Я слегка склонил голову в знак согласия и едва не сбился с шага, несколько смущенный столь явно выказываемым расположением к совершенно постороннему человеку.

– Это очень нескромный вопрос, – кокетливо улыбнулась графиня, и на ее щеках появились милые ямочки. – И очень-очень личный, – с придыханием повторила она.

– Вы вгоняете меня в краску, Марит, – нашелся я. – Теперь вы просто обязаны задать его, иначе я зачахну от любопытства!

Хозяйка вечера благосклонно рассмеялась и прищурилась.

– Рудольф, правду ли говорят, что вы получаете удовольствие, когда вас связывают?

Невольно вспомнилось, как затягивал на шее веревку брат Кас, и я едва удержался от болезненной гримасы, но сразу совладал с собой и пошутил:

– Все зависит от того, кто связывает и с какой целью. Поверьте, это очень важно. Но, к слову, не меньшее удовольствие я получаю, связывая… кого-нибудь.

Графиня Меллен даже приоткрыла рот от любопытства.

– Действительно ли ощущения при близости в момент удушения столь ярки, что не могут сравниться ни с чем иным? – спросила она и слегка покраснела. – Не сочтите меня вульгарной и распутной, просто Вседержитель создал нас такими, как мы есть. Я всецело поддерживаю стремление к духовному развитию, но умерщвление плоти не для меня. Плоть дарит нам столько… радости, столько приятных ощущений, а жизнь человеческая слишком коротка, чтобы отказывать себя в удовольствиях…

Вблизи графиня уже не казалась юной, пусть ее кожа и не потеряла былой упругости и свежести, но в уголках рта залегли легкие морщинки. Полагаю, ей было немногим меньше сорока лет. В этом возрасте простолюдинки не могли похвастаться ни такой статностью, ни красотой; богатство способно продлить молодость, и все же не всесильно и оно. Именно поэтому я не стал лукавить и рассыпаться в льстивых комплиментах; этого бы мне не простили.

Вместо этого я поступил так, как и планировал изначально. Пустил пыль в глаза.

– Меня больше влечет стезя духовного самопознания, в плотских утехах я, скорее… любитель. И уж точно не возьмусь осуждать вас, Марит. Ханжество не мой конек. Что же касается вопроса, то да – ощущения и в самом деле ни с чем не сравнимы. Но очень легко перейти грань, из-за которой уже не получится вернуться, если вы понимаете, о чем я. Нужен опытный… партнер.

– Такой, как вы?

Я только улыбнулся.

Музыка смолкла, и мы остановились, но графиня не отступила, а потянулась поправить мой шейный платок. Тонкие пальцы скользнули по коже и, вне всякого сомнения, уловили шероховатость старой ссадины, но сказала Марит о другом.

– Интересный камень, – заинтересовалась она янтарной заколкой и даже погладила ее, любуясь.

– Подарок, – пояснил я, не став вдаваться в подробности.

Графиня отступила, и рядом немедленно оказался привратник с двумя бокалами на подносе, но она лишь прикоснулась к одному из них и отчитала гротескного уродца:

– Слишком теплое! – а после обернулась ко мне. – Рудольф, угостите меня вином!

Кавалеры сообразили, что сегодня взошла чужая звезда, и начали расходиться, бросая на меня предельно красноречивые и многообещающие взгляды. Уверен, многие из поклонников хозяйки с превеликим удовольствием прогуляются с выскочкой в парк, если только им представится такая возможность. Но я поводов для дуэли никому давать не собирался, как не собирался и отходить от графини даже на несколько шагов.

Ухватив с подноса проходившего мимо слуги пару бокалов, я тут же вручил один из них хозяйке, и та прекратила выговаривать что-то привратнику, пригубила вино и благосклонно улыбнулась.

– Совсем другое дело! – Марит повернулась к служанке с черной кошкой и забрала у той защелкнутый на ошейнике любимицы поводок, а саму девушку в черно-белой маске отпустила.

Поставленная на пол кошка потянулась, но упрямиться не стала и последовала за хозяйкой. Графиня повела меня по залу и будто между делом спросила:

– И как вам вечер, Рудольф?

И вновь я не стал опускаться до лести.

– Весьма мило, но я ожидал большего. В городе о ваших приемах ходят настоящие легенды!

Графиня в ответ на это заявление лишь заливисто рассмеялась.

– Не торопите события! – укорила она меня и направилась к лестнице. – Все самое интересное начнется после полуночи. Ну а пока мы можем улизнуть от гостей и заняться чем-то по настоящему увлекательным…

Произнесена последняя фраза была столь многозначительным тоном, что у меня невольно участилось сердцебиение.

Я последовал за Марит, а в голове в такт пульсу все билась, билась и билась шальная мысль: «Просто! Просто! Просто! Слишком просто!»

Но надо было отдать должное проницательности приора герхардианцев и связям его людей; те столь искусно изготовили и подбросили наживку, что графиня не смогла устоять. Как видно, она и в самом деле была чрезвычайно увлекающейся особой.

О соблюдении внешних приличий хозяйка вечера между тем не забывала. Для начала мы прошлись по галерее второго этажа, обозревая бальный зал и обсуждая гостей, при этом укрыться от полных любопытства взглядов даже не пытались. Лишь когда внизу началась суета и приглашенные лицедеи при помощи слуг принялись устанавливать декорации для театрального представления, графиня потянула меня в боковой коридор. К счастью, не тот, где я повстречался с ряжеными вампирами.

Вышколенный слуга при этом не шелохнулся, так и остался стоять неподвижной статуей. Нас он словно не заметил вовсе, даже глазом не повел.

– Прогуляйся! – на ходу бросила ему графиня, увлекая меня за собой.

Мы повернули за угол, и там Марит толчком распахнула двустворчатую дверь. Внутри оказалось темно, но стоило только хозяйке хлопнуть в ладоши, как сразу мягким теплым сиянием замерцали висевшие под высоким потолком магические светильники.

Немалую часть просторной комнаты занимала роскошная кровать с высоким деревянным изголовьем и резными балясинами, своими изгибами напоминавшими очертания женских фигур. По обеим сторонам темнели синими каменными поверхностями изящные столики, дальние углы были отгорожены высокими ширмами, а на стенах висели картины чувственного, если не сказать фривольного содержания.

– Впечатляет! – отметил я.

Графиня снисходительно улыбнулась, отцепила поводок от ошейника кошки и недвусмысленно указала на дверь.

Я понял намек без слов и накинул на петлю крючок. Тот показался откровенно хлипковат, но в более серьезных запорах не было никакой нужды: едва ли кому-то придет в голову беспокоить графиню и уже тем более – ломиться в ее опочивальню. К слову, на личные покои хозяйки комната нисколько не походила. Скорее, здесь проходили ее встречи с фаворитами.

Марит поставила опустевший бокал на столик, повернулась ко мне спиной и деловито попросила:

– Помоги со шнуровкой, Рудольф.

Я распустил корсет, а стоило лишь попытался обнять графиню за талию, та сразу высвободилась и скользнула за ширму.

– Не стоит опускать до презренного быта таинство любви.

Ничего не оставалось, кроме как последовать примеру хозяйки и уйти в свой угол. Там, помимо трюмо с зеркалом, стоял еще и стул с гнутой спинкой, я набросил на него камзол, затем расстегнул и стянул через голову сорочку, после избавился от туфель и чулок. А вот дальше заколебался.

Все происходило будто во сне, и волей-неволей начало закрадываться опасение, не стану ли я жертвой жестокого розыгрыша, выйдя из-за ширмы в чем мать родила.

Пока я колебался и выжидал, появилась Марит, и все мои сомнения отпали сами собой. Пусть графиня и облачилась в шелковую сорочку, но прозрачная ткань лишь немного скрадывала отдельные детали и никак не прикрывала наготу. Выставить себя на всеобщее обозрение в подобном виде ее сиятельство никак не могла.

Хозяйка забралась на кровать, к ней тут же запрыгнула черная кошка. Я больше медлить не стал, избавился от исподнего и вышел из-за ширмы, если так можно выразиться, во всеоружии.

Марит покачала головой и цокнула языком.

– А вы многое пережили, Рудольф! – произнесла она, явно имея в виду шрамы; иные мои достоинства оставили графиню совершенно равнодушной. – Вы и резать себя любите? Как оригинально! Оригинально и возбуждающе…

Я лишь криво ухмыльнулся, уселся на кровать и вознамерился спихнуть на пол кошку, но черная бестия прижала уши к голове, оскалилась и зашипела.

– Оставьте ее! Сама уйдет! – уверила меня Марит, протянула две бархатные ленты и лукаво подмигнула. – Говорили, любите связывать людей? Как насчет меня?

Графиня демонстрировала невиданную открытость новым ощущениям, и ничего не оставалось, кроме как привязать ее раскинутые в разные стороны руки к резным балясинам кровати. Марит при этом откинулась спиной на изголовье кровати и соблазнительно выгнулась, приподнимая грудь. Своей позой она вызвала во мне живейший отклик, пусть мысли сейчас и были заняты совсем иным.

Удушение, или, как выражались ученые мужи, асфиксия, требовало тщательнейшего контроля прилагаемых усилий. Имелся немалый шанс оказаться в одной кровати с бездыханным телом хозяйки особняка, если только позволю увлечь себя этой опасной игрой, а подобное вовсе не входило в мои планы.

Марит расценила колебания по-своему и разрешила:

– Рви! – а после выкрикнула, изнемогая от нетерпения: – Да рви же!

Я дернул сорочку, и тончайшая ткань буквально расползлась под пальцами.

И тут же что-то ударило в дверь, ненадежный крючок сорвало, и створки распахнулись. Графиня взвизгнула от испуга, у меня и самого сердце провалилось куда-то в потроха.

«Просто! – молнией промелькнуло в голове недавнее сомнение. – Слишком просто!»

Все с самого начала пошло слишком уж легко и предсказуемо, и вот теперь ее сиятельство визжит в разорванной сорочке с привязанными к изголовью кровати руками, и всякий желающий может удостовериться лично, что повинен в столь непотребном обращении с хозяйкой Рудольф Нуаре, любитель удушения и просто сомнительный тип. Боюсь, приор перехитрил сам себя. Если только он не перехитрил меня…

Святые небеса!

Я извернулся, готовый броситься наутек, вот только единственный выход из комнаты перегородил взъерошенный сеньор в богато украшенном серебряным шитьем камзоле и слегка съехавшей набок маске. За его спиной почудилось красно-белое движение, но в опочивальню больше никто не вошел – ни слуги, ни гости.

– Чудовище! – крикнул незнакомец, обнажил шпагу и ринулся вперед, намереваясь порубить меня на куски.

Графиня завизжала пуще прежнего, я же ухватил кошку и швырнул ее в подскочившего к кровати человека. Черная бестия возмущенно мяукнула, вцепилась выпущенными когтями в лицо и вмиг расчертила глубокими царапинами щеки и подбородок моего визави. Тот взвыл и свободной рукой отшвырнул от себя хозяйскую любимицу, но запала не растерял и миг спустя вновь кинулся в атаку.

Миг спустя! Этот миг и решил исход дела. Бесславная гибель в мои планы отнюдь не входила, я соскочил с кровати, обеими руками ухватил столик и что было сил метнул его в потерявшего осторожность убийцу. Взбешенный сверх всякой меры, тот как раз замахнулся шпагой для могучего удара и успел лишь выставить перед собой открытую ладонь. Пустое! Край тяжелой каменной столешницы угодил в грудь и вмиг сбил дыхание; воздух с хрипом вырвался из легких, явственно хрустнули ребра.

– Ох…

Молодой сеньор опустил шпагу, выпучил глаза и разинул рот, пытаясь сделать вдох, но я ему такой роскоши не дал, ухватил подвернувшийся под руку стул и со всего маху обрушил его на голову противника. Тот рухнул на пол как подкошенный.

Пинком я вышиб оружие из обмякшей руки, хотя мог бы и не суетиться и не отбивать пальцы о витую гарду: удар стулом лишил юнца сознания, он не шевелился.

Удивительное дело, но в коридоре было тихо. Как видно, мой несостоявшийся убийца пожаловал сюда в одиночестве, а панические вопли хозяйки помешали расслышать музыка и удаленность от бального зала.

Я еще раз взглянул на дверь, поднял шпагу за середину клинка и сказал:

– Знаете, ваше сиятельство, а ведь убить собирались вас…

Графиня враз прекратила голосить и моментально обрела присутствие духа; ее словно подменили.

– Что вы такое говорите, Рудольф?!

Я резко развернулся к своей несостоявшейся любовнице, замахнулся и метнул шпагу. Острие со стуком вонзилось в изголовье кровати, клинок слегка выгнулся и закачался под тяжестью гарды и противовеса.

Марит даже взвизгнуть не успела, до того быстро все произошло. Правда, она тут же задергалась, но бархатные ленты оказались слишком крепки, а узлы затянуты на совесть; высвободиться у хозяйки не получилось.

– Развяжи! – потребовала графиня. – Развяжи немедленно!

Обнаженная грудь яростно вздымалась, но влечение уже оставило меня; я прикрыл распахнутые двери, затем приблизился к изголовью кровати и повторил:

– Этот юнец собирался убить ваше сиятельство.

– Да что вы…

Договорить графиня не успела, я ухватил ее за шею и безо всякого почтения стиснул пальцы.

– Ревнивец собирался убить именно вас. Именно вас, а не меня. И он еще может добиться успеха в задуманном. Но полагаю, нет никакой нужды доводить дело до подобной крайности. Моргните, если согласны.

Марит часто-часто заморгала, не в силах выдавить из себя ни слова.

Я ослабил хватку и сказал:

– Мы договорились?

– Да! – хрипло выдохнула графиня. – Развяжите меня немедленно!

– Если понадобится, даже помогу затянуть корсет, – пообещал я, сходил за кинжалом и перерезал одну из бархатных лент. – Взаимопонимание бесценно.

Марит схватила протянутый рукоятью вперед клинок, яростным движением распорола вторую ленту и убежала за ширму, на ходу избавляясь от разорванной сорочки. Я забрал оружие и поспешил в собственный угол. Затишье не могло продлиться вечно, стоило одеться и привести себя в порядок, иначе выбраться из особняка графини живым будет решительно невозможно.

Удивительное дело, но нас так никто и не побеспокоил. Марит милостиво позволила затянуть себе шнуровку корсета и успокоила забившуюся в угол любимицу, а я связал обрывками сорочки руки молодого ревнивца. После мы отправились в общий зал, и там хозяйка во всеуслышание заявила о случившемся нападении. Поднялся неописуемый переполох, и графиня Меллен в очередной раз выказала недюжинную волю.

– Спокойствие, сеньоры! – ледяным тоном провозгласила она. – Самое страшное уже позади! – Она искоса посмотрела на меня, и все же не стала отступать от уговора и обвинила юнца в попытке убить ее из ревности.

Ничего иного ей попросту не оставалась. Игра пошла прахом, сделать крайним некоего герра Нуаре уже не представлялось возможным. А в том, что все было спланировано заранее, я нисколько не сомневался. Меня собирались выставить насильником и убить.

Ангелы небесные! Им ведь это почти удалось!