совсем сдурел? – округлил он глаза, узнав об очередном изменениях планов. – Окстись! Святее понтифика тебе, один чёрт, не стать!

– Прикуси язык! – резко бросил я. – И думай – что, где и кому говоришь!

Микаэль фыркнул и потянулся за глиняным кувшином, налил в кружку вина и уже без былой экспрессии сказал:

– Сейчас слишком поздно. Засветло добраться не успеем. Не успеем – не успеем.

– Только полдень минул, – не согласился я с этим аргументом, взял с деревянного блюда запечённую луковицу, откусил, прожевал и решительно объявил: – Успеем!

Марта печально вздохнула и спросила:

– Но зачем, Филипп, нам туда ехать?

– Вот! – воздел маэстро Салазар к потолку указательный перст. – Устами… – Он смерил ведьму озадаченным взглядом, встопорщил усы и замялся. – Не младенца, факт. Девицы? Тоже не подходит. С другой стороны, незамутненность сознания определённо присутствует…

– Хватит! – вспыхнула Марта и даже покраснела, но отнюдь не от смущения, а исключительно по причине крайнего раздражения. – Уже напился!

Я заглянул под стол и обнаружил у ног бретёра ещё два кувшина, как водится – пустых.

– А что такого? – развёл руками маэстро Салазар. – Выпил-выпил. Почему нет?

– Епитимью бы на тебя наложить, – вздохнул я, забрал у подручного кружку с вином, приложился к ней сам. – В общем, доедаем и выдвигаемся.

Я начал перекладывать с блюда на тарелку жареные куриные крылышки, а Микаэль с невозмутимым видом подтянул к себе кружку Марты и набулькал в неё вина.

– На трезвую голову никуда не поеду! – заявил он, хлебнул и добавил, будто оставалась какая-то недосказанность: – Не поеду – не поеду!

– Филипп, а ночь мы где проведём? – спросила Марта. – Я не хочу ночевать в монастыре!

– И не придётся, – уверил я ведьму. – Остановимся в одной из окрестных деревень.

Девчонка тягостно вздохнула и спросила:

– Бывал уже там прежде?

– Бывал-бывал, – пробормотал маэстро Салазар. – Дыра-дырой.

– Доводилось, – ответил я на вопрос ведьмы. – Туда приходит множество паломников и не только нищенствующих монахов, с ночлегом проблем не будет, не волнуйся.

– Нам и здесь неплохо, – резонно заметил Микаэль.

Я его высказывание проигнорировал, приступил к трапезе и сказал:

– Вы ешьте, ешьте! Не рассиживайтесь!

Уве выскреб себе остатки пшеничной каши, сверху навалил печёных овощей и насадил на нож куриное бедро, поджаренное до коричневой хрустящей корочки. Маэстро Салазар принялся без особого аппетита ковыряться в тарелке двузубой вилкой, а Марта и вовсе покачала головой.

– Уже поела.

– Будешь плохо кушать, титьки расти перестанут, – немедленно прокомментировал услышанное Микаэль. – И зад тоже. Так и останется с кулачок. Останется-останется.

– Тебе-то какое дело до моего зада? – устало поморщилась ведьма, но равнодушие было насквозь показным, очень уж заострились её и без того резкие скулы, а в холодных серых глазах заметно прибавилось льда.

– Мне – никакого, – улыбнулся бретёр и с обезоруживающей прямотой пояснил: – Я о Филиппе беспокоюсь. Набьёт синяков о твои мослы…

– Маэстро! – привстал со своего места Уве. – Это просто возмутительно!

– Да уж, приятного мало, – кивнул Микаэль. – Фили… – ик! – ппу остаётся только посочувствовать…

Марта выдала в ответ резкую рубленую фразу на северном наречии, а школяр уже раскрыл рот, намереваясь осадить подвыпившего бретёра, и тогда я хлопнул ладонью по столу.

– Довольно!

Маэстро Салазар посмотрел на меня с укоризной, но промолчал и уставился в кружку с вином. Проворчал разве что неразборчивое ругательство, но едва слышно, исключительно себе под нос.

– Закругляйтесь! – потребовал я.

Ведьма застучала ноготками по столешнице и вдруг сказала:

– Логика, Филипп. Помнишь, ты объяснял мне значение этого слова?

Уве от изумления подавился и закашлялся, да и Микаэль оторвался от кружки и с оттенком уважения произнёс:

– Эк оно как! Вы ещё и разговариваете по ночам!

Я досадливо отмахнулся и поторопил девчонку:

– Продолжай!

– Так вот, – растянула она в улыбке тонкие бледные губы. – Если ты уже был в этой пустоши…

– Пустыни!

– Неважно. Раз ты уже был там, мне кажется… не логичным, – это новое сложное слово Марта произнесла размеренно и чётко, едва ли не по логам, – менять планы и ехать туда снова.

– Вот-вот! – согласился с ведьмой маэстро Салазар. – Но я сформулирую проще: на кой ляд нам туда тащиться, Филипп? Скажи на милость, а?

Я поднял руку и прижал большой палец к ладони.

– Первое! Нам по пути, и мы в любом случае ничего не теряем.

Микаэль поморщился.

– Так себе аргумент. Если заночуем здесь, то не потеряем ничего тем более. А если сорвёмся с места, то ничего не приобретём. Ничего-ничего!

– Второе! – присовокупил я к большому пальцу указательный. – Атмосфера святого места вкупе с медитациями способствует нормализации эфирного тела, что чрезвычайно важно для Уве.

Школяр аж поёжился, до того колючими взглядами смерили его Микаэль и Марта, а последняя ещё и резонно отметила:

– Филипп, ты столько всего рассказывал о Ренмеле. Его ведь неспроста называют святым городом, так?

Маэстро Салазар с довольно улыбкой расправил усы и объявил:

– Логика-логика! – и уже куда тише проворчал: – Лучше б ты её просто драл…

Ведьма сделал вид, будто ничего не услышала, но костяшки стиснувших двузубую вилку пальцев определённо побелели.

– Третье! – продолжил я, прижимая к большому и указательному перстам теперь ещё и средний. – Мощи святого Рафаэля перевезены в Зарьину пустынь. И я не собираюсь обсуждать наши планы. Мы. Едем. В монастырь. Точка.

Микаэль понял меня с полуслова с обречённым видом вскинул руки.

– Тут не о чем спорить, девочка, – сказал он набычившейся Марте. – Его не переубедить.

– Но почему? – захлопала ведьма своими длинными белыми ресницами. – Что такого в этих мощах? Какая нам разница, куда их перевезли?!

– Филипп, ты объяснишь или я? – вздохнул маэстро Салазар.

Уве, который понимал не больше Марты, завертел головой, переводя взгляд с меня на бретёра и обратно.

– О чём вы? – спросил он, даже позабыв на время о затянувшейся ссоре с Микаэлем. – При воссиянии тело праведника не всегда обращается в чистый свет, нетленные мощи встречаются не так уж и редко!

– Встречаются-встречаются, – осклабился маэстро Салазар. – Особенно у торговцев реликвиями!

Школяр это замечание проигнорировал и продолжил развивать свою мысль:

– Да, святой Рафаэль – ученик Пророка, но я не понимаю, чем так важны его мощи!

– Чем важны любые мощи! – фыркнула Марта.

Я не удержался и щёлкнул её по лбу.

– Думай – что, где и кому говоришь! – повторил я пожелание, не далее пяти минут назад уже высказанное Микаэлю, и пояснил: – Рафаэль воссиял вместе со своими спутниками в Зарьиной пустыни, но его святость оказалась нераздельно связана с мощами. Их удалось спасти от осквернения, все эти века они выставлялись то в одной церкви, то в другой, пока община Вакенхальде не собрала деньги на выкуп реликвии и не поместили их в кафедральный собор.

Марта засопела, но прерывать меня не решилась. И правильно сделала – на этот раз щелбаном я бы не ограничился.

– И, так уж получилось, что за все эти века мощи не разу не возвращались в Зарьину пустынь. Ни разу.

– Почему? – удивился Уве.

– Политика, – хмыкнул маэстро Салазар. – Архиепископы Ренмеля и Миены уживаются друг с другом примерно так же хорошо, как кошка с собакой.

– И сейчас впервые святость Рафаэля присовокупилась к святости трёх его спутников. – Я прикрыл глаза и мечтательно улыбнулся. – Было бы воистину непростительно проигнорировать столь знаменательное событие.

Марта закатила глаза, но от комментария воздержалась, а маэстро Салазар одним махом влил в себя остававшееся в кружке вино и поднялся на ноги.

– Давайте собираться. Путь неблизкий, ещё и на границе таможенники наверняка лютовать будут. В Лорании неспокойно.

Бретёр остро и неожиданно трезво глянул на меня, но я его намёк проигнорировал, вытер о полотенце жирные пальцы и встал из-за стола.

– На выход!

3

С переходом через границу Лорании особых сложностей не возникло, хоть при виде таможенного поста, обустроенного сразу за мостом неширокой сонной речушки, меня и посетили определённые сомнения на этот счёт. Службой там не манкировали, на дозорной вышке с бело-золотым герцогским флагом бдел караульный, полудюжина лучников со двора тоже не разбредалась, а у почтовой станции дежурили несколько конных егерей, готовых при малейших признаках опасности рвануть за подкреплением. Помимо всего прочего в усиление постоянному гарнизону придали два десятка пехотинцев и фальконет. Сила тут для мирного времени собралась изрядная, ладно хоть ещё солдаты разбили лагерь немного поодаль и в дела таможенников не лезли – и в том, и другом направлении груженные товаром возы и телеги пропускались без лишних проволочек.

Нас усатый круглощёкий капрал в выгоревшем на солнце мундире с герцогской нашивкой в виде трёх золотых соколов на белом поле тоже долго мурыжить не стал, посмотрел подорожные, справился, куда направляемся, и вполне удовлетворился ответом о желании посетить монастырь Трёх святых. Сбор за пересечение границы с сотрудников Вселенской комиссии по этике он не потребовал, пришлось заплатить лишь за Марту.

– Дорогу знаете? – сообщил таможенник, принимая серебряные крейцеры.

– Направление представляем, – хрипло произнёс Микаэль, который хоть и прихватил с собой мех с вином, но в дороге к нему не прикладывался и успел протрезветь. – Смутно.

Таможенник хмыкнул, смерил нашу компанию задумчивым взглядом и вдруг рявкнул:

– Георг!

Окрик предназначался кряжистому мужичку в потрёпанном повседневном платье, который приглядывал за тем, как дюжие парни скатывают по доскам из телеги и выставляют у крыльца харчевни бочонки; тут же на улицу выносили пустую тару. Кмет отвлёкся на крик, что-то сказал невысокому жилистому пареньку – судя по сходству, сыну или племяннику, затем подошёл и почтительно стянул с головы лёгкую соломенную шляпу. От его взгляда точно не укрылись ни наши волшебные палочки, ни пистоли и шпаги, да и мой служебный перстень говорил сам за себя.

– Сеньоры направляются в монастырь Трёх святых, – объявил капрал. – Покажешь дорогу.

Вопросительных интонаций в последней фразе не прозвучало, это был по-военному лаконичный и чёткий приказ, и я счёл нужным его смягчить.

– Уверен, мы доберемся и сам.

Но Георг к моему удивлению замотал головой.

– Что вы, сеньор? Что вы?! Я из Вильмштадта, от нашего села до монастыря рукой подать! А захотите на ночь остановиться, найду место, не сомневайтесь! И денег за постой не возьму, только за харчи.

Предложение это меня всецело устроило, и я спросил:

– Долго вам ещё?

Георг обернулся, огладил кудлатую с проседью бороду и уверенно ответил:

– Да, почитай, закончили уже. Четверть часа и отправимся, а иначе впотьмах ехать придётся. Нам такого не надо.

Он даже передёрнул плечами, словно одна мысль о необходимости задержаться вызвала нешуточную обеспокоенность. Я решил, что четверть часа особой роли не сыграют, и кивнул.

– Тогда по рукам.

Мы ослабили подпруги и оставили лошадей и осла у коновязи, а сами расположились за выставленным на улицу длинным столом, сколоченным из добротных досок. Его ножки буквально вросли в землю, а выдубленная всеми ветрами столешница потемнела от дождей и снега, но ничуть не рассохлась. Еду заказывать не стали, ограничились пивом, от которого не отказалась даже Марта. Лето окончательно вступило в свои права, и солнце припекало так, что смалодушничать и снять кольчугу не позволила лишь полученная в Лаваре закалка.

Закалка… да ещё страх, ведь человеку в моём положении проще простого схлопотать стрелу на пустынной дороге. Заговоры будто обоюдоострый кинжал – режут без жалости всех посвящённых в тайну; только расслабься и дай слабину, мигом кровушкой умоешься.

Светлое вильмштадтское, которое привёз в харчевню при почтовой станции Георг, отличалось лёгкой горчинкой и прекрасно освежало; выпил его с удовольствием. И не я один. Непривычная к столь жаркой погоде Марта после нескольких длинных глотков даже стянула с головы шляпу и принялась обмахивать раскрасневшееся лицо. Её успевшие отрасти серебристо-белые волосы слиплись от пота и висели сосульками.

Наш проводник всё никак не мог закончить расчёты с владельцем заведения, и я заказал ещё пива, а Микаэль ничтоже сумняшеся налил в свою опустевшую кружку вино из прихваченного в дорогу меха.

– Не развезёт тебя? – усомнился я.

В ответ бретёр удостоил меня хмурым взглядом и сделал добрый глоток пойла.

– Развезёт-развезёт, – покивал он в силу природной склочности. – Но я предлагал в Вакенхальде заночевать!

– В запределье тебя с такими предложениями! – огрызнулся я. – Тебя послушать, надо винный погреб выкупить и упиться до смерти!

– Идея! – мечтательно сощурился маэстро Салазар, потом махнул рукой. – Да расслабься! Не развезёт меня.

Я только фыркнул и перевёл взгляд на Марту и Уве, которые сидели друг напротив друга на дальнем конце стола. Школяр что-то втолковывал ведьме и увлечённо водил по столешнице пальцем, который то и дело макал в кружку с остатками пива. Девчонка хмурилась, но время от времени всё же кивала.

Судя по всему, Уве всерьёз отнёсся к своим новым обязанностям наставника, вот только объяснял подопечной не основы каллиграфии или арифметики, а какое-то из эфирных плетений и точно не базовую основу, а некий продвинутый узор. Слишком уж затейливый рисунок выводили его пальцы, да и на маэстро Салазара эта парочка исподтишка кидала взгляды более чем откровенные.

– Наивные детишки задумали какую-то каверзу, – вздохнул Микаэль, пристально глядя в плескавшееся на дне кружки вино. – Кого-то сегодня точно отшлёпают по тощей попке…

– Не такая уж она и тощая, – усмехнулся я, допив пиво.

Бретёр посмотрел на меня с нескрываемым недоверием, и это смогло бы произвести впечатление, не зажмурь он при этом левый глаз.

– Предупреждал же, – вздохнул я, – что развезёт.

– Развезло-развезло, – подтвердил маэстро Салазар. – Но в главном-то я прав, так?

– Отшлёпают, не сомневайся, – с ухмылкой подтвердил я. – Так или эдак.

Микаэль кивнул, икнул и предупредил:

– До ветру схожу.

Он выбрался из-за стола и отправился в нужник, насвистывая на ходу. Шататься бретёр при этом не шатался и пьяным отнюдь не казался, разве что излишне экспрессивно дирижировал сам себе рукой. Я оглянулся на телегу и увидел, что вдобавок к бочонкам в ней размещают ещё какие-то тюки; погрузка уже явно подходила к концу.

И точно – заметив мой интерес, Георг подошёл, вновь стянул с головы шляпу и сказал:

– Можем ехать, сеньор, если вы закончили.

Я поднялся с лавки и хлопнул ладонью по столешнице.

– Подъём!

Марта и Уве встали из-за стола, при этом школяр так и продолжил что-то негромко толковать девчонке, да и когда мы забрались в сёдла, эта парочка стала держаться вместе и нас с маэстро Салазаром нагонять не спешила.

Микаэль расправил усы и подмигнул.

– Интригуют-интригуют!

Я кивнул, но меня сейчас не особо интересовало, какую именно каверзу задумали разобидевшиеся на бретёра юнцы, куда больше занимали тут и там зеленевшие листвой рощицы, словно специально предназначенные для укрытия засады. Впрочем, волновался на этот счёт я недолго. Дорога оказалась достаточно оживлённой, навстречу нам то и дело попадались катившие в сторону границы обозы, иногда мы и сами, хоть ехала телега не слишком быстро, обгоняли процессии пеших путников и тяжело нагруженные возы. Да и армейские разъезды в цветах герцога поначалу встречались едва ли не каждую четверть часа.